Х. Джефферс - Проклятие мумии
— А потом?
— Корабль, перевозивший несколько крупных артефактов в Англию, затонул во время шторма в Средиземном море. И снова никто не погиб и не пострадал, но находки теперь лежат глубоко на дне, откуда их не достать.
— Когда наступила первая смерть?
Макэндрю одобрительно улыбнулся.
— Вижу, доктор Ватсон в своих записках не преувеличил ваши способности к дедукции, мистер Холмс. Несколько недель назад Энтони Фалмер, специалист по египетским иероглифам, который перевел проклятие, погиб в железнодорожной катастрофе в Кенте.
— Действительно, ужасная катастрофа, — пробормотал я, вспомнив, что читал в газетах о нескольких погибших.
— А дальше? — спросил Холмс.
— На прошлой неделе кто-то подкараулил Феликса Бродмура на улице возле его дома и так сильно избил, что тот умер, не приходя в сознание. Полиция приписала злодеяние шайке бандитов, орудующей в Кембридже. Насколько мне известно, никого не арестовали.
— Сколько людей участвовало в экспедиции?
— Вместе с землекопами, носильщиками и прочими, которых мы наняли из местных, — около двухсот. Что касается приехавших из Англии, то это лорд Портер, обеспечивавший финансовую поддержку; его племянник Бейзил; выдающийся египтолог из Британского музея по имени Джеффри Десмонд, который до сих пор находится в Каире; мистер Бродмур и мистер Фалмер.
— Итого шестеро, — сказал я, — из которых двое мертвы и ты ранен. Если верить в сверхъестественное, похоже, проклятие мумии взяло немалую дань.
— Наверняка это совпадения, — вздохнул Макэндрю. — Тем не менее хороший повод для казарменных баек. Жаль, мне не хватает таланта Ватсона, чтобы сочинить захватывающую историю. Кстати, когда в «Стрэнде» появится твой новый рассказ?
— Тебе он будет особенно интересен, так как в нем, в числе прочего, идет речь о самой смертоносной змее в Индии.
Макэндрю содрогнулся.
— Болотной гадюке?
— Именно, а также о свистке, блюдце молока, вентиляторе и шнуре для колокольчика.
— Звучит захватывающе! Не терпится прочитать эту историю в твоем изложении.
Холмс бросил на меня предупреждающий взгляд.
— Не думаю, что стоит предавать гласности некоторые детали этого дела — в частности, касающиеся молодой женщины, от которой я узнал о случившемся. Согласны, Ватсон?
— Всецело, Холмс.
Майор Макэндрю еще раз извинился за то, что отвлек Холмса и меня от ужина, выразил надежду, что мы с ним скоро встретимся и вспомним армейские дни, и попрощался.
— Ваш друг неожиданно возбудил у меня аппетит ко всему египетскому, — сказал Холмс, когда майор вернулся к своему столику. — Благодаря этой интересной встрече у нас появился повод нанести визит одному замечательному человеку, с которым мне давно хотелось увидеться. Когда вернемся на Бейкер-стрит, можете найти его в каталоге на букву «П».
Каталог представлял собой набор папок, содержавших алфавитный перечень исторических фактов, многочисленные газетные вырезки, заметки Холмса на клочках бумаги и прочие мелочи, которые мой друг собирал в течение десятилетий. Объем архива был столь же впечатляющим, как и способность моего друга мгновенно находить в нем все нужное.
— Ищите человека по имени Уильям Мэтью Флиндерс Питри, — сказал Холмс.
В биографической заметке двухмесячной давности, вырезанной из «Таймс», говорилось, что Петри является автором книги «Стонхендж: чертежи, описание и версии», опубликованной в 1880 году, и недавно изданных «Пирамид и храмов Гизы». «Сын и тезка инженера-строителя и профессионального геодезиста, внук знаменитого мореплавателя и исследователя побережья Австралии, профессор Флиндерс Питри сам по праву может считаться выдающимся человеком, — заявлял автор статьи. — Как и многие великие, он почти не получил традиционного образования, однако стал известным математиком и снискал немалое уважение египтологов как отец современной археологии».
— Я нисколько не преувеличу, — сказал Холмс, сидя в задумчивости в своем любимом кресле и раскуривая длинную трубку, — если скажу, что методология Флиндерса Питри, основанная на точной записи и сохранении данных, превратила раскопки древних городов из бессмысленного ковыряния в земле киркой и лопатой в науку. Вы часто цитируете мои слова о важности мелочей. Но можно сказать, что по сравнению с этим господином я ничто. Детали, замечаемые мною на манжетах, ногтях или шнурках от ботинок, не сравнимы с тем, что может разглядеть этот человек на черепках египетских горшков, которым пять тысяч лет. Если я могу реконструировать преступление и определить личность злодея по сигарному пеплу или чернильной кляксе на листе бумаги, то Флиндерс Питри способен воспроизвести структуру целой цивилизации.
— И где можно встретить этого уникального ученого? — спросил я, возвращая папку на полку.
— Где еще, как не в Британском музее? Если завтра утром у вас не ожидается спешных дел, надеюсь, вы составите мне компанию. А после консультаций с Флиндерсом Питри на тему проклятий и мумий я угощу вас прекрасным обедом в ближайшем пабе «Альфа инн». В этом заведении вроде сменился хозяин, поэтому сомневаюсь, что кто-нибудь меня вспомнит, хотя я подолгу сиживал там после занятий в музейной библиотеке, когда жил за углом, на Монтэгю-плейс.
В одиннадцать часов утра, пока наш кеб катил по Мэрилебон-роуд в сторону Юстон-роуд, а затем свернул на Гоуэр-стрит, я представлял себе Холмса в те времена, когда он жил в Блумсбери. Размышлял о том, какие тайны занимали его уникальный ум до нашей встречи и буду ли я когда-нибудь в них посвящен. Я посмотрел на него и увидел знакомый силуэт, как всегда окутанный тайной. Его тело находилось рядом, но мысли витали далеко. Пока мы ехали в полном молчании — при подобных обстоятельствах типичном, — он неподвижно сидел слева от меня, слегка повернув голову и глядя в окно с отсутствующим выражением на лице. За этим выражением, как я знал, скрывался разум, чутко реагировавший на происходящее вокруг и предвкушавший беседу с Флиндерсом Питри в надежде получить новые знания о высеченных на стенах гробниц проклятиях.
Когда кеб замедлил ход, сворачивая на Грейт-Рассел-стрит, мой друг пошевелился, вздохнул и пробормотал:
— Вот тут был магазин виноторговца Вамбери. Бедняга! Каким же он оказался глупцом. Согласны, Ватсон?
— Откуда мне знать? Никогда о нем не слышал.
— Ну да, конечно. Это было еще до вас. Приехали! Старый добрый Британский музей.
Выпрыгнув из кеба, он пробежал через чугунные ворота, по вымощенной камнем площади, вверх по ступеням и под портик с внушительными колоннами так быстро, что я немного отстал. Когда нагнал, он уже беседовал со служителем в форме.
