Агата Кристи - Хлопоты в Польенсе
— Я здесь, месье.
— Прошу вас, повторите в присутствии леди и джентльменов, какие инструкции вам были оставлены.
— Вы мне велели, месье, спрятаться в стенном шкафу в вашей комнате и наблюдать оттуда за спрятанной коробкой. В четверть четвертого на цыпочках вошел мистер Трефузиус и полез в ящик туалетного стола. Он ее и взял.
— А в этой коробочке, — торжествуя, подхватил Пуаро, была всего лишь шпилька! Я действительно подобрал ее где-то на лестнице. Говорят, найти шпильку к удаче. Что ж, мне повезло, я обнаружил убийцу. Вот видите, — он обернулся к секретарю, — в сущности, вы выдали себя сами.
Как подкошенный Трефузиус упал на стул и отчаянно зарыдал.
— Я был безумен! — стонал он. — Я потерял в тот момент рассудок! Но… о, господи! Как он изводил меня, как мучил… все это было выше человеческих сил! Год за годом, день за днем… Я ненавидел его!
— Всегда чувствовала это, — прошептала леди Аствелл. Она выпрямилась. Лицо ее выражало нескрываемое торжество. — Я знала, кто убийца!
— Что ж, вы оказались правы, — подтвердил знаменитый детектив без особого энтузиазма. — Можно называть вещи разными именами, суть их не меняется. Ваша интуиция была верной. Поздравляю вас, мадам.
Цветы магнолии
Нетерпеливо поглядывая на часы, Винсент Истэн томился в ожидании на площади вокзала “Виктория”.
— Сколько же неудавшихся свиданий видели эти часы! — подумал он и тут же почувствовал, как защемило сердце.
А если Tea действительно не придет? Если она передумала? От женщины можно ждать чего угодно. Почему он так верит? Когда это началось? Он же о ней ровным счетом ничего не знает. Разве с самой их первой встречи она не стала для него неразрешимой загадкой? В ней как будто уживались два человека: легкомысленная красавица — жена Ричарда Даррела, и замкнутое таинственное существо, с которым он бродил по дорожкам Хеймерс-клоуз. Она казалась ему тогда цветком магнолии — может быть, потому, что именно эти цветы видели их первый, еще робкий поцелуй. Одуряющий аромат цветов, поднятое к нему милое лицо и несколько опавших бархатных лепестков, нежно его коснувшихся… Лепестков магнолии: загадочной, чужой, опьяняющей.
Это случилось две недели назад — на следующий день после того, как они познакомились. А сейчас он уже ждал ее, ждал, когда она придет и останется с ним навсегда. Снова заныло сердце. Да как он смеет на это надеяться? Конечно, она не придет. Как он мог в это поверить? Сделать это означало бы для нее отказаться слишком от многого. Зачем это прекрасной миссис Даррел? Публичный скандал, нескончаемые сплетни…
Можно было бы сделать все тихо и незаметно… Благопристойно, без лишней огласки развестись, но это попросту не приходило им в голову — по крайней мере, ему.
— Интересно, — неожиданно подумал он, — а ей… ей приходило?
Он ведь совершенно не представлял, о чем она думает, и до сих пор удивлялся, как вообще посмел предложить ей это: сбежать вместе. Кто он, в конце концов, такой? Ничтожество — обычный трансваальский фермер, каких тысячи. Куда он повезет ее из Лондона, что даст взамен теперешней роскоши? И все же он предложил ей это. Он просто не мог иначе.
И она совершенно спокойно, без малейших колебаний или сомнений согласилась, как будто он предложил ей вместе позавтракать.
— Тогда, стало быть, завтра? — потрясение выдавил он, не в силах поверить в случившееся.
И тихим голосом — так разительно отличавшемся от легкомысленного щебетания, к которому привык свет — она ответила ему “да”.
Когда он увидел ее впервые, она показалась ему бриллиантом, в холодных гранях которого играют тысячи отраженных огней. Но стоило ему коснуться ее, стоило только поцеловать, и она превратилась в нежную жемчужину, излучающую теплый и розовый, как лепестки магнолии, свет.
Да, она дала ему обещание. И теперь он стоял и ждал, когда она придет его выполнить.
Истэн снова посмотрел на часы. Еще немного, и они опоздают на поезд.
— Нет, не придет! — внезапно родилась в нем уверенность.
Конечно, не придет. Каким глупцом он был, что позволил себе поверить в это! Она обещала! Что ж с того? Дома его, наверное, уже ждет письмо. Где его просят простить, понять и сделать все то, что требуется от отвергнутого любовника.
Он почувствовал боль, злость и стыд.
И в этот момент он ее увидел. Она шла к нему по платформе, слегка улыбаясь, обычным своим шагом, как будто впереди у них была целая вечность. На ней было черное обтягивающее платье и черная шляпка, восхитительно оттеняющая нежный, как лепестки магнолии, цвет лица. Он схватил ее руки и в смятении выдавил:
— Вы все-таки пришли… Пришли!
— Конечно, пришла, — спокойно подтвердила она. Так спокойно!
— Я боялся, вы передумаете, — выдохнул он, отпуская ее руки.
Она удивленно, точно ребенок, взмахнула ресницами.
— Почему?
Чтобы не отвечать, он поспешно отвернулся и кликнул первого попавшегося носильщика. Времени оставалось совсем мало. Следующие несколько минут им было не до разговоров. Наконец они устроились в своем купе, и за окном потянулись унылые привокзальные здания.
Они сидели друг против друга. Наконец-то они были вместе! До самой последней минуты он не верил, что это случится. Он просто не решался в это поверить. Она была так далека, так загадочна… Она казалась совершенно недостижимой.
И вот с сомнениями покончено. Возврата нет. Она неподвижно сидела напротив него. Нежная линия щеки тронута едва заметной улыбкой, черные ресницы опущены…
— Как мне узнать, что творится у нее в душе? О чем она думает? Обо мне? О муже? Если так, то что же? Любила она его когда-нибудь или нет? Ненавидит или же презирает? Мне никогда не узнать этого, — с горечью думал он. — Я люблю ее, но что я о ней знаю? Что она думает, что чувствует?
Что он знал хотя бы о ее муже? Большинство знакомых ему женщин готовы были часами говорить о своих мужьях: об их черствости, тупости, эгоизме. К этому Винсент Истэн привык давно и цинично не обращал никакого внимания. Но Tea почти совсем не говорила о муже. О Ричарде Дарреле Истэн знал не больше других. Богатый и красивый мужчина, светский и обаятельный, Даррел нравился всем. В свете их с Tea брак считался на редкость счастливым и удачным.
— Что еще ни о чем не говорит, — поспешно перебил себя Винсент. — Tea слишком хорошо воспитана, чтобы выставлять на показ свои чувства.
В своих разговорах они еще ни разу не касались этой темы. Даже в тот, второй раз, когда они долго бродили по парку, и он чувствовал, как от его прикосновений по ее телу пробегает дрожь. Когда ничего уже не осталось от той холодной светской красавицы. Она так страстно отвечала на его поцелуи… И ни разу не заговорила о муже. Тогда Винсент был даже рад этому. Благодарен ей за то, что не приходится выслушивать вымученных оправданий.
