Рут Ренделл - Эксгумация юности
Медно-красный шелковый костюм больше не висел в коридоре, у комнаты для шитья — теперь он переместился в их спальню. Словно Ахав Илии или оруэлловский Гордон — фикусу, Алан громко сказал:
— Нашел ты меня, враг мой?[16]
Но он не возражал, он теперь на все был согласен. Он был счастлив. Он знал, что такого не должно быть, что это неправильно. Вывести Розмари куда-нибудь на ужин в тот вечер было бы просто ужасно. Прелюбодеяние такими поступками не компенсируешь, но он уже спросил, и она согласилась. Она сказала, что могла бы даже надеть костюм, но все-таки удержалась. Его нужно будет впервые надеть на свадьбу Фреи. Лучше придерживаться первоначального замысла.
Он совершенно забыл о свадьбе Фреи, и на мгновение его солнечное небо закрыли тучи, когда он вспомнил, что пообещал Дафни провести субботнюю ночь вместе с нею. Он понятия не имел, как теперь все устроить. С другой стороны, у него возникла отличная идея: на свадьбе он получит шанс поговорить с сестрой Розмари и намекнуть ей, что ей и Розмари не мешало бы съездить куда-нибудь вместе отдохнуть. Например, в Швейцарию. Сам он не очень любил Швейцарию, и это стало бы серьезным поводом для Розмари — которая обожала эту живописную страну — поехать туда вместе с Элизабет. Медно-красный шелковый костюм тихо покачивался у открытого окна, демонстрируя с раздражающей очевидностью неровно простроченные отвороты.
Во время прогулки в тот же день он присел на скамейку под деревом и попробовал набрать телефон Дафни. Однако соединения так и не произошло, и мобильный телефон издавал лишь какой-то пронзительный шум. Однако вечером на балконе ему все-таки удалось тайком поговорить с нею. Оба решили, что будь что будет и что в таком случае он приедет к ней в четверг.
Видимо, он все-таки выбрал для свидания не совсем удачный момент. Проведя прекрасный день с Дафни, забыв о собственном решении не заниматься днем любовью на диване, он мог бы, наверное, уехать от нее на час раньше. Но вместо этого в половине восьмого отправился на станцию метро на Уорик-авеню, потом на «Оксфорд-Сёркэс» пересел на поезд Центральной ветки, следующий до «Тейдон-Бойс».
По четвергам магазины Уэст-энда не закрываются долго, намного дольше обычного. Пожилая женщина с пакетами из «Селфриджа»[17] и «Зары», сидящая в дальнем углу вагона, не привлекла внимания Алана. Однако его самого Элен Бэчелор сразу же узнала, но решила не обнаруживать себя.
Вероятнее всего, она так бы все и оставила, если бы на следующий день не отправилась в Лоутон навестить своего шурина Джорджа, который поправлялся после сердечного приступа. Приступ случился не самый серьезный, но игнорировать такие вещи было никак нельзя. Оставив букет цветов и коробку шоколадных конфет «Нестле», она пожелала Джорджу скорейшего выздоровления и уехала, чтобы побродить по магазинам на Хай-роуд. Свою машину она оставила на единственном свободном месте парковки, которое отыскала с трудом. Что в полдень пятницы вовсе неудивительно. Розмари тоже вышла за покупками — правда, с единственной целью купить себе запасную пару колготок, на случай, если порвутся те, которые она наденет на свадьбу.
Раньше они встречались лишь однажды. И сейчас Розмари прошла бы мимо нее с неопределенным ощущением того, что где-то видела эту женщину, но Элен, оказавшаяся более наблюдательной и к тому же обладавшая более острым зрением, сама с ней поздоровалась:
— Здравствуйте, Розмари, как поживаете?
Женщина сказала, что все хорошо, поблагодарила Элен, а сама подумала, что еще та собирается у нее спросить и зачем вообще люди задают все эти вопросы.
— Какое совпадение! — сказала Элен. — Я не видела ни одного из вас уже несколько лет, и тут вдруг внезапно встречаю вашего мужа, — она забыла, как его зовут, — в метро в четверг вечером, а вас — на Хай-роуд в пятницу. Я села в поезд на Бонд-стрит, а он — на Оксфорд-Сёкэс.
Розмари промолчала. Она лишь неопределенно кивнула. Женщина — кажется, ее звали Элен? — принялась рассказывать ей о Джордже, о бедняге Джордже и о его сердце, которое тот никогда не берег. Розмари извинилась, сказав, что торопится, и в некотором изумлении отправилась покупать колготки. Эта Элен, должно быть, ошиблась. Конечно, ошиблась! Она, наверное, выпила — судя по ее виду.
Алан был дома. Она взяла новую пару колготок к себе в спальню и вышла к нему на балкон. Он что-то читал. Должно быть, стихи или что-нибудь из классики. Ее мало интересовало то, что он читал, ей это всегда казалось пустой тратой времени. Он оторвался от книги, улыбнулся и произнес что-то о том, как приятно посидеть с книгой на солнце.
— А что ты делал в метро на Оксфорд-Сёкэс вчера вечером?
Вместо того чтобы покраснеть, чего с ним обычно не происходило, он побледнел. Она этого не заметила, но заметил он сам — скорее почувствовал, как кровь отхлынула от щек. Не в силах что-то сказать, он стиснул кулаки, потом все же пришел в себя. Замешательство длилось несколько секунд.
— Я поехал в клуб Роберта, и там мы расстались. На Кавендиш-сквер.
— А я думала, что Оуэн повезет тебя на выставку в Норфолк…
Зачем ему какая-то сельскохозяйственная выставка и зачем его сыну, который живет и работает в Винчестере, отвозить его туда? Это была самая ненадежная и неожиданная отговорка. Но он ее озвучил. А она — запомнила…
Глава десятая
Не имея особой одежды для подобных случаев, Алан надел на свадьбу свой лучший вечерний костюм, однако первый же мужчина, которого они увидели, был одет в костюм для утренних и дневных торжеств. День выдался отличный, очень теплый и солнечный. Он не думал, что здесь есть сад, но он при гостинице был — большой, с лужайками, множеством роз, кустарником, высокими деревьями и палисадником у самого берега реки.
Человек, облаченный в наряд йомена[18], которого Розмари назвала церемониймейстером, провожал гостей внутрь большого шатра, примыкавшего к заднему фасаду гостиницы. Заняв место в очереди гостей, Алан увидел впереди и позади себя нескольких женщин, одетых весьма элегантно по сравнению с бедняжкой Розмари. Он внезапно почувствовал к ней невероятную жалость, и ему стало стыдно. Эх, если бы кто-нибудь подошел сейчас к ним и сказал, как хорошо она выглядит, или даже поинтересовался, где она купила свой костюм… Но никто ничего подобного не сделал, и вскоре они уже обменивались рукопожатием с Дэвидом и целовали Фрею. Розмари, которая уже посетовала на то, что странно, должно быть, видеть невесту и, если уж на то пошло, жениха до начала церемонии, вспомнила пословицу:
