Дэвид Осборн - Убийство в Чесапикском заливе
В субботу утром мне предстояло снимать репортаж о соревнованиях планеристов в Виргинии, неподалеку от Франт-Рояла — это у подножия Голубых гор. Впрочем, не просто снимать соревнования, но и самой в них участвовать, потому что с некоторых пор я занимаюсь планерным спортом. Джоанна позвонила в четверг, а я намеревалась отправиться в Виргинию в пятницу утром. В «Брайдз Холл» мне было по пути, и Джоанна это знала.
— Поскольку ты все равно собираешься в те края, я подумала, что тебе, быть может, захочется заодно проверить, как там Нэнси.
— Если ты беспокоишься, я могу выехать уже сегодня, — сказала я. — Переночую в школе, а в пятницу прямо оттуда поеду в Виргинию.
— Ой, правда, мамочка?! — обрадовалась Джоанна, зная наперед, что я скажу: ну, конечно.
Повесив трубку, я немного полежала в постели, раздумывая над тем, как ловко меня заарканили, и не зная, следует мне возмущаться по этому поводу или нет. Подобно большинству современных женщин, моя горячо любимая дочь, благослови ее Господь, так и не решила до сих пор, что для нее важнее — дети или работа. В отличие от меня, ей вовсе не обязательно работать — ее муж, тоже адвокат, зарабатывает достаточно для того, чтобы любая женщина могла удовлетворить все свои мало-мальски разумные потребности. Но Джоанна любит свою работу, не мыслит жизни без нее и уже давно нашла идеальный выход из положения. Это — я. Следуя типично женской логике, она внушила себе, что если ее дети находятся со мной, то они как бы остаются при ней. И вот каждое лето я беру Кристофера и Нэнси, которым соответственно девять и тринадцать лет, и отправляюсь с ними на остров Марты, в Эдгартаун, где у меня свой дом — прелестный особнячок XVIII века, в котором мы с Джорджем прожили без малого двадцать пять счастливых лет нашего супружества и который остался мне в наследство после его смерти одиннадцать лет назад. Кроме того, я оказываюсь под рукой всякий раз, — а это случается довольно часто, — когда дочери и зятю удается совместить свои планы и улизнуть в какую-нибудь деловую поездку подальше от шума и сутолоки Нью-Йорка. Друзья говорят, что благодаря этому, да еще своей работе, мне удается так долго сохранять молодость, и я надеюсь, что это действительно так. Как это ни прискорбно, мне уже далеко за пятьдесят. Но судя по вниманию, которым неизменно на протяжении многих лет меня окружают представители сильного пола, и по тому, сколько радости доставляет общение со мной моим внукам, я действительно кажусь моложе своих лет — да и не только внешне. Аэробика по методу Джейн Фонда и двухмильные пробежки через день помогают мне поддерживать достаточно хорошую форму, чтобы справиться с двумя юными непоседами.
Сделав зарядку, я приняла душ, высушила волосы и подумала, что следует зачесать их как-нибудь поэффектнее, чтобы не особенно бросались в глаза новые седые пряди. Затем повозилась с макияжем, камуфлируя мелкие морщинки вокруг глаз, подушилась своими любимыми духами и стала собираться в дорогу. Кстати, губной помадой я не пользуюсь.
Моим давним увлечением является воздухоплавание, но год назад кто-то уговорил меня заняться планеризмом. Я попробовала, и мне понравилось. Я налетала уже немало часов, и все же полет на воздушном шаре по-прежнему кажется мне больше похожим на «путешествие». К тому же, если вы занимаетесь воздушными съемками, делать это намного удобнее, находясь в сравнительно просторной и устойчивой корзине воздушного шара, нежели в тесной кабине планера.
У меня есть комбинезон на молнии (когда-то он был ярко-желтым, но уже изрядно выцвел) с множеством удобных карманов, который служит мне для обоих видов воздушного эскапизма. Его я упаковала в первую очередь вместе с кислородной маской, шлемом, перчатками, биноклем и двухметровым белым шарфом из чистого шелка, подаренным мне Джоанной на прошлое Рождество, запихнув все это в нейлоновую дорожную сумку.
Затем я собрала вторую сумку, уложив в нее оба свои фотоаппарата, запасные объективы, светофильтры и пленку, после чего вытащила самый добротный из своих чемоданов и принялась отбирать одежду для «Брайдз Холла». Я не сомневалась, что получу приглашение отобедать с Эллен Морни, директрисой, и кем-нибудь из ее сотрудников. На Восточном побережье даже в эту пору вечерами бывает прохладно, поэтому я решила захватить с собой щеголеватый костюм из легкого габардина. К нему я добавила джинсовую юбку и полосатое вязаное кашемировое платье с соответствующими поясами, а также несколько практичных блузок, кардиган и блейзер классического покроя, — в нем я буду ходить по территории кампуса. Затем надела фланелевые брюки, блузку и свитер, а ноги сунула в видавшие виды дешевые мокасины, в которых всегда вожу машину.
Не прошло и получаса, как я спустилась вниз по улице к гаражу, села в свой старенький автомобиль и двинулась в путь. Часы показывали половину одиннадцатого. Я прикинула, что попаду в «Брайдз Холл» между тремя и четырьмя часами, если сделаю по пути получасовую остановку, чтобы выпить кофе и перекусить.
Я ехала в «Брайдз Холл» с двояким чувством. С одной стороны, я тревожилась о Нэнси: смерть подруги — нелегкое испытание в любом возрасте, но особенно — в отрочестве, когда человек еще слишком юн и неопытен для того, чтобы осмыслить и побороть горе. С другой стороны, меня тяготила мысль о посещении «Брайдз Холла», и не без оснований.
За «Брайдз Холлом» давно уже установилась репутация лучшей в Америке приготовительной школы для девочек. Она считается первоклассной во всех отношениях — и по высокому уровню преподавания, и по тому, какое внимание уделяется здесь спорту, и по социальному статусу воспитанниц. В этой школе учились дочери нескольких американских президентов, а также многих видных государственных деятелей Европы. Списки ее выпускниц пестрят весьма почтенными титулами. На протяжении уже многих лет выпускницы «Брайдз Холла» автоматически, без экзаменов, зачисляются в самые престижные университеты Восточной Америки.
После окончания «Брайдз Холла» я побывала там всего лишь три раза: когда поступала сюда моя дочь, а потом — Нэнси, и еще однажды, лет пятнадцать назад, когда, влекомая трудно объяснимой даже для себя самой ностальгией, я решила побывать на встрече выпускниц.
Почему мои визиты были столь редки? Ответ прост. Годы, проведенные в этом пансионе, были для меня по большей части несчастливыми. Как и Мэри Хьюз, я поступила туда на казенный счет и сразу же очутилась в мире, пронизанном таким снобизмом и социальным высокомерием, к противодействию которым я была совершенно не готова. Как только стало известно, что фамилия моего отца не значится ни в «Социальном реестре», ни в «Голубой книге», ни в справочнике «Кто есть кто», куда заносятся достойные представители промышленного, банковского и прочих избранных «миров», мне тут же наклеили ярлык «отщепенка», а подруги если и не выказывали своего пренебрежения открыто, то попросту перестали меня замечать. Уязвленная и озлобленная, я решила уйти из пансиона после первого же семестра, но не сделала этого. Я осталась ради отца — мое пребывание в «Брайдз Холле» так много значило для него! «Потерпи, Маргарет, — уговаривал он меня. — Ты получаешь лучшее в Америке образование». Когда же я убедилась в правильности этого категорического суждения, то уже по собственной воле решила остаться там до конца.
