Адриан Дойл - Две женщины
Бойс злобно оскалился.
— Я закончу нашу беседу по-иному. Вы, ищейка, сующая повсюду свой нос, держитесь подальше от дел мадам… — Он сделал многозначительную паузу. Его круглые маленькие глазки пристально глядели на моего друга. — В противном случае вы пожалеете, что родились на свет, мистер Шерлок Холмс, — закончил он тихо.
Холмс усмехнулся и потер руки.
— Это очень интересно, — сказал он. — Значит, вы явились сюда по поручению мадам фон Ламмерайн?
— Черт возьми, какая наглость! — воскликнул Бойс. Его левая рука скользнула к трости. — Я думал, вы остережетесь, а вы начинаете произносить разные имена. Поэтому я, — тут он мгновенно выдернул ручку трости, и теперь в его руках оказалось длинное стальное лезвие, — поэтому я, мистер Шерлок Холмс, сдержу свое слово.
— И на это слово вы, Уотсон, наверное, обратили внимание? — спросил Холмс.
— Конечно! — громко откликнулся я.
Бойс замер на месте. А когда я появился из спальни, вооруженный тяжелым латунным подсвечником, он бросился к входной двери. На пороге он на мгновение остановился и повернулся к нам. Его глазки злобно сверкали на широком багровом лице, с губ срывался поток гнусной ругани.
— Довольно! — строго оборвал его Холмс. — Кстати, Бойс, я не мог догадаться, чем вы убили тренера Мэджерна. При вас не было найдено оружие. Теперь я понял.
Багровый цвет медленно сошел с лица Бойса, сменившись сероватой бледностью.
— Боже мой, мистер Холмс! — воскликнул он. — Ведь не думаете же вы… ведь это только шутка, дружеская шутка!
Выскочив за порог, он захлопнул за собой дверь и с грохотом промчался по лестнице.
Мой друг рассмеялся.
— Ну-ну! Вряд ли мистер Бойс обеспокоит нас в дальнейшем, — сказал он. — Но его посещение дало новое направление моим мыслям.
— Какое?
— Это первый луч света в том мраке, который меня окружал, Уотсон. Интересно, почему они так недовольны моим вмешательством, если им незачем бояться разоблачения? Берите шляпу и пальто, Уотсон, мы вместе едем к этой бедняжке Каррингфорд.
Наш визит оказался очень кратким, и все же я буду долго помнить мужественную, все еще прекрасную женщину, оказавшуюся не по своей воле в самом трагическом положении. Только по темным кругам под глазами и по слишком яркому блеску ее карих глаз можно было догадаться об огромной тяжести, лежавшей у нее на сердце.
— У вас какие-нибудь новости для меня, мистер Холмс?
— Пока у меня нет ничего нового, ваша светлость, — мягко сказал Холмс, склонившись перед собеседницей. — Я пришел, чтобы задать вам один только вопрос и обратиться к вам с просьбой.
— А именно?
— Мой вопрос можно простить постороннему человеку только потому, что он вызван необходимостью, — сказал Холмс. — Вы были замужем за покойным герцогом свыше тридцати лет. Было ли его поведение благородным в смысле личного отношения к общепринятому моральному кодексу? Я прошу вашу светлость быть со мною очень откровенной при ответе на этот вопрос.
— Мистер Холмс, за время нашей совместной жизни у нас бывали и ссоры и неприятности, но я никогда не замечала, чтобы мой муж унижался до какого-нибудь недостойного поступка или отступал от тех моральных норм, которые он так высоко ценил.
— Это все, что мне нужно было знать, — ответил Холмс. — Я не склонен к эмоциям и не считаю, что любовь ослепляет. При спокойном рассудке получается обратное — любовь помогает лучшему распознаванию другого человека. Но сейчас, ваша светлость, — прервал себя Холмс, — время не терпит. — Холмс наклонился к своей собеседнице. — Мне необходимо увидеть подлинные документы этого брака в Валансе.
— Это безнадежно, мистер Холмс! — воскликнула герцогиня. — Та ужасная женщина никогда не выпустит их из своих рук, разве только за назначенную ею бесчестную плату.
— Придется прибегнуть к хитрости. Вы должны послать ей письмо, составленное в очень продуманных выражениях. Это письмо должно создать впечатление, что вы согласитесь с ее требованиями, если убедитесь в подлинности документов. Умоляйте ее принять вас у нее на Сент-Джеймс-сквер сегодня в одиннадцать часов вечера. Вы сделаете это?
— Сделаю все, за исключением того, что она требует.
— Прекрасно. И еще один решающий вопрос. Очень важно, чтобы вы нашли какой-нибудь предлог точно в двадцать минут двенадцатого удалить ее из библиотеки, где находится сейф, в котором она хранит эти документы.
— Но она возьмет их с собой…
— Это не имеет значения.
— Откуда вы знаете, что сейф находится в библиотеке?
— Когда-то я оказал небольшую услугу фирме, которая сдает в аренду дом госпоже фон Ламмерайн. От этой фирмы я и получил план дома. Больше того, я видел сейф.
— Вы его видели!
— Вчера утром кто-то выбил стекло в окне, — улыбнулся Холмс. — Стекольщик тут же нашелся. Мне пришло в голову, что этим можно будет воспользоваться.
— Что вы собираетесь сделать? — спросила она с волнением.
— По этому вопросу мне придется принять решение на месте самому, — сказал Холмс. — Если меня и постигнет неудача, то во всяком случае попытка будет сделана в благих целях.
Мы уже прощались, когда герцогиня слегка коснулась руки моего друга.
— А если вы осмотрите эти ужасные документы и убедитесь в их подлинности, вы их изымете? — спросила она.
В суровых чертах Холмса мелькнуло выражение сострадания, когда он взглянул на свою собеседницу.
— Нет, — ответил он спокойно.
— И вы будете правы! — воскликнула она. — Я тоже не взяла бы их. Ужасная несправедливость прошлого должна быть выправлена хотя бы ценою моей жизни… Но меня совсем покидает мужество, когда я подумаю о своей дочери.
— Я уважаю ваше мужество, — мягко сказал Холмс, — и потому советую вам быть готовой к худшему.
Остаток дня мой друг провел в самом беспокойном настроении. Он непрерывно курил, пока в гостиной оказалось невозможно дышать. Просмотрев все газеты, он швырнул их в ведерко для угля и принялся шагать по комнате взад и вперед, заложив руки за спину. Затем, подойдя к камину, он взглянул на меня. Я в это время сидел в кресле.
— Пойдете ли вы на серьезное нарушение закона, Уотсон? — спросил он.
— Ради благородной цели — конечно, — ответил я.
— Но это вряд ли будет для вас полезно, мой друг! — воскликнул Холмс. — Если вас поймают в доме этой женщины, нам обоим несдобровать. Но мне необходимо посмотреть подлинные документы.
— Тогда у нас может не оказаться выбора, — заметил я.
— Ну что ж, Уотсон, если этот вечер последний в нашей честной жизни, — усмехнулся Холмс, — пусть он будет по крайней мере приятным. Нам нужны столик в ресторане Фратти и бутылка монтраша.
