И. Торубаров - Гончая смерти (сборник)
– Что такое? – сказала она смущенно. – Что я сказала?
– Ничего, – успокоил Роуз. – Вы устали. Вам нужно отдохнуть. Мы оставим вас.
Она казалась немного удивленной, когда мы направились к выходу.
– Ну, – сказал Роуз, когда мы вышли. – Что вы думаете обо всем этом?
Он искоса бросил на меня быстрый взгляд.
– Я полагаю, ее сознание основательно расстроено, – медленно проговорил я.
– Похоже на то, что оно разрушено?
– Нет, я бы этого не сказал – по существу, она говорила ну просто на удивление убедительно. Когда ее слушаешь, создается впечатление, что она действительно делала то, о чем говорила, – творила великое чудо. Ее вера в то, что она его сотворила, кажется довольно искренней. Вот почему…
– Вот почему вы говорите, что ее сознание расстроено. Вероятно, именно так. Но теперь подойдем к делу с другой стороны. Предположим, что она действительно сотворила чудо – предположим, что именно она, лично, разрушила здание и уничтожила несколько сот человеческих жизней.
– Всего лишь усилием воли? – сказал я с улыбкой.
– Мне не хотелось бы представлять дело именно так. Но согласитесь, что один человек смог бы уничтожить целую толпу, нажав на кнопку, которая управляет минной системой.
– Да, но это делается при помощи техники.
– Правильно, при помощи техники, но которая, в сущности, обуздывает и контролирует естественные силы. Гроза и электростанция – в основе своей – одно и то же.
– Да, но, чтобы контролировать грозу, мы должны использовать механические средства.
Роуз улыбнулся.
– Теперь я собираюсь отклониться от темы. Существует субстанция, которая называется зимолюбкой. Она находится в природе в растительной форме. Но ее может получить человек синтетическим и химическим путем в лабораторных условиях.
– Да?
– Моя точка зрения заключается в том, что часто различными путями можно прийти к одинаковому результату. Предположим, наш путь – синтетический. Но возможен и другой. Экстраординарные результаты, достигнутые, например, индийскими факирами, нелегко объяснить. Вещи, которые мы называем сверхъестественными, не обязательно являются таковыми. Электрический фонарь дикарю показался бы сверхъестественным. Сверхъестественное – это всего-навсего естественное, законы которого еще не познаны.
– Вы так считаете? – спросил я зачарованно.
– Да, и я вовсе не исключаю возможности, что человеческое существо обладает способностью обрести безграничную разрушительную силу и использовать ее. Средства, при помощи которых это осуществляется, могут нам показаться сверхъестественными, хотя на самом деле они вовсе не являются таковыми.
Я посмотрел на него. Он рассмеялся.
– Это всего-навсего рассуждение, – сказал он беспечно. – Скажите-ка, вы обратили внимание на ее жест, когда она упомянула Кристальный дворец?
– Она положила руку на лоб.
– Точно. И начертала на нем круг. Очень похоже на то, как католик совершает крестное знамение. Теперь я скажу вам, мистер Энстразер, кое-что достаточно интересное. Я попытался провести опыты со словом «кристалл», столь часто упоминаемым в бессвязных речах моей пациентки. Я одолжил кристалл у одного человека и однажды незаметно подсунул моей пациентке, чтобы проследить за ее реакцией.
– Ну и что же?
– Результат оказался очень любопытным и наталкивающим на размышления. Она уставилась на него, как бы не веря своим глазам. Затем она опустилась перед ним на колени, прошептала несколько слов и потеряла сознание.
– Что это были за слова?
– Весьма примечательные. Она сказала: «Кристалл! Значит, вера еще жива!»
– Невероятно!
– Есть над чем подумать, не так ли? Теперь еще одна любопытная вещь. Когда она очнулась, она все забыла. Я показал ей кристалл и спросил, не знает ли она, что это такое. Она ответила, что, по-видимому, это кристалл, какой используют предсказатели судьбы. Я спросил, видела ли она его прежде. Она ответила: «Никогда, доктор». Но я увидел в ее глазах замешательство. «Что вас беспокоит, сестра?» – спросил я. «Все это странно, – отвечала она. – Я никогда раньше не видела кристалл, однако мне кажется, что он мне хорошо знаком. Здесь что-то есть – если бы я только могла вспомнить…» Усилия памяти причиняли ей такое страдание, что я запретил ей думать об этом. Это было две недели назад. Я специально решил выждать некоторое время. Завтра я собираюсь продолжить эксперимент.
– С кристаллом?
– Да, с кристаллом. Я предложу ей вглядеться в него. Думаю, результат будет интересным.
– А что вы предполагаете извлечь из этого для себя? – спросил я с любопытством.
Слова были праздными, но они дали неожиданный результат. Роуз застыл, вспыхнул, манера его речи слегка изменилась. Он стал говорить более формальным, профессиональным языком:
– Пролить свет на некоторые психические расстройства, недостаточно изученные. Сестра Мария-Анжелика – весьма интересный объект для изучения.
Выходит, интерес Роуза был чисто профессиональным? Я удивился.
– Вы не возражаете, если я тоже буду присутствовать во время эксперимента?
Быть может, это мое воображение, но я почувствовал, что он колебался, прежде чем ответить. Интуиция мне подсказывала, что он не желал моего присутствия.
– Конечно. Я не вижу возражений, – наконец произнес он и добавил: – Полагаю, вы не собираетесь здесь надолго задерживаться?
– Всего на пару дней.
Мне показалось, что мой ответ его удовлетворил. Лицо его прояснилось, и он начал рассказывать о недавних экспериментах, проводимых на морских свинках.
3Согласно договоренности мы встретились с доктором назавтра в полдень и вместе отправились к сестре Марии-Анжелике. Сегодня доктор был сама доброжелательность. Я подумал, что он стремился сгладить впечатление от вчерашнего.
– Вы не должны слишком серьезно воспринимать то, что я говорю, – заметил он, усмехаясь. – Мне бы не хотелось, чтобы вы во мне увидели дилетанта в оккультных науках. Самое для меня худшее – то, что у меня дьявольская жажда разобраться в этом деле.
– Правда?
– Да, и чем более оно фантастично, тем больше оно мне нравится.
Он рассмеялся, как человек, признающийся в своей забавной склонности к чему-нибудь.
Когда мы пришли в коттедж, районная сестра захотела о чем-то проконсультироваться с Роузом, так что я остался наедине с сестрой Марией-Анжеликой.
Я заметил, что она пристально разглядывает меня.
Наконец она заговорила:
– Здесь хорошая сестра-сиделка, она сказала мне, что вы брат той доброй леди из большого дома, где я жила, когда приехала из Бельгии.
– Да, – подтвердил я.
– Она была очень добра ко мне. Она хорошая.
