Агата Кристи - Сверкающий цианид
Ирис стояла возле стола и не знала, как поступить. Злосчастный листочек бумаги — может, Розмари специально оставила, чтобы слуги увидели его?
Поколебавшись, Ирис взяла листок, сложила пополам и засунула в один из ящиков письменного стола.
После рокового дня рождения он был там обнаружен и послужил еще одним доказательством (если нужны были какие-то доказательства) удрученности Розмари, вызванного болезнью душевного смятения, которое и натолкнуло ее на мысль о самоубийстве.
Нервное истощение в результате инфлюэнции. К такому выводу пришло расследование, и установлено это было с помощью Ирис. Мотив, может быть, и недостаточно убедительный, но вполне вероятный и потому допустимый. В тот год свирепствовала какая-то особо страшная инфлюэнца.
Ни Ирис, ни Джордж и подумать не могли о существовании какой-либо другой причины.
А сейчас, при воспоминании о сделанном в мансарде открытии, Ирис не находит объяснения своей близорукости.
Все происходило у нее на глазах! А она ничего не видела, ни на что не обращала внимания!
Внезапный скачок мысли, и в глазах поразившая всех в день рождения трагедия. Не надо думать об этом. Все кончено — хватит. Забыть этот кошмар, и это расследование, и искаженное ужасом лицо Джорджа, и его налитые кровью глаза. Лучше вспомнить о том, что случилось в мансарде.
II
Со смерти Розмари миновало около шести месяцев.
Ирис по-прежнему жила в доме на Эльвестон Сквер. После похорон поверенный семейства Марло, слащавый старикашка со сверкающей лысиной и бегающими злобными глазками, побеседовал с Ирис. В выражениях, лишенных какой бы то ни было двусмысленности, он растолковал, что по завещанию Пауля Бенетта все его состояние наследуется Розмари, а в случае смерти последней переходит к ее детям. Если Розмари умрет бездетной, состояние полностью переходит к Ирис. Состояние, как разъяснил поверенный, очень крупное и полностью поступит в ее распоряжение, когда ей исполнится двадцать один год или после замужества.
Тем временем прежде всего ей надо было найти пристанище. Джордж и слышать не хотел об ее отъезде, и, по его предложению, миссис Дрейк — сестра ее отца, материальное положение которой было вконец подорвано собственным сыном (паршивой овцой в семейном стаде), должна была скрасить одиночество Ирис и сопровождать ее в обществе.
Ирис, довольная таким поворотом событий, охотно с этим согласилась. Она хорошо помнила тетушку Люциллу — милую, застенчивую старушку, всегда державшуюся особняком.
Итак, все было улажено. Решение Ирис остаться на Эльвестон Сквер растрогало Джорджа до глубины души, он заботился о ней, как о младшей сестренке. Миссис Дрейк не докучала Ирис своим обществом и потакала всем ее желаниям. В доме воцарилось спокойствие.
Минуло почти полгода, прежде чем Ирис обнаружила в мансарде это письмо.
В доме на Эльвестон Сквер мансарду превратили в кладовку, куда складывали отслужившую свою жизнь мебель, сундуки и различные чемоданы.
Однажды Ирис поднялась туда после бесплодных попыток отыскать милый ее душе старый красный пуловер. Она не носила траур по Розмари — так просил Джордж. Розмари всегда была против уныния. Ирис это помнила, поэтому не противилась и продолжала носить обычные платья, вызывая осуждение тетушки Люциллы. Та была старомодна и настаивала на соблюдении «благопристойности». Сама миссис Дрейк не снимала траура по мужу, скончавшемуся двадцать с чем-то лет назад.
Всякие ненужные платья, как знала Ирис, складывались в сундуке наверху Отыскивая пуловер, она начала перебирать разное барахло — юбки, ворох чулок, лыжные костюмы, пару купальных…
Вдруг ей попался старый халат Розмари, который каким-то образом уцелел и не был отдан знакомым вместе с остальными вещами покойной. Это был мужского покроя халат, отделанный шелком, с большими карманами. Ирис встряхнула его — халат был как новенький. Она аккуратно сложила его и снова положила в сундук. В этот момент в одном из карманов под рукой что-то зашуршало. Она сунула туда руку и извлекла смятый листочек бумаги. Увидела почерк Розмари, разгладила листок, прочитала.
«Леопард, дорогой, ты не сможешь понять… Не сможешь, не сможешь… Мы любим друг друга! Мы принадлежим один другому! Ты знаешь это так же, как я. Мы не можем расстаться и продолжать жить. Ты знаешь, что это невозможно, дорогой, — совсем невозможно. Ты и я принадлежим друг другу — отныне и навсегда. Я необычная женщина — что люди скажут, мне все равно. Главное — это любовь. Мы вместе уедем — и будем счастливы. Ты однажды мне сказал, что без меня жизнь покроется пылью и пеплом. Помнишь, Леопард, дорогой? А сейчас ты спокойно пишешь, что все это лучше закончить — во имя меня же. Во имя меня? Но я не могу без тебя жить! Мне жаль Джорджа — он всегда был нежен со мной, — но он поймет. Он возвратит мне свободу. Нехорошо жить вместе, если ты больше не любишь другого. Господь предназначил нас друг для друга, дорогой, — такова воля его. Мы будем удивительно счастливы — но требуется смелость. Я сама все расскажу Джорджу — я хочу быть честной, — расскажу после моего дня рождения.
Я знаю, что поступаю правильно. Леопард, дорогой, я не могу без тебя жить — не могу — не могу — НЕ МОГУ.
Как глупо, что я все это пишу. Достаточно двух строк. Только: «Я люблю тебя. Никогда не позволю тебе уйти». О, дорогой…»
Письмо обрывалось.
Ирис застыла, не в силах отвести от него глаз. Как мало она знала собственную сестру.
Итак, Розмари имела любовника, писала ему страстные письма, хотела с ним уехать?
Что же произошло? Розмари не отправила этого письма. Какое же тогда письмо она послала? Что же в конце концов произошло между Розмари и этим неизвестным мужчиной? («Леопард!» Какие странные фантазии приходят в голову влюбленным. Глупо. Подумаешь, Леопард!)
Кто был этот человек? Любил ли он Розмари так же сильно, как она любила его? Наверное, любил. Розмари совсем потеряла голову. Да, вот, как пишет Розмари, он предложил «все закончить». Зачем? Из осторожности? Он, очевидно, говорил, что поступает так ради Розмари. Во имя ее интересов. Да, но не говорят ли мужчины подобные вещи, когда спасают собственную шкуру? А может, этому человеку, кем бы он ни был, просто все надоело? Поразвлекся — и хватит. Может быть, он и не любил ее по-настоящему. Почему-то создалось впечатление, что этот незнакомец во что бы то ни стало хотел окончательно порвать с Розмари.
Но Розмари думала иначе. Она не собиралась подводить черту. И тоже была настроена решительно. А она, Ирис, ничего об этом не знала! Даже не догадывалась! Считалось само собой разумеющимся, что Розмари счастлива, удовлетворена, что она и Джордж довольны друг другом. Слепота! Нужно было быть слепым, чтобы не видеть, что творилось с ее сестрой.
