Лори Кинг - Ученица Холмса
Мужчина ничего не сказал, он просто с иронией смотрел на меня. Я подняла книгу и смахнула с нее пыль.
– Ну и что вы тут делаете? Лежите в засаде, подстерегая кого-то? – спросила я.
В ответ на это он приподнял бровь, улыбнулся снисходительной и в то же время раздражающей улыбкой и открыл рот, чтобы заговорить с той манерной медлительностью речи, что так отличает хорошо образованного английского джентльмена из высших слоев общества.
– Думаю, про меня с трудом можно сказать «лежу в засаде», – заметил он, – поскольку я открыто сижу здесь на берегу и занимаюсь своим делом. И, конечно же, я не мог предположить, что на меня будет совершено столь решительное нападение.
Скажи он что-нибудь другое или хотя бы в ином тоне, я бы просто извинилась и ушла, и тогда жизнь моя сложилась бы по-другому. Но он, сам того не подозревая, задел какие-то чувствительные струны моей души. Как я уже говорила, в то утро я покинула дом с первыми лучами солнца, чтобы избежать встречи с тетей. Причиной столь раннего моего ухода была ссора, за день до того вспыхнувшая между нами. Поводом же к ней послужил тот факт, что за три месяца моего пребывания в ее доме я успела второй раз вырасти из туфель. Небольшого роста, опрятная, ворчливая, остроумная и находчивая женщина, моя тетя гордилась своими миниатюрными руками и ногами. Она постоянно заставляла меня чувствовать себя неуклюжей, нескладной и к тому же готовой моментально обидеться, когда речь шла о моем росте и, соответственно, о размере ноги. В довершение всего она в качестве аргумента в этих бесконечных перепалках со мной привлекла и финансовую проблему и, понятно, вышла победителем.
Невинные слова незнакомца и далеко не невинный тон подействовали на меня как красная тряпка на быка. Расправив плечи и вздернув подбородок, я приготовилась дать достойный отпор. Я понятия не имела, где очутилась и кем был этот человек, мне было наплевать, находилась ли я на его земле или он на моей, был ли он опасным душевнобольным, беглым каторжником или лордом. Я была в ярости.
– Вы не ответили на мой вопрос, сэр, – напомнила я.
Не обратив никакого внимания на мое возбуждение, незнакомец заставил меня предположить, что он, в общем-то, ничего и не заметил.
– Вы имеете в виду, что я тут делаю?
– Именно так.
– Я наблюдаю за пчелами, – сказал он и, отвернувшись, продолжал созерцать склон холма.
Ничто в этих словах не выдавало признаков безумия. Тем не менее, сунув книгу в карман и усевшись на землю на безопасном от него расстоянии, я продолжала настороженно за ним наблюдать.
Вдруг я заметила какое-то движение в цветах. Это действительно были пчелы, неутомимо собирающие пыльцу, перелетающие от одного цветка к другому. Я разглядывала их, не находя ничего заслуживающего внимания, как вдруг заметила только что прилетевших, странно отмеченных особей. С виду это были обыкновенные пчелы, но с маленькой отметиной на спинке. Любопытно, что же он наблюдал? Я взглянула на чудака, который сосредоточенно уставился куда-то в пространство, и, сгорая от любопытства, повнимательнее посмотрела на пчел. И быстро пришла к выводу, что пятна на спинках у пчел вовсе не были естественными, это была краска. Затем я увидела одну пчелу с немного смещенной отметиной и еще одну, на спинке у которой было не только красное, но и синее пятнышко. Пока я наблюдала за всем происходящим, еще две пчелы, на этот раз с красными отметинами, улетели в северо-западном направлении. Я внимательно следила за красно-синей пчелой, пока та не набрала вдоволь пыльцы и не улетела на северо-восток.
Немного подумав, я встала и, распугивая овец и ягнят, поднялась по склону холма. Взглянув оттуда на деревню и реку, я сразу определила свое местонахождение. Мой дом был почти в двух милях отсюда. Я уныло покачала головой и, подумав о странном человеке и его пчелах с красными и синими отметинами, вернулась, чтобы с ним попрощаться. Он не поднял глаз, и я сказала ему:
– Мне кажется, что для нового улья вам лучше выбрать пчел с синими отметинами. Те, которых вы пометили только красными, похоже, из сада мистера Уорнера, синие же живут намного дальше и, скорее всего, они дикие.
Я достала книгу из кармана и, взглянув на незнакомца, собралась пожелать ему всего хорошего, но заметила на его лице такое выражение, что невольно онемела, слова будто застряли у меня в горле. Он стоял с открытым ртом, немного похожий на вытащенную из воды рыбу, и глазел на меня так, словно у меня выросла вторая голова. Он медленно поднялся, при этом все же закрыв рот, но взгляд его оставался прежним.
– Что вы сказали?
– Прошу прощения, вы что, плохо слышите? – На этот раз я немного повысила голос и повторила: – Для нового улья вам придется выбрать пчел с синими пятнами, потому как те, что с красными, наверняка принадлежат мистеру Уорнеру.
– Я не туг на ухо, просто не сразу сообразил, о чем вы. Скажите, а как вы узнали о моих намерениях?
– Мне кажется, это очевидно, – сказала я бесстрастно, хотя даже тогда знала, что подобные вещи не кажутся очевидными большинству людей. – Об этом свидетельствуют пятна краски на ваших пальцах и носовом платке. Единственной причиной для того, чтобы метить пчел, на мой взгляд, является желание выяснить, где находится их улей. Итак, вас интересуют либо сами пчелы, либо их мед, но сейчас не время собирать мед: три месяца назад были сильные заморозки, которые погубили многие ульи. Поэтому полагаю, вы выслеживаете этих пчел для того, чтобы устроить собственный улей.
В выражении его лица не было больше ничего рыбьего. Скорее он напоминал теперь хищного орла, который с высоты своего полета холодно-пренебрежительно смотрит на жалкие создания, копошащиеся внизу.
– Бог ты мой, – насмешливо произнес незнакомец, – оно еще и мыслит.
Мой недавний гнев постепенно утих, пока я наблюдала за пчелами, но после такого оскорбления вспыхнул с новой силой. Чего добивался этот тощий, высокий, возмутительный человек от меня, юной и безобидной незнакомки?
– Более того, оно полагает, что пожилым людям следовало бы иметь манеры получше, – набросилась я на него и вдруг вспомнила сплетни, которые слышала, и книгу, которую читала во время долгой болезни, узнала его и ужаснулась. Я всегда считала, что большая часть историй доктора Уотсона является плодом больного воображения сего джентльмена. При этом меня раздражало, что читателя он считал таким же недалеким тугодумом, как он сам. Но как бы там ни было, за всей этой литературной поделкой стояла фигура настоящего гения, одного из величайших умов своего поколения, человека-легенды.
Я пришла в ужас: мне довелось увидеть такого замечательного человека, и я еще его оскорбляла и мешала ему сосредоточиться, подобно Моське, лающей на слона. Я была готова провалиться сквозь землю.
