Джон Карр - Проклятие бронзовой лампы
Заметив тревогу на их лицах, лорд Северн попытался придать голосу легкомысленное выражение.
— Мой старый будильник, — он постучал себя по груди, — проработал долгое время и начал давать сбои. К тому же у нас было много огорчений. Особенно… — В его мягких глазах отразилось недоумение, словно он отказывался во что-то верить. — Пожалуй, мне лучше прилечь.
Хелен подбежала к нему.
— Ты уверен, что этого достаточно? — с беспокойством спросила она. — Может, мне вызвать врача?
— Чепуха! — Лорд Северн поднялся с дивана. — Я просто устал и хочу вернуться домой. Чем скорее ты все там приготовишь к моему приезду, Хелен, тем мне будет лучше.
Хелен колебалась.
— Я как раз говорила Сэнди, что сомневаюсь, стоит ли мне завтра уезжать. А теперь, когда профессор Гилрей умер…
— Ты уже ничего не изменишь, — указал ей отец. Затем на его морщинистом лице вновь отразилось недоумение. — Напротив, здесь ты в какой-то мере будешь помехой. Не то чтобы от тебя не было пользы, дорогая. Я просто имел в виду… — Лорд Северн с виноватым видом развел руками. — Бедный старина Гилрей!
Над городом сгущались тени, предвещая быстрое наступление тропической ночи. Шум замер, и послышался звучный призыв муэдзина:
— Велик Аллах! Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет пророк его! Молитесь, и вас ожидает спасение. Велик Аллах!
К голосу муэдзина присоединились другие голоса — их заунывное пение возносилось над таинственной страной. Лорд Северн посмотрел в окно и растерянно покачал головой.
— В кого человек может верить? — пробормотал он, словно произнося цитату. — Вот величайший вопрос. На кого он может надеяться?
Все еще нащупывая сердце под пиджаком, лорд Северн повернулся и побрел к своей спальне. Дверь за ним закрылась. Хелен и Сэнди озадаченно смотрели друг на друга, покуда муэдзин продолжал взывать к правоверным в сумерках.
Глава 2
На следующий день в половине третьего возле Центрального железнодорожного вокзала произошел такой крупный скандал, что о нем до сих пор с уважением вспоминают арабы-носильщики и гостиничные посыльные, хотя в этом городе подобные инциденты не редкость. Причем они все еще не пришли к единому мнению насчет того, кто был виноват — шофер такси или сэр Генри Мерривейл.
Центральный вокзал находится на севере Каира. Он расположен сравнительно недалеко от центра города — впрочем, это зависит от ваших средств передвижения.
В городе, где верблюды бродят по трамвайным линиям, где водитель вашей «виктории» мощностью в две лошадиные силы не знает дороги и должен предупреждать криком о каждом повороте, где транспортные пробки создаются сложными комбинациями собак, ослов, торговцев и нищих, лучше выезжать пораньше, если вы не хотите опоздать на поезд.
В тот день по Шари-Нубар-Паша с треском и фырканьем спешило на север такси.
Это был древний «форд», чей первоначальный цвет никто не мог определить. К его крыше были прикреплены два больших чемодана и один маленький. Счетчик не работал — по крайней мере, так утверждал водитель, смуглый молодой человек с простодушной физиономией, влажными черными глазами, жалким подобием бороды, похожей на конский волос, торчащий из матраца, и грязной белой тряпкой, обмотанной вокруг головы, которую наполняли мечты о богатстве.
В довершение всего в такси сидел пассажир.
Это был высокий, толстый, бочкообразный мужчина в белом полотняном костюме и панаме, из-под опущенных полей которой глаза, прикрытые стеклами очков в черепаховой оправе, сверкали злобой, способной обескуражить даже каирских нищих.
Человек сидел прямо, торжественно скрестив руки на груди. Рядом с ним на сиденье лежал объемистый том в кожаном переплете, на котором золотом была вытиснена надпись: «Альбом вырезок». По двум предметам, торчащим из нагрудного кармана пиджака, — рукоятке длинных ножниц и тюбику с жидким клеем, — можно было представить, как он намерен проводить время в поезде.
Беседа между водителем и пассажиром велась на смеси английского, французского и обрывков арабского, которые пассажир мог припомнить. Склонившись вперед, он постучал по плечу шофера.
— Эй! — произнес толстый джентльмен.
Шофер откликнулся льстивым мурлыкающим голосом:
— Вы что-то сказали, о повелитель утра?
— Угу! — буркнул «повелитель утра», с подозрением глядя вокруг. — Мы в самом деле едем к железнодорожному вокзалу? — осведомился он по-французски.
— Смотрите! — Шофер простер вперед руку жестом чародея. — Вокзал перед вами! Мы доехали быстро, добрый джентльмен.
Он доказал это, свернув на площадь Мидан-эль-Махатта так резко, что колеса завизжали, а голова толстого джентльмена едва не пробила оконное стекло. Водитель в последний момент нажал на тормоза, чудом не врезавшись в книжный киоск. После этого он обернулся с видом собаки, ожидающей похвалы хозяина.
Толстый джентльмен ничего не сказал.
Надвинув на глаза панаму, сэр Генри Мерривейл вылез из такси.
— Вокзал, о повелитель утра! Железнодорожный вокзал!
— Угу, — рассеянно произнес пассажир. — Снимите мой багаж. Сколько с меня?
— Не смотрите на счетчик, добрый джентльмен. — Водитель изобразил простодушную улыбку. — Это просто игрушка. Он сломан.
— Совсем как я после того, как провел почти месяц в этой богом проклятой стране, — отозвался пассажир. — Сколько?
— С вас, добрый джентльмен, всего пятьдесят пиастров.
— Пятьдесят пиастров? — переспросил сэр Генри Мерривейл.
Его широкое лицо приобрело пурпурный оттенок, вполне сравнимый с полосками на ярком галстуке, вылезшем из пиджака в результате толчков автомобиля. Ножницы и тюбик с клеем угрожающе выставились из внутреннего кармана. С трудом удерживая под мышкой альбом с вырезками, Г. М. прижимал обеими руками шляпу к голове.
— Пятьдесят пиастров? — выдохнул он. — Почти десять шиллингов только за то, чтобы доехать сюда от «Континенталь-Савоя»?
— Я знаю, что это немного, о повелитель утра! — Казалось, шофер был удручен собственной умеренностью. Внезапно его чело прояснилось. — Но ведь остаются еще чаевые.
— Слушайте! — загремел Г. М., тыча указательным пальцем в лицо водителя. — Знаете, кто вы такой?
— Прошу прощения, добрый джентльмен?
Порывшись во внутреннем кармане, Г. М. извлек оттуда лист бумаги, исписанный арабскими буквами, и сунул его в руку шофера. Перед отъездом он потребовал у своих друзей предоставить ему список отборных арабских ругательств, чтобы взять его с собой в Англию. Вчера вечером после большого количества виски филологи-доброхоты составили перечень эпитетов, настолько злых, оскорбительных и цветистых, что они были способны уязвить до глубины души любого мусульманина.
