Агата Кристи - Авгиевы конюшни
— Нет, не имела ни малейшего представления. Я знала только, что мой отец — не тот человек, каким его считают. Я с детства поняла, что он… совсем другой… А теперь из-за женитьбы на мне, — сказала она горько, — Эдвард всего лишится.
— Есть ли у вас враги, мадам? — мягко спросил Пуаро.
Она удивленно подняла на него глаза.
— Враги? Не думаю.
— А по-моему, есть… — задумчиво произнес Пуаро. — Хватит ли у вас храбрости, мадам? Против вашего мужа, да и против вас, ведется настоящая война. Вы должны быть готовы к обороне.
— Речь не обо мне, — воскликнула миссис Ферриер. — Главное — это Эдвард!
— Все взаимосвязано, — сказал Пуаро. — Не забывайте, мадам, вы — как жена Цезаря[7].
Краска отхлынула от ее щек. Наклонившись вперед, Дагмар Ферриер сказала:
— Что, собственно, вы имеете в виду?
3Перси Перри, издатель «Рентгеновского луча», маленький человечек с острыми чертами лица, сидел за столом и курил.
— Ох и подложим же мы им свинью, — промурлыкал он масленым голосом, — я не я буду. Ох, что тут начнется!
— Вы не боитесь? — с тревогой спросил его заместитель, тощий молодой человек в очках.
— Чего, демонстрации силы? Куда им. Кишка тонка. Впрочем, это им не поможет. Все документы раскиданы по разным местам — и здесь, и в Америке, и на материке.
— Да, здорово они влипли, — не отступал заместитель. — Но ведь что-то они должны попытаться предпринять?
— Пришлют кого-нибудь поговорить по-хорошему…
Раздался звонок. Перри снял трубку.
— Кто, говорите? Ладно, давайте его сюда.
Положив трубку, он ухмыльнулся.
— Они наняли этого бельгийского фата. Сейчас он будет здесь. Попробует выяснить, нельзя ли все уладить полюбовно.
Вошел парадно одетый Эркюль Пуаро с белой камелией в петлице.
— Рад вас видеть, мосье Пуаро. На скачки в Аскот, в королевскую ложу? — съязвил Перри. — Нет? Значит, я ошибся.
— Польщен произведенным на вас впечатлением, — парировал Пуаро. — Всегда следует хорошо выглядеть, особенно, — тут он окинул взглядом острую мордочку и непрезентабельный костюм Перри, — если не слишком щедро одарен природой.
— Насчет чего вы хотели со мной поговорить? — спросил разом поскучневший Перри.
Пуаро одарил его сияющей улыбкой:
— Насчет шантажа.
— Какого еще шантажа?
— До меня тут дошло — слухом земля полнится, — что бывали случаи, когда вы собирались опубликовать в вашей газетенке дискредитирующие некоторых лиц сведения. Но вскоре ваш банковский счет пополнялся кругленькой суммой, и сведения оставались неопубликованными.
Чрезвычайно довольный собой, Пуаро откинулся на спинку стула.
— Вы отдаете себе отчет в том, что ваше заявление попахивает клеветой?
— Уверен, что это не так, — усмехнулся Пуаро.
— А зря! Нет никаких доказательств того, что я кого-то когда-нибудь шантажировал.
— В этом я нисколько не сомневаюсь. Вы меня не поняли. Я вам вовсе не угрожаю, я просто хочу спросить: сколько?
— Не понимаю, о чем вы, — насторожился Перри.
— О деле государственной важности, мистер Перри.
Собеседники обменялись многозначительными взглядами.
— Я реформатор, мосье Пуаро, — заявил Перри. — Пора произвести чистку в политике. Я противник коррупции. Вы знаете, в каком состоянии пребывает наша политика? Ни дать ни взять Авгиевы конюшни.
— Tiens![8] — удивился Пуаро. — И вы о том же!
— И мы должны, — продолжал редактор, — промыть эти конюшни очистительным потоком общественного мнения.
— Что ж, — поднялся со стула Пуаро, — рукоплещу вашим гражданским чувствам. Жаль, что вы не нуждаетесь в деньгах, — добавил он с порога.
— Эй, погодите, — заторопился Перси Перри, — я же не сказал…
Но Пуаро в кабинете уже не было.
Он терпеть не мог шантажистов, поэтому с чистым сердцем предпринял кое-какие шаги.
4Эверитт Дэшвуд, жизнерадостный молодой человек из редакции «Бранч», радостно хлопнул Пуаро по плечу.
— Грязь бывает разная, дружище. Моя грязь — чистая правда, никаких натяжек.
— Я и не утверждал, что вы с Перри — два сапога пара.
— Чертов кровопийца. Только позорит нас, честных борзописцев. Мы бы с радостью с ним разделались, если бы могли.
— Понимаете, я сейчас занимаюсь улаживанием одного политического скандала.
— Чистите Авгиевы конюшни? — рассмеялся Дэшвуд. — Боюсь, это вам не по силам, дружище. Единственный выход — запрудить Темзу и снести здание парламента.
— Экий вы циник, — покачал головой Пуаро.
— Я знаю, что почем, только и всего.
— Думаю, вы именно тот, кто мне нужен, — решился Пуаро. — Вы человек рисковый и надежный, любите приключения.
— И что же дальше?
— Есть у меня одна идейка… Если я прав, мы раскроем небывалый заговор, а ваша газета заполучит сенсацию.
— Идет, — воодушевился Дэшвуд.
— Речь идет об оскорбительных выпадах в адрес одной женщины.
— Отлично. Интимные отношения — самый ходовой товар.
— Тогда слушайте.
5Разговоры не смолкали.
В «Гусе и перьях» в Литл Уимплингтоне яростно спорили:
— Вранье! Джон Хэмметт всегда был честным малым, не то что прочие политиканы.
— Так обо всех жуликах говорят, пока за руку не поймают.
— Говорят, он на этой палестинской нефти тысячи огреб. Хорошенькое дельце провернул!
— Все они одним миром мазаны. Все до единого проходимцы.
— Эверхард такого бы не сделал. Старая закалка, что ни говорите.
— А я все равно не верю. Газетам верить нельзя.
— Его дочка — жена Ферриера. Хочешь знать, что о ней пишут?
Все уставились в захватанный экземпляр «Рентгеновского луча»:
«Жена Цезаря? До нас дошел слух о том, что одну высокопоставленную даму на днях видели при весьма странных обстоятельствах, да еще и с альфонсом[9]. Ах, Дагмар, Дагмар, как вам не стыдно!»
— Не, миссис Ферриер не из таких, — послышался крестьянский говорок. — Альфонс — это же итальяшка какой-нибудь.
— Кто их знает, — возразил другой. — По мне, так бабы на все способны.
6Разговоры не смолкали.
— Милочка, я уверена, что это чистая правда. Наоми слышала об этом от Пола, а тот от Энди. Она глубоко порочна!
— Но ведь она всегда так старомодно одевается и вообще… такая чопорная. И все благотворительные базары только она и открывает!
— Для отвода глаз, дорогуша. Говорят, она просто нимфоманка[10]. Представляете?! Все это есть в «Рентгеновском луче». Ну, не прямо, но читается между строк. Интересно, откуда они все всегда узнают?
