Агата Кристи - Третья
– Ну-у… – Рестарик запнулся. – Примерно то же сказал и врач, к которому мы обращались… То есть…
– А! – воскликнул Пуаро. – Так вы обращались к врачу? Но у вас должна была иметься причина, чтобы пригласить доктора.
– Чистейшие пустяки.
– А вот этого говорить Эркюлю Пуаро вы не должны! Не пустяки, а что-то очень серьезное, иначе быть не может. Лучше расскажите мне все, – ведь зная, что происходит в душе девочки, я буду действовать увереннее. И поиски ускорятся.
Рестарик помолчал и в конце концов решился.
– Но строго между нами, мосье Пуаро. Я могу на вас положиться – вы мне даете слово?
– Безусловно. Но в чем же дело?
– Я не… Полной уверенности у меня нет.
– Ваша дочь предприняла какие-то действия против вашей супруги? Что-то более серьезное, чем детская грубость или стремление говорить гадости? Что-то много хуже, даже опаснее? Она напала на вашу супругу, так сказать, с кулаками?
– Нет, не напала. То есть с кулаками, но… Только ничего толком не выяснилось.
– Да-да. Пусть так.
– Здоровье моей жены расстроилось… – Он замялся.
– А-а! – сказал Пуаро. – Так-так… Но в чем это расстройство выражалось? Что-нибудь с пищеварением, может быть? Подозрение на энтерит?
– Вы сообразительны, мосье Пуаро. Очень сообразительны! Да, расстройство пищеварения. Недомогание было абсолютно непонятным, так как моя жена отличается завидным здоровьем. Наконец ее положили в больницу «для наблюдения», как это у них называется. Для всестороннего обследования.
– А результат?
– По-моему, полностью удовлетворены они не были. Жена совсем оправилась, и ее выписали. Но тут все началось сначала. Мы тщательно проверяли, что она ест, как готовилась еда. Она словно бы страдала кишечным расстройством, но для него, казалось, не было никаких причин. Тогда проверили кушанья, которые она ела, и неопровержимо выяснилось, что в очень многие было подмешано некое химическое вещество. Причем только в те, которых никто, кроме жены, не ел.
– Попросту говоря, кто-то потчевал ее мышьяком? Так?
– Совершенно верно! Небольшими дозами, которые в конце концов должны были оказать кумулятивное действие.
– Вы заподозрили свою дочь?
– Нет.
– А мне кажется, да. Кто еще мог это сделать? Вы заподозрили свою дочь.
– Откровенно говоря, да, – сказал Рестарик с глубоким вздохом.
II
Когда Пуаро вернулся домой, Джордж встретил его словами:
– Звонила женщина, какая-то Эдит, сэр…
– Эдит? – Пуаро сдвинул брови.
– Насколько я понял, она служит у миссис Оливер. Она попросила передать вам, что миссис Оливер находится в больнице Сент-Джиле.
– Что с ней?
– Насколько я понял, ее… э… пристукнули.
Джордж ограничился этим и не добавил, как ему было поручено: «…и скажите ему, что она сама во всем виновата».
Пуаро пощелкал языком.
– Я же предостерегал. Вчера вечером, когда я позвонил ей и никто не ответил, я очень встревожился. Les femmes![14]
Глава 12
– Давайте купим павлина, – внезапно предложила миссис Оливер. При этом она не открыла глаз, и голос ее был слаб, хотя и полон досады.
Четверо поглядели на нее с испуганным недоумением. Она сделала еще заявление:
– Удар по затылку.
Потом она открыла смутные глаза и попыталась понять, где находится.
Первым она увидела абсолютно ей незнакомое лицо. Оно принадлежало молодому человеку, который что-то записывал в блокнот. Его рука с карандашом застыла над страницей.
– Полицейский, – изрекла миссис Оливер.
– Прошу прощения, сударыня.
