Гилберт Честертон - Месть статуи
Какое-то время они шли молча, потом он вновь заговорил:
— Странно, но такие пустяки кажутся серьезной проблемой именно тогда, когда есть гораздо более веские основания для беспокойства. Давайте вернемся и поработаем.
Хорн Фишер, очевидно, предусмотрел все невротические чудачества Арчера и беспутные привычки Херриеса и, как бы ни был он уверен в их теперешней твердости, не злоупотреблял вниманием джентльменов, стараясь не беспокоить даже премьер-министра, который в конце концов согласился передать важные документы с приказами по западным армиям человеку менее заметному, но более надежному — его дяде Хорну Хевитту, весьма заурядному сельскому сквайру, но хорошему солдату, который был военным советником комитета. Ему поручили выполнить государственные обязательства по отношению к мятежным частям на западе, вручить им планы боевых операций и, что еще более важно, проследить, чтобы бумаги не попали в руки противника, который в любой момент мог появиться на востоке. В гостинице постоянно находился еще один человек — доктор Принс, некогда медицинский эксперт, а теперь известный сыщик, присланный охранять группу. На его квадратном лице красовались большие очки, а привычная гримаса выражала намерение держать рот на замке.
Последними в кругу отшельников были владелец отеля — сварливый уроженец Кента с кислой физиономией, пара его слуг и слуга лорда Джеймса Херриеса по имени Кэмпбелл. Этот молодой шотландец с каштановыми волосами и вытянутым мрачным лицом, крупноватые черты которого были, однако, не лишены изящества, выглядел благороднее, чем его желчный хозяин. В доме, пожалуй, только он знал свое дело.
Спустя примерно четыре дня доверительных консультаций Марч обнаружил, что эти люди обладают своеобразным гротескным величием; не склонившие головы перед надвигавшейся угрозой, они были подобны инвалидам, которые в одиночку защищают город. Все трудились не покладая рук, и сам он тоже работал над текстом, когда в дверях появился Хорн Фишер, экипированный словно для путешествия.
Марч оторвал взгляд от страницы. Фишер выглядел чуть бледнее, чем обычно. Спустя секунду вошедший захлопнул за собой дверь и тихо сказал:
— Ну вот, случилось худшее. Или почти худшее.
— Противник высадился! — закричал Марч и вскочил со стула.
— Я знал, что так будет, — сказал Фишер хладнокровно. — Да, высадился, но это еще не самое плохое. Хуже, что в нашей крепости не умеют хранить тайн. Я был несколько озадачен, хотя, наверное, это нелогично. Ведь я восхищался, обнаружив трех честных политиков. Но не мне удивляться, если их только двое. Он задумался, а когда заговорил снова, Марч никак не мог понять, сменил ли он тему или развивает прежнюю: — Нелегко поверить, что у человека вроде Херриеса, который утонул в пороке, как огурец в маринаде, еще могут оставаться какие-то принципы. В связи с этим я подметил интересную деталь. Патриотизм — отнюдь не первая добродетель. Стоит только притвориться, что это первая добродетель, и он вырождается в пруссачество. Но иногда патриотизм остается последней добродетелью. Человек может мошенничать или совращать, но свою страну не продаст. Хотя, кто знает?
— Что же делать? — возмущенно воскликнул Марч.
— Мой дядя умеет обращаться с документами, — ответил Фишер. — Вечером он перешлет их на запад; но кто-то посторонний пытается их заполучить, и, боюсь, один из наших ему помогает. Все, что я могу сделать, — стать на пути у этого человека, и потому я тороплюсь. Вернусь примерно через сутки. Пока меня не будет, хочу, чтобы ты присмотрел за людьми и разузнал, что сможешь…
Он сбежал по ступенькам, и Марч видел из окна, как он сел на мотоцикл и поехал к ближайшему городу.
Под утро Марч сидел у окна в гостиной. Обшитая дубом, обычно довольно темная, на этот раз она была пронизана ясным утренним светом: уже две или три ночи сияла луна. Он сидел на скрытом тенью крае дивана, и вбежавший из сада лорд Джеймс Херриес его не заметил. Лорд Джеймс схватился за спинку стула, точно боялся упасть, плюхнулся на усыпанный крошками стол, налил себе стакан бренди и выпил. Он сидел к Марчу спиной, но в большом круглом зеркале отражалось его лицо, такое желтое, словно он страдал от какой-нибудь ужасной болезни. Когда Марч пошевелился, он вздрогнул и резко обернулся.
— Боже мой! — воскликнул он. — Вы видели? Там, снаружи?
— Снаружи? — повторил Марч, глядя через плечо в сад.
— Идите, идите, посмотрите сами, — Херриес почти кричал, — Хевитт убит, документы украдены, вот что!
Он вновь отвернулся и грузно сел, его квадратные плечи вздрагивали, Гарольд Марч распахнул дверь и выскочил в сад, где на крутом склоне стояли статуи.
Сначала он увидел доктора Принса, который внимательно разглядывал что-то на земле, а затем то, на что смотрел доктор. Как ни поразительно было то, что он услышал в гостиной, то, что он увидел, превзошло все его ожидания.
Чудовищное изваяние Британии лежало вниз лицом на садовой тропинке, а из-под него, словно лапки расплющенной мухи, торчали рука в рукаве белой рубашки, нога в штанине цвета хаки и знакомые песочно-серые волосы несчастного дяди Хорна Фишера. Лужицы крови растекались по земле, и мертвые конечности уже окоченели.
— Несчастный случай? — наконец выговорил Марч.
— Говорю, смотрите сами, — хрипло повторил Херриес.
Он тоже вышел наружу и нервно шагал вслед за Марчем.
— Смею заметить вам, что документы исчезли. Убийца сорвал пиджак с трупа и разрезал внутренний карман, чтобы извлечь бумаги. Пиджак со здоровенной дырой валяется вон там, на склоне.
— Подождите, подождите, — сказал негромко детектив Принс. — Тут какая-то загадка. Убийца мог каким-то образом сбросить на него статую, что он, очевидно, и сделал. Но ручаюсь, ему не легко было бы ее приподнять. Я попробовал и не сомневаюсь, что для этого требуются по крайней мере трое. Следуя такой теории, мы должны предположить, что убийца сначала, точно каменной булавой, сшиб его статуей с ног, когда тот проходил мимо, потом поднял ее, вытащил труп, снял с него пиджак, опять положил его в той же позе, в какой его застигла смерть, и аккуратно вернул статую на место. Уверяю вас, это невозможно. А как иначе мог он раздеть человека, лежащего под каменным изваянием? Это сложнее, чем известный фокус, когда человек со связанными запястьями стягивает с себя пиджак.
— А может, он сначала раздел труп, а потом сбросил на него статую? — спросил Марч.
— Зачем? — спросил Принс отрывисто. — Когда человек уже убит, документы найдены, надо мчаться отсюда стрелой. Убийца не стал бы околачиваться в саду, подкапывая пьедесталы. Кроме того… ого, кто это там?
