Жорж Сименон - Мегрэ
Было так светло, что казалось, день уже занялся. Но шел еще только февраль, и серебрилась сама ночь. На каждой травинке поблескивал иней. Яблони в соседском саду настолько побелели от мороза, что выглядели хрупкими, словно из стеклянного волокна.
— Дня через два-три вернусь, — бросил Мегрэ.
— До свиданья, тетя! — в свой черед, сконфуженно попрощался Филипп.
Водитель захлопнул дверцу и первые минуты целиком посвятил себя переключению скрежещущих скоростей.
— Простите меня, дядя.
— За что?
Филипп не решился ответить. Он попросил прощения, потому что чувствовал: в их отъезде есть что-то драматическое. Он помнил, как выглядел его дядя совсем недавно у камелька — ночная рубашка, старая одежда, шлепанцы.
И теперь молодой человек не осмеливался смотреть на него. Да, бесспорно, рядом с ним сидел Мегрэ: дымящаяся трубка в зубах, бархатный воротник пальто поднят, шляпа нахлобучена на лоб. Но это был не прежний энергичный, уверенный в себе Мегрэ. Дважды он оборачивался и смотрел на исчезавший вдали домик.
— Амадье прибудет на улицу Фонтен к восьми? — спросил он.
— Да, к восьми.
Времени у них хватало. Такси шло довольно быстро.
Они пересекли Орлеан, где ожили первые трамваи.
Меньше, чем через час, машина достигла Арпажонского рынка.
— Что вы обо всем этом думаете, дядя?
Даже в глубине салона их пробирало сквозняком.
Небо было светлое. Восток начинал золотиться.
— Как ухитрились убить Пепито? — вздохнул Филипп, но и этот его вопрос остался без ответа.
Машина остановилась на окраине Арпажона, все трое зашли погреться в какое-то бистро, и почти тотчас же рассвело, а за полями, на горизонте, медленно стало подниматься бледное солнце.
— Там же никого, кроме нас с ним, не было…
— Помолчи, — устало оборвал его Мегрэ.
С видом застигнутого на месте провинности мальчишки Филипп забился в угол, не смея оторвать взгляд от дверцы автомобиля.
В Париж они въехали, когда на улицах уже царило утреннее оживление. Бельфорский лев, бульвар Распайль, Новый мост…
Город, казалось, вымыли чистой водой — так ярки были краски. Вверх по Сене медленно поднимался караван барж, и буксир, гудками возвещая о ведомой им флотилии, выпускал в воздух струи непорочно чистого пара.
— Скольких прохожих ты заметил, выйдя на улицу Фонтен?
— Только одного — того, которого толкнул.
Мегрэ со вздохом выбил трубку, легонько постучав ею о каблук.
— Куда вас отвезти? — осведомился таксист, опустив заднее стекло кабины.
— Меня беспокоит не столько то, что случилось во «Флории», сколько тот, с кем ты столкнулся.
— Вы полагаете…
— Ничего я не полагаю.
Это было одно из любимых выражений Мегрэ, и всплыло оно из прошлого в тот самый момент, когда он повернулся, чтобы взглянуть на столь привычный ему в прошлом контур Дворца правосудия.
— Один раз мне даже захотелось пойти и рассказать все начальнику уголовной полиции, — промямлил Филипп.
Мегрэ не ответил. До самой улицы Фонтен у него перед глазами стояло видение — Сена в тонком лазурно-золотом тумане.
Они вылезли в сотне метров от дома номер 53. Филипп поднял воротник пальто, чтобы скрыть свой смокинг, но прохожие все равно оборачивались — на молодом человеке были лакированные туфли.
Было всего лишь без десяти семь. В угловом бистро под вывеской «Табак улицы Фонтен», которое работает всю ночь, мыли окна. Люди, спешившие на работу, забегали туда проглотить порцию кофе с молоком и рогалик. Обслуживал их подавальщик, молодой волосатый и чернявый овернец, потому что хозяин заведения, не ложившийся до пяти-шести утра, спал до полудня.
На столе для игры в белот вокруг грифельной доски для записи очков валялись сигарные и сигаретные окурки.
Мегрэ купил пачку дешевого табака, заказал сандвич.
Филипп изнывал от нетерпения.
— Как прошла ночка? — поинтересовался бывший комиссар, набивая себе рот хлебом и ветчиной.
Получив с него, подавальщик будничным тоном ответил:
— Говорят, убили хозяина «Флории».
— Палестрино?
— Не знаю. Я работаю днем, а в это время не до ночных заведений.
Дядя и племянник вышли. Филипп не отваживался открыть рот.
— Ну, видишь? — прогромыхал Мегрэ. И, остановившись на краю тротуара, добавил: — Это работа того, кого ты толкнул, понятно? По логике никто ничего не должен был бы знать до восьми утра.
Они направились к «Флории», но остановились метрах в пятидесяти от кабаре. У дверей его можно было разглядеть кепи полицейского. На противоположном тротуаре толпились любопытные.
— Что мне делать?
— Твой шеф наверняка уже на месте. Разыщи его и скажи…
— А вы, дядя?
Мегрэ пожал плечами и договорил:
— Скажи ему правду.
— А если спросит, куда я подевался потом?
— Ответишь, что ездил ко мне.
Тон у Мегрэ был безнадежный. Ничего не поделаешь, все не заладилось с самого начала. История вышла до зубовного скрежета глупая.
— Простите меня, дядя.
— Пожалуйста, без сентиментальных сцен на улице.
Если тебя не возьмут под стражу, встретимся в пивной «У Нового моста». В случае, если не смогу прийти, оставлю записку.
Они даже не обменялись рукопожатием. Филипп устремился во «Флорию», но полицейский, не знавший его, преградил ему дорогу. Инспектор вынужден был предъявить свой жетон и скрылся за дверью.
А Мегрэ, засунув руки в карманы, остался в отдалении, вместе с зеваками. Он выжидал. Прошло с полчаса, а он так и не узнал, что же происходит в кабаре.
Первым оттуда вышел комиссар Амадье в сопровождении неприметного человечка, смахивавшего на официанта из кафе.
Мегрэ не понадобилось объяснений. Он и без них понял, что это прохожий, столкнувшийся с Филиппом.
Догадывался, о чем спросил незнакомца Амадье.
— Это вот тут вас толкнули?
Официант из кафе утвердительно кивнул. Амадье жестом подозвал Филиппа, который остался в кабаре и только теперь вышел оттуда, взволнованный, словно выпускник консерватории в день дебюта. Ему наверняка казалось, что вся улица в курсе тяготеющих над ним подозрений.
— Вот этот господин выходил в ту минуту? — несомненно, задал новый вопрос Амадье, дергая себя за каштановый ус.
Собеседник его опять кивнул.
При сцене присутствовали два других инспектора.
Дивизионный комиссар взглянул на часы, коротко посовещался с подчиненными и отпустил официанта, тут же завернувшего в «Табак улицы Фонтен», а полицейские чины возвратились во «Флорию».
Через четверть часа одна за другой подкатили две машины. Приехала прокуратура.
— Видно, придется мне вернуться и повторить свои показания, — разоткровенничался официант с подавальщиком «Табака». — Еще белого с виши, да поживей.
