Колин Декстер - Панихида по усопшим
– Чай.
Она мягко толкнула его в плечо и поставила чашку на столик, который разделял их односпальные кровати.
Джозефс кивнул, крякнул, и повернулся на спину, наблюдая, как его жена, стоя перед туалетным столиком, снимает ночную рубашку через голову. Годы отложили на ее бедрах жирок, но она все еще была стройна и элегантна, и груди ее были полными и округлыми. Джозефс постарался не смотреть на нее в упор, когда она, обнаженная, замерла на мгновение перед зеркалом. В последние несколько месяцев он чувствовал себя все более неловко, глядя на ее тело, как будто он каким-то образом вторгался в ее личную зону, которой ему больше не предлагали делиться.
Он сел и отхлебнул чай, пока она застегивала молнию на боку темно-коричневой юбки.
– Почта была?
– Я бы ее принесла.
Она наклонилась вперед, накладывая слой за слоем косметику на лицо. Самого Джозефса никогда реально не интересовал процесс макияжа.
– Дождь лил всю ночь.
– Небольшой дождь идет и сейчас, – сказала она.
– В саду хорошо.
– Мм.
– Ты не завтракала?
Она покачала головой.
– Там осталось еще достаточно бекона, хотя, если ты… – (она намазала тонкий слой светло-розовой помады на свои пухлые губы) – …хочешь, есть еще и грибов немного.
Джозефс допил чай и лег на кровать. Было 7.25 утра, Бренда уйдет через пять минут. Она была занята в первой половине дня в клинике «Джон Редклиф», в нижней части Вудсток-роуд, куда два года назад ей снова пришлось выйти на работу. Два года назад! Это было как раз после…
Она нагнулась над постелью, слегка коснулась губами его лба, взяла чашку и вышла из комнаты. Но, почти сразу же, вернулась обратно.
– О, Гарри. Чуть не забыла. Я не вернусь сегодня на обед. Ты сможешь приготовить себе что-нибудь? Я действительно должна пройтись по магазинам и сделать покупки в городе. Не то, чтобы я сильно задержусь – до трех вернусь, не позднее, я думаю. Я постараюсь купить что-нибудь вкусненькое к чаю.
Джозефс кивнул и ничего не ответил, но она задержалась у двери.
– Может, что-то надо привезти тебе – из города, я имею в виду?
– Нет.
В течение нескольких минут он лежал совершенно неподвижно, слушая ее движения внизу.
– Э… э!
– Пока.
Входная дверь хлопнула за ее спиной.
– До свидания, Бренда.
Он откинул одеяло, встал и выглянул сквозь занавешенное окно. Аккуратно выехавшая «Аллегро» постояла некоторое время на тихой, мокрой улице, а затем, внезапно, окутавшись слоем сизого дыма, исчезла. До клиники «Редклиф» было 2,8 мили: Джозефс знал это точно. В течение трех лет он сам проделывал идентичный путь до блока офисов чуть ниже «Редклифа», где работал в качестве гражданского служащего после своей двадцатилетней службы в войсках. Но два года назад сотрудники были уволены, следуя последним сокращениям государственных расходов, и каждые трое из семи были признаны избыточными, включая его самого. Именно это его по-прежнему раздражало! Он не был самым старым, и он не был наименее опытным. Но он был наименее опытным из пожилых мужчин и самым старым из менее опытных. Чуть-чуть сердечности в рукопожатии, небольшой прощальный вечер, и слабая надежда найти другую работу. Нет, на самом деле вот что: почти никакой надежды найти другую работу. Ему было тогда сорок восемь. Достаточно молодой, возможно, по некоторым меркам. Но печальная истина медленно подтачивала его душу: его больше никто не хотел. После более чем года удручающего безделья, он, по сути, недолго поработал в аптеке в Саммертауне, но филиал недавно закрыли, и он почти обрадовался неизбежному прекращению своего контракта. Он, – человек, дослужившийся до звания капитана Королевской морской пехоты, человек, который прошел действительную военную службу и боролся с террористами в малайских джунглях, – стоял вежливо за прилавком в рецептурном отделе, выдавая сдачу какому-то тощему, бледному молокососу, который не продержался бы и пяти секунд на любой из тренировок коммандос по самообороне! И, как настаивал менеджер, приговаривал: «Благодарю вас, сэр», – в придачу!
Он отбросил эти мысли, и раздвинул шторы.
Вдоль кромки тротуара выстроилась очередь на автобусной остановке; зонтики, открытые из-за моросящего дождя, были похожи на разноцветье полей и газонов. В его голове проплыли строчки четверостишия поэта Теннисона о моросящем дожде, выученного в школе, которые отражали его нынешнее настроение, и, казалось, соответствовали мрачной перспективе, маячившей перед ним.
В 10.30 утра он уже ехал на автобусе в сторону Саммертауна, там он вошел в лицензированный букмекерский офис и начал изучать программу забегов в «Лингфилд-Парке». Он заметил, что по странному совпадению Органист должен бежать в два тридцать, а Бедный Старый Гарри в четыре часа. Как правило, Джозефс не верил в совпадение имен, но когда он вспомнил свои многочисленные неудачи, то подумал, что было бы намного выгоднее, если бы такое влияние существовало. Джозефс поглядел на подборку ежедневных газет, прикрепленных к стенам офиса: Органист был упомянут в паре из них; у Бедного Старого Гарри, казалось, не было никакой надежды. Джозефс позволил себе печально усмехнуться: вероятно, ни одному из них не суждено будет финишировать первым, но… почему бы и нет? Лови шанс, Гарри, мальчик! Он заполнил квадратную белую букмекерскую карточку и толкнул ее через прилавок вместе с деньгами:
«Лингфилд-Парк: забег в 4.00 вечера
2 фунта на победу: Бедный Старый Гарри»
Год назад или около того, купив две банки печеных бобов в супермаркете, он получил сдачу как с одного фунта, вместо сдачи с купюры в пять фунтов, которой расплатился, – это он помнил точно. Его протесты по этому поводу привели к необходимости полной ревизии и получасу нервного ожидания, пока его требование не подтвердилось в финале; и с тех пор он стал более осторожным, и всегда запоминал последние три цифры на любых пятифунтовых банкнотах, которыми что-либо оплачивал. То же самое он сделал и теперь, и повторял их про себя, пока ждал свою сдачу: 546… 546… 546…
Дождь практически прекратился, когда в 11.20 утра он шел не спеша вниз по Вудсток-роуд. Двадцать пять минут спустя он остановился вблизи одной из частных парковок у клиники «Редклиф», где почти сразу заметил свою машину. Прокладывая себе дорогу мимо припаркованных автомобилей, он вскоре встал рядом с ней и заглянул в окно с водительской стороны. Прибор для измерения пробега в милях показывал 25622. Все правильно: было 25619 перед ее отъездом. И если она теперь будет вести нормальную жизнь, как любой здравомыслящий человек, она поедет отсюда в магазины Оксфорда, а затем, когда вернется домой, на приборе будет пробег 25625-25626, не больше. Найдя подходящую точку обзора за старым вязом, он посмотрел на часы. И стал ждать.
