Морис Леблан - Канатная плясунья
— Теперь займемся арифметикой, — скомандовала Доротея. — А ты, Кантэн, можешь немного поспать.
Мальчуганы достали книжки, тетради. После арифметики Доротея стала им рассказывать о первых Меровингах, потом повела беседу о планетах и звездах. Мальчики слушали ее, как волшебную сказку. Кантэн растянулся на траве и тоже слушал, стараясь не заснуть. Доротея была прекрасной учительницей. Она так увлекательно рассказывала, что все, о чем бы ни заходила у них речь, крепко западало в головы учеников.
К десяти часам Доротея приказала запрягать. До ближайшего местечка было довольно далеко, и надо было торопиться, чтобы не опоздать и захватить на ярмарочной площади местечко получше.
— А капитан еще не завтракал, — сказал Кастор.
— Тем лучше, — возразила Доротея. — Он и так слишком объедается. Пусть отдохнет от еды. А потом, если не дать ему выспаться, он будет целый день таким несносным, что… Ну, поворачивайтесь — пусть спит, — оборвала она сама себя…
Фургон скоро тронулся в путь. Одноглазая пегая кобыла по имени Кривая Ворона медленно тащила его по дороге. Фургон громыхал железом, бочками, ящиками и разным жалким домашним скарбом. Он был наново выкрашен, и на его боках красовалась надпись: «Цирк Доротеи. Карета Дирекции». Эта надпись была придумана для того, чтобы легковерная публика воображала, что это лишь один из фургонов цирка, за которым идут другие с артистами, музыкантами и дикими зверями.
Кантэн с хлыстом шагал рядом с лошадью. За ним шла Доротея с мальчуганами. Она пела песни и рвала цветы по откосам дороги.
Через полчаса на перекрестке Доротея внезапно остановилась и крикнула:
— Стой!
— В чем дело? — спросил удивленно Кантэн.
Доротея внимательно рассматривала надпись на придорожном столбе и ответила, не оборачиваясь:
— А вот посмотри.
— Зачем смотреть: надо ехать направо. Я справлялся по карте.
— Нет, посмотри, — настойчиво повторила Доротея. — Видишь: «Шаньи — два километра…»
— Что же тут странного? Это, верно, деревушка возле вчерашнего замка.
— Лучше прочти до конца. «Шаньи — два километра. Замок Роборэй»… — И с каким-то трепетом Доротея несколько раз повторила последнее слово: — Роборэй. Роборэй.
— Значит, деревня называется Шаньи, а замок Роборэй, — догадался Кантэн. — Но все-таки в чем дело?
— Ничего… Почти ничего, — ответила не сразу девушка.
— Нет, ты чем-то заинтригована.
— Так… Простое совпадение.
— Какое совпадение? С чем?
— С именем Роборэй.
— А именно?
— Это имя так врезалось в мою память. Я услыхала его при таких ужасных обстоятельствах.
— Каких?
Кантэн был не на шутку встревожен словами Доротеи. А она ушла в себя, задумалась, и скорбная складка легла между ее бровями.
— Ты знаешь, Кантэн, — сказала она наконец, — что мой папа умер от раны в Шартрском госпитале, в начале войны. Меня вызвали к нему, но я не застала его в живых. Некоторые раненые, его соседи по койке, рассказывали мне об его последних минутах. Он бредил и все время повторял одно и то же слово: «Роборэй, Роборэй».
— Да, — припомнил Кантэн. — Я помню. Ты часто рассказывала мне про это.
— А потом, — продолжала Доротея задумчиво, — я долго ломала себе голову, что бы это могло означать. Я не знаю, что вспоминал перед смертью папа, а раненые уверяли, что он произносил это слово со страхом и тревогой. Теперь ты понимаешь, Кантэн, что, прочитав это слово на столбе и узнав, что так называется замок, я захотела…
Кантэн испуганно перебил Доротею:
— Неужто ты хочешь отправиться в замок?
— А почему не попробовать?
— О, Доротея! Ведь это безумие.
Девушка задумалась. Кантэн понимал, что она не отказалась от своего плана, и уже собирался привести ей новые доводы, чтобы во что бы то ни стало отговорить ее, как вдруг подбежали Кастор и Поллукс с неожиданным известием:
— Доротея, Доротея, сюда свернуло три ярмарочных балагана!
Действительно, на дороге в Роборэй показались три пестрых фургона. Это были товарищи и конкуренты Доротеи. На одном из фургонов была надпись: «Черепашьи бега», на другом — «Тир», на третьем — «Игра в черепки».
Проходя мимо Доротеи, хозяин «Тира» вежливо поклонился и спросил:
— Вы тоже туда?
— Куда? — переспросила Доротея.
— В замок. Там сегодня устраивают народное гулянье. Если хотите, я могу занять для вас место.
— Да-да, пожалуйста. Спасибо, — ответила девушка.
Когда фургоны отъехали на порядочное расстояние, Доротея обернулась к Кантэну. Он был бледен как мертвец.
— Кантэн, что с тобой? Ты весь дрожишь, — воскликнула она невольно.
— Жандармы! Там! Смотри!
Из лесу показались два конных жандарма. Они проскакали мимо фургона и свернули на дорогу в замок, не обратив на Доротею и ее спутников никакого внимания.
— Видишь, — улыбнулась Доротея. — Они совсем не думают о нас.
— Но они едут в замок.
— Так что? Там устраивают народное гулянье, и двое жандармов для порядка.
— А если в замке обнаружили кражу и телефонировали в жандармерию?
— Едва ли. Пропажу заметят вечером, когда графиня начнет одеваться.
— Но все-таки, Доротея… Ради Бога, не езди туда, — умолял испуганный Кантэн. — Увидишь: мы непременно попадем в ловушку. И потом, этот тип, который прыгнул в яму… Он может меня узнать.
— Глупости. Ты был неузнаваем. Самое большее, что он может придумать, это арестовать огородное чучело в сюртуке и цилиндре.
— А если вдруг начнется обыск и у нас найдут серьги?
— Подбрось их в парк, в кусты. А я погадаю на картах, и дама отыщет пропажу. Мы будем иметь колоссальный успех.
— Но если случайно…
— Да замолчи ты. Если, если… Я хочу видеть замок, который зовется Роборэй, и баста. Едем.
— Но я боюсь и за себя, и за тебя.
— Оставайся.
Кантэн пожал плечами, задумался, потом щелкнул бичом и сказал решительно:
— Ладно. Будь что будет. Едем.
II. Цирк Доротеи
Замок Роборэй находился в самой живописной части департамента Ори недалеко от Домфрона. С восемнадцатого века он назывался Роборэем, а раньше его звали так же, как и соседнюю деревушку, Шаньи. Деревенская площадь Шаньи была как бы продолжением барского двора. И если ворота замка бывали открыты, эта площадь казалась очень большой и просторной. В круглом внутреннем дворе были устроены солнечные часы и старинный каменный фонтан со скульптурными сиренами и дельфинами.
Цирк Доротеи с музыкой проехал через деревню, то есть Кастор и Поллукс важно шагали перед фургоном и изо всех сил дули в медные трубы, стараясь выдуть из них как можно больше фальшивых нот. Кантэн тащил плакат с объявлением, что представление начнется в три часа, а Доротея стояла на крыше фургона и торжественно правила Кривой Вороной с таким видом, точно это, по крайней мере, королевская колесница.