– Я сказала, что вы полицейский, – объяснила миссис Оливер. – Это так?
– Да, сударыня.
– Нанесение физических повреждений, – сказала миссис Оливер и удовлетворенно закрыла глаза. Когда она вновь их открыла, то осмотрелась более осмысленно и подробно. Она лежала в кровати – высокой, гигиеничного вида больничной кровати, решила она. Из тех, которые можно самой поднимать, опускать, поворачивать и накренять. Значит, она не у себя дома. Еще раз поглядев по сторонам, она установила, где находится.
– Больница или клиника, – сказала она.
В дверях с хозяйским видом стояла сестра в крахмальном халате, а в ногах кровати – сиделка. Четвертого присутствующего миссис Оливер узнала с первого взгляда.
– Ошибиться в этих усах невозможно, – произнесла она вслух. – Что вы тут делаете, мосье Пуаро?
– Я же предупреждал, мадам, чтобы вы вели себя осторожнее, – сказал Эркюль Пуаро, подходя к кровати.
– Заблудиться никому не заказано, – загадочно отпарировала миссис Оливер и добавила: – У меня болит голова.
– И по очень веской причине. Как вы сами сказали, вас ударили по затылку.
– Да. Павлин.
Полицейский горестно вздохнул и спросил:
– Извините, сударыня, вы утверждаете, что на вас напал павлин?
– Естественно. Мне уже некоторое время было не по себе. Атмосфера, вы понимаете? – Миссис Оливер попыталась показать жестом, что именно она подразумевает под атмосферой, и охнула. – Лучше воздержаться, – сказала она.
– Моей больной всякое возбуждение вредно, – сурово сказала сестра.
– Не могли бы вы уточнить, где именно на вас напали?
– Представления не имею. Я заблудилась. Я возвращалась из мастерской. Захламленной. Очень грязной. Второй молодой человек, наверное, неделю не брился. Засаленная кожаная куртка.
– Это он напал на вас?
– Нет. Первый.
– Если бы вы могли изложить мне…
– Я ведь излагаю! Видите ли, я выслеживала его всю дорогу от кафе, только я не очень умею вести слежку. Никакого практического опыта. А это гораздо труднее, чем вы, может быть, думаете.
Она сосредоточила взгляд на полицейском.
– Впрочем, вы-то, наверное, все про это знаете. Вам читали курс, как вести слежку? А, да, неважно. Видите ли, – она вдруг зачастила с пулеметной быстротой, – все очень просто. Я сошла у Уорлдс-Энд, если не ошибаюсь, и, естественно, подумала, что он остался с остальными или пошел в другую сторону. А он вместо того подкрался ко мне сзади.
– Кто?
– Павлин, – ответила миссис Оливер. – И я совсем растерялась. Ведь невольно растеряешься, когда все выходит совсем наоборот. То есть что он идет следом за тобой, а не ты за ним… но только это было раньше, и мне стало не по себе. По правде говоря, я испугалась. Не знаю почему. Он заговорил очень вежливо, а мне стало очень страшно. Но в любом случае он сказал: «Поднимемся, посмотрите мастерскую». Ну, я и поднялась по довольно-таки шатким ступенькам, почти как у приставной лестницы, и там был второй молодой человек, грязный молодой человек, и он писал картину, а ему позировала девушка, изображала натурщицу. Очень чистенькая. Очень хорошенькая, в сущности. Вот так. Они были очень милыми, очень вежливыми, и тогда я сказала, что мне пора домой, а они объяснили мне, как выйти на Кингз-роуд. Но только неправильно объяснили. Но, может быть, я сама напутала. Ну, знаете, когда вам говорят: второй налево, третий направо, то иногда поворачиваешь прямо наоборот. То есть я поворачиваю. Ну, так или не так, только я забрела в какие-то трущобы у самой реки. И уже совсем перестала бояться. Так что забыла про осторожность, и тут Павлин меня ударил.
