Джон Карр - Назло громам
Снаружи послышался шум проехавшей машины, и тусклые огни дрогнули. Одри быстро подошла к одному из окон и выглянула, но машина не остановилась, и девушка вернулась к столу.
— По-моему, Ева и мистер Ферье не очень ладят друг с другом. Они оба уже не работают, и это им очень не нравится. Ну так вот, — Одри приподняла плечо, — я рассказывала о том, как встретилась с Евой. Она очень привязалась ко мне и пригласила приезжать к ней в любое время, как только я захочу. Позже стала писать мне, а три недели назад назначила определенную дату. Вот и все.
— Она пригласила тебя на виллу, а ты устроилась в отеле?
— Конечно! Естественно!
— Что-то я тебя не вполне понимаю.
— Дело в том, что она организует нечто вроде приема; будут и другие гости. Он состоится завтра, но, зная, как мой отец шпионит за мной, я, естественно тайком, воспользовалась возможностью иметь в своем распоряжении двадцать четыре часа, но тут Фил позвонил мне и пригласил пообедать, и я, конечно, согласилась.
— Фил?
— Филип Ферье. — Нежный голос зазвучал громче. — Это — сын Десмонда Ферье от предыдущего брака. Я познакомилась с ним тоже в Лондоне, если тебе так хочется знать. Он — очень серьезный человек и не смеется надо мной, к тому же он очень милый и довольно волнующий.
— Тем лучше для Фила.
Снаружи снова раздался шум мотора, и Одри обернулась.
— Я вижу, ты нервничаешь, ожидая его приезда?
— Да, нервничаю! Послушай, Брайан, к чему все эти расспросы?
— Ничего особенного, просто я пытался найти какую-нибудь связь, которой, может быть, и не существует, между виллой в холмах по дороге на Шамбери и тем, что произошло севернее Берхтесгадена в июле тридцать девятого.
— Берхтесгадена?! — воскликнула Одри.
— Да. В знаменитом Кельштайнхаусе — «Орлином гнезде» Гитлера в горах юго-восточной оконечности Баварских Альп. Там кое у кого закружилась голова; именно там умер Гектор Мэтьюз.
Ни Брайан, ни Одри не присели. Хотя он и нажал на звонок, чтобы вызвать официанта, тот не появился; только обнаженные богини томились, глядя на них с потолка, словно бы сожалея о своем заточении.
Брайан сделал недоуменный жест.
— Я могу очень коротко рассказать тебе о том, что произошло, — сказал он. — Однако это мало что даст, если ты не поймешь состояние духа, атмосферу, условия того времени: это невероятное количество микрофонов, флагов и знамен; толпы людей, в исступлении скандирующих: «Зиг хайль!»
Но даже это не поможет, если не знать человеческие мотивы поведения этой женщины. Что толкнуло ее на этот шаг? О чем она думала, когда совершала это? Тут-то я и застрял.
Твоя подруга Ева была тогда не старше, чем ты сейчас, и находилась на самом пике своей довольно успешной карьеры в Голливуде. В начале июня она приехала в Германию и сразу же стала направо и налево расхваливать «новый порядок».
Лидерам «нового порядка» она тоже нравилась. Помимо того что Ева была великолепно сложенной блондинкой, она прекрасно говорила по-немецки для англичанки. Немцы и мечтать не могли о такой пропаганде. Чего только они для нее не делали: она была во всех газетах, кинохронике, журналах. Ева и шагу не делала, чтобы ее не сфотографировали под руку с каким-нибудь высокопоставленным нацистским деятелем.
Рекламный трюк? Может быть. Но некоторые сомневаются в этом.
Во-первых, это никоим образом не способствовало ее карьере за пределами Германии. Во-вторых, я думаю, что в частной жизни она изо всех сил старалась быть похожей на персонажей, которых обычно играла на сцене и на экране: шикарной, чувственной, пресыщенной удовольствиями и тому подобное. Если не принимать во внимание соображения рекламы, она никогда не шла на то, чтобы провозглашать, что место женщины — дома и что мужчина имеет право лишать ее возможности самой зарабатывать себе известность. — Брайан замялся и, оглянувшись, спросил: — Ты встречалась с ней, Одри. На твой взгляд, это справедливая оценка?
— Нет, не вполне. С такой оценкой она может показаться воплощением притворства и неестественности.
— А разве это не так?
— Как сказать… может быть. А разве это так важно? — Одри отвела взгляд.
— Это может быть ключом к разгадке истории с Гектором Мэтьюзом. Во время всех этих событий и криков «Хайль!» Ева совершала тур по Фатерлянду, и Гектор Мэтьюз отправился вместе с ней.
Не могу сказать о нем ничего, кроме того, что есть в официальных отчетах. Это был довольно хитрый и практичный пятидесятидевятилетний холостяк родом из Йоркшира, добившийся успеха своими собственными силами. В отношении еды у него был особый заскок: он никогда не завтракал и очень любил говорить на эту тему.
Хозяева посмеивались над ним, покровительственно похлопывая по плечу, и благоволили к нему. Его котелок можно увидеть с краю каждой фотографии. Когда Еве дарили букет цветов или священный флаг, он всегда нес их вместо нее, а если какой-нибудь коричнево- или чернорубашечник начинал уделять ей слишком много внимания, Мэтьюз был тут как тут.
Он был самым преданным из ее поклонников… и самым богатым. Известно, что он сопровождал Еву в Германию по ее просьбе. Однако мало кому известно, что перед отъездом из Англии он составил завещание в ее пользу…
Одри отступила от стола:
— Завещание? Ты намекаешь…
— Нет, я просто говорю о том, что произошло. В Мюнхене, где заканчивался их тур, мисс Иден объявила, что она и мистер Мэтьюз обручились и собираются пожениться.
Хотя хозяева, вероятно, были не очень довольны, все же они похлопали ее по плечу и поздравили с этим событием. Собираются ли они объявить об этом? «Пока нет», — ответила она: они с мистером Мэтьюзом пока решили не афишировать это. Ну что же! Кстати, она оказала «новому порядку» большую услугу; не могут ли ей в таком случае преподнести в качестве подарка какой-нибудь контракт или выразить свою благодарность каким-то другим способом?
Ну конечно, пожалуйста! Тогда она сказала, что существует самый лучший на свете подарок: нельзя ли предоставить ей и мистеру Мэтьюзу возможность лично выразить свое почтение фюреру? Они находились в Мюнхене, то есть совсем недалеко от него. Нельзя ли посетить фюрера в его резиденции в Берхтесгадене?
И это устроили. Чрезвычайно польщенный, Гитлер пригласил их на обед.
Четырнадцать человек в сопровождении шарфюрера Ганса Йогста входили в эту группу. Кроме будущих молодоженов и двоих приглашенных (оба — британцы, которые были вынуждены войти в эту группу), имена остальных десяти гостей значения не имеют, так как все они работали в нацистской службе безопасности и впоследствии умерли насильственной смертью. Их можно представить себе однообразной массой с притворно веселыми улыбками.
