Адриан Дойл - Случай в Дептфорде
— Певчие птички, сэр! Дрозды тоже поют. Fringilla — это тончайшее ухо природы, обладающее несравненным даром подражания, которое можно развивать на благо человека и в назидание ему. Однако инспектор был прав, — продолжал он более спокойно, — я действительно добиваюсь от своих птичек особых умений. Они у меня приучены петь ночью, при искусственном освещении.
— Довольно странные способности.
— Мне хочется думать, что они приносят пользу. Я дрессирую своих птичек для блага тех, кто страдает бессонницей, и у меня есть клиенты во всех концах страны. Их мелодичные песни помогают коротать длинную ночь, а когда гаснет свет, они замолкают.
— Похоже, что Лестрейд был прав, — заметил я. — У вас поистине уникальная профессия.
В течение нашей беседы Холмс, который в начале путешествия небрежно взял в руки тяжелую трость нашего спутника, осматривал ее с большим вниманием.
— Мне говорили, что вы возвратились в Англию примерно три года тому назад, — заметил он.
— Совершенно верно.
— С Кубы, насколько я понимаю.
Теобольд Уилсон вздрогнул, и мне показалось, что в быстром взгляде, который он бросил на Холмса, мелькнула настороженность.
— Правильно. Но откуда вы об этом знаете?
— Ваша трость сделана из кубинского эбенового дерева. Этот зеленоватый оттенок и необыкновенный блеск не оставляют ни малейшего сомнения.
— Но она могла быть куплена в Лондоне после моего возвращения, скажем, из Африки.
— Нет, она принадлежит вам уже несколько лет. — Холмс поднес трость к окну экипажа и наклонил ее так, что свет упал на ручку. — Обратите внимание, — продолжал он, — на левой стороне ручки видна небольшая, но глубокая царапина, хорошо видная на полированной поверхности как раз в том месте, на которое приходится палец с кольцом, если держать трость в левой руке. Эбеновые относятся к самым твердым породам дерева, и потребовалось достаточное количество времени, чтобы образовалась такая царапина. Да и кольцо должно быть не золотое, а из более твердого металла. Вы левша, мистер Уилсон, и носите на среднем пальце серебряное кольцо.
— Боже мой, как все просто! А я было подумал, что вы все это разузнали каким-нибудь хитроумным способом. Действительно, был на Кубе, занимался торговлей сахаром и привез с собой свою старую трость. Но вот мы приехали, и если вы сможете успокоить глупые страхи моей племянницы с такой же быстротой, с какой вы сделали свои умозаключения о моем прошлом, я буду вам бесконечно обязан, мистер Холмс.
Выйдя из кареты, мы увидели, что находимся в лабиринте узких закоулков и неопрятных полуразвалившихся домов, доходившем до самого берега реки, от которой уже начал подниматься вечерний туман. С одной стороны от нас была кирпичная стена с железной калиткой, сквозь прутья которой виднелся довольно большой дом, окруженный собственным садом.
— Старый дом знавал лучшие дни, — сказал наш спутник, когда мы прошли вслед за ним через калитку и стали подниматься по дорожке к дому. — Он был построен в тот год, когда Петр Великий приезжал сюда и жил в Скейлз-Корте; из верхних окон можно видеть парк, от которого почти ничего не осталось.
Обычно на меня не действует окружающая обстановка, однако должен признаться, что печальное зрелище, открывшееся нашему взору, произвело на меня угнетающее впечатление. Дом, достаточно внушительных пропорций, был оштукатурен, но штукатурка вспучилась, была покрыта пятнами и местами отвалилась, обнаружив старую кирпичную кладку. Одна из стен была сплошь покрыта плющом, который пустил свои побеги на крышу, обвиваясь вокруг дымовой трубы.
Сад был запущен и весь зарос сорняками; от реки тянуло сыростью, и повсюду царил кислый запах плесени.
Теобольд Уилсон провел нас через небольшой холл в уютно обставленную гостиную. Там за письменным столом сидела молодая женщина с каштановыми волосами и лицом, покрытым веснушками. При нашем появлении она вскочила.
— Это мистер Холмс и доктор Уотсон, — объявил наш спутник. — А это моя племянница Джанет, интересы которой вам предстоит защищать от ее собственного неразумного поведения.
Молодая женщина смотрела на нас достаточно смело и решительно, хотя я заметил, что нижняя губа у нее слегка дрожит, что свидетельствовало о сильном нервном напряжении.
— Я завтра уезжаю, дядя, — воскликнула она, — и не изменю своего решения, что бы ни говорили эти джентльмены! Здесь у меня нет ничего, ничего не осталось, кроме грусти и страха, — да-да, один только страх, и больше ничего.
— Чего ты боишься?
Девушка прикрыла глаза рукой.
— Я не могу этого объяснить. Какие-то тени, какие-то странные звуки… я не могу этого вынести.
— Ты получила в наследство дом, получила деньги, Джанет, — серьезно уговаривал ее мистер Уилсон. — Неужели из-за каких-то теней ты расстанешься с домом своих предков? Будь же благоразумна.
— Мы находимся здесь исключительно ради того, чтобы служить вам, милая барышня, — обратился к ней Холмс с необычной для него мягкостью, — и для того, чтобы успокоить ваши страхи. В жизни случается так, что, поступая слишком поспешно и необдуманно, мы действуем вопреки нашим интересам.
— Вам покажется смешной интуиция женщины, сэр.
— Ни в коем случае. Она очень часто оказывается перстом провидения. Имейте в виду, уедете вы или останетесь — вы поступите так, как сочтете нужным. Но, быть может, раз уж я нахожусь здесь, вам станет немного легче, если вы покажете мне дом.
— Отличное предложение! — весело вскричал Теобольд Уилсон. — Пойдем, Джанет, мы поможем тебе избавиться от теней и шорохов.
Всей компанией мы обошли нижний этаж, переходя из одной заставленной мебелью комнаты в другую.
— Я провожу вас в спальни, — сказала мисс Уилсон, когда мы дошли до лестницы и остановились у подножия.
— А разве в таком старом доме нет подвалов?
— Есть один, мистер Холмс, но им почти не пользуются, там только держат дрова, и дядя сложил там старые птичьи гнезда. Сюда, пожалуйста.
Мы оказались в мрачном каменном помещении. Около одной стены были сложены дрова, в дальнем углу стояла круглая голландская печь с железной трубой, которая уходила в потолок. Сквозь стеклянную дверь в сад, к которой вело несколько ступенек, на каменные плиты пола сочился слабый свет. Холмс подозрительно нюхал воздух, да и мне тоже показалось, что запах плесени от реки ощущался сильнее.
— У вас, наверное, полно крыс, как во всех домах, расположенных вблизи Темзы, — заметил он.
— Раньше их действительно было много. Но с тех пор, как у нас поселился дядя, они исчезли: дядя их вывел.
