Стелла Чиркова - Счастье жить
Как-то раз, когда Саша, набрав денег, уехал кататься куда-то под Сочи, к Иветте на улице подошла молодая красивая цыганка с крупной родинкой у виска. Иветта почему-то уставилась на эту родинку как завороженная, а цыганка певучим голосом замурлыкала традиционную песню. Потом схватила руку Иветты, слегка погладила и тут же отпустила.
— Смерть тебя ждет, красавица, смерть. Придет за твоим яхонтовым, перед свадьбой придет.
Напуганная Иветта швырнула цыганке крупную купюру и убежала домой. Саша долго смеялся над ее доверчивостью:
— Неужели ты веришь в гадания? Да еще в цыганские? Вот уж не думал, что ты настолько внушаема!
Иветта обижалась и просила любимого прекратить заигрывать с судьбой. Гадалки гадалками, цыганки цыганками, а горы — это действительно опасно. Неужели нельзя для поддержки формы ограничиться спортзалом?
— Ты не понимаешь. Горы — это то, что нужно.
Саша принимался вполголоса напевать. Иветта ненавидела эту песню и неизвестного ей автора.
Вот это для мужчин, рюкзак и ледоруб,
И нет таких причин, чтоб не вступать в игру,
А есть такой закон — движение вперед,
И кто с ним не знаком, навряд ли нас поймет.
Иветта бесилась. Саша продолжал:
Но есть такое там, и этим путь хорош,
Чего в других местах не купишь, не найдешь —
С утра подъем, с утра и до вершины — бой.
Отыщешь там в горах победу над собой.
В общем, Иветта и Саша ругались, потом ночами жарко мирились. Иветта даже радовалась, что они оба мало зарабатывают и Саше редко удается куда-то сорваться, ведь горные лыжи требуют немалых денежных вложений.
Так они прожили три года и наконец решили пожениться. Не было трогательно сделанного предложения с красиво преподнесенным в ресторане кольцом и коленопреклонением, не было сватовства и шумных эффектов. Просто однажды Иветта поинтересовалась:
— А почему мы не женаты?
— Не знаю, — честно признался Саша. — Тебе это важно?
Иветта задумалась и поняла, что важно. В конце концов, ей уже двадцать два, скоро она закончит универ. Живут они все равно вместе — значит, пора узаконить отношения и перевести в серьезные.
— Да, важно, — уверенно сказала Иветта.
— О'кей, давай распишемся. Мне-то все равно.
На этой бодрой ноте и начались приготовления к свадьбе. Сначала собирались банально расписаться и поехать на недельку отдохнуть в Египет. Потом вмешались родные и друзья. Родные — это, конечно, половина Иветты — Саша со своими контакт почти не поддерживал. Иветта даже не была знакома с его родителями.
— А зачем?
— Как зачем? Ну просто ради приличия…
— Не хочу я ради какого-то там приличия тащить тебя за сто верст, показывать матери с отцом, тем более что их мнение меня не интересует. Я уже большой мальчик, сам выбрал жену. Мне с тобой жить.
Иветта не особенно спорила. Клановость ее собственных родичей, их любовь к общению и большим сборищам раздражали с детства. Почему-то, когда большинство окружающих жили нормально порознь, каждый собственной жизнью, ее родня лезла друг к другу. То звонили и звали на какие-нибудь поминки (обычно Иветта человека не знала при жизни, но разговор шел таким образом, что не пойти становилось оскорблением). То собирали денег очередной матери-одиночке или жертве домашнего насилия. То пытались устроить кого-то на работу и просили помочь. То надо было идти на свадьбу какой-нибудь троюродной племянницы или семиюродного брата. Родственники неоднократно пытались наставить отца Иветты на путь истинный, водили его к каким-то специалистам, даже кодировали — но он все равно пил. Отчаявшись справиться с его зависимостью, переключились на Иветту, возжелали вернуть ее в лоно большой и дружной семьи. Иветта мужественно отвечала на звонки своих сводных бабушек, ходила на свадьбы и поминки, отдавала деньги на помощь, но в глубине души мечтала иметь родственников, которые не лезут в ее дела.
— Это просто какая-то сицилийская мафия, — шутил Саша.
— Издеваешься?
— Нет, радуюсь. Если нам понадобится кого-то убить — нам всегда помогут спрятать труп. Не у каждого есть такая сплоченная семья.
— Тебе бы такую сплоченную семью, — вздыхала Иветта.
— Спасибо. Свого гадючника хватило.
Саша редко рассказывал о детстве. Но по обрывочным фразам Иветта сделала вывод, что любимчиком родителей он не был. Не был он и пай-мальчиком. Может, поэтому так легко расстался с родиной и семьей, ограничивался редкими письмами и редкими денежными переводами. Иветтина кипучая родня его не раздражала — скорее забавляла.
Узнав от отца Иветты, что девушка собирается замуж (Сашу уже видели, когда они вместе приходили на очередные поминки, его кандидатура была одобрена), родственники категорически запротестовали против отсутствия торжеств.
— Веточка, деточка, так нельзя, — уверяла по телефону одна из тетушек, — это просто нехорошо. Принято, чтобы невеста была в белом платье, чтобы отмечали в ресторане — зачем отказывать себе в празднике?
— У нас денег нет, — вяло отбивалась Иветта.
— Ничего страшного. Для этого есть родственники. Мы сделаем подарки деньгами и заранее — как раз хватит на свадьбу. Это будет правильно.
Иветта и Саша сдались. Тем более что и друзья, услышав о женитьбе, дружно объявили о своих мечтах «поесть салатиков». Началась подготовка к торжеству. Иветта вместе с родственниками ездила по магазинам выбирать платье, туфли, букет, какие-то ленты, бокалы, подушечки для колец и прочую дребедень — она не подозревала, что понадобится так много ерунды. Саше поручили аренду ресторана, машины, переговоры с тамадой и музыкантами, и он страшно злился.
За два месяца свадебных приготовлений Иветта и Саша ссорились больше, чем за три с лишним года совместной жизни. Они бросали друг другу в лицо злые обвинения, потом мирились, но какой-то осадок оставался. Масла в огонь подливали друзья, слишком часто шутившие на тему попадания под каблук, пропадания из активной жизни, пеленания по рукам и ногам семейной бытовухой. Все Сашины друзья были холостыми и при одной мысли о ЗАГСе покрывались красными пятнами. Один из таких холостяков и сманил Сашу на горнолыжный курорт в Словению по горящей путевке.
— А то потом ты уже не выберешься. Семья, дети, жена не пустит. Надо погулять напоследок.
Иветтины уговоры не дали результатов. Саша настоял на недельной поездке, сказал, что лучше отменит свадьбу, чем станет подкаблучником, который без разрешения бабы не ступит шагу. Кое-как помирились перед отъездом, но Иветта ходила мрачная, утратила интерес к меню и приглашениям, а все платья казались ей безвкусными и глупыми в своей белой пышности. Ночами ей снилась цыганка с родинкой у виска.
