Рут Ренделл - Волка - убить
Маленький оранжевый квадратик на стене, колокольчик, звон которого то и дело режет слух. Вечные сердитые оклики.
— Ты со мной, — сказал он. — А за мной никто не следит.
Обычно Дрейтон бывал мягок и нерешителен, но сейчас близость женщины заставила его забыть обо всем на свете, разбудила в нем самца, и животная сущность прорвалась наружу.
— Улыбнись мне, — хрипло прошептал он.
Линда положила руки ему на плечи. Ее пальцы сжались. Не крепко и страстно, а лишь чуть-чуть; казалось, она специально рассчитала силу давления, чтобы возбудить его. Ее глаза были пустыми и манили Дрейтона не взглядом, а дрожью полуприкрытых век.
— Улыбнись же…
Она вознаградила его. Дрейтон почувствовал ужасное желание как можно быстрее взять её, но заставил себя не торопиться. Заключив Линду в объятия, он любовался её улыбкой, этой сбывшейся мечтой. А потом наклонился, чтобы поцеловать её в губы.
— Не здесь, — прошептала она. — Там, где темно. Отведи меня в самое темное место.
Ее отклик был и страстным, и обманчивым. Губы Линды щекотали его рот, а слова, казалось, вливались в него подобно согревающему вину.
Узкая лента тропинки манила, и Дрейтон, прижав к себе Линду, увлек её в густую тень под деревьями. Сосновая хвоя шуршала над головой, и звук этот напоминал далекое воркование голубей. Сняв пальто, Дрейтон расстелил его на песке. Потом он услышал шепот Линды. Он не разобрал слов, но понял, что она больше не колеблется и не тянет время. Она потащила его вниз и заставила лечь рядом с собой.
Тьма была почти кромешная. Таинственная, обезличивающая. Похоже, Линде она была необходима так же, как самому Дрейтону — улыбка девушки. Кокетство, робкое молчание уступили место безудержной лихорадочной жажде. Когда она схватила его за волосы, он почувствовал, что руки её вдруг сделались сильными и грубыми, и понял: она не притворяется. Он поцеловал её в горло, потом в грудь, и Линда испустила долгий вздох, исполненный блаженства. Они утонули во мраке, будто в теплой реке. Говорят, такое состояние называется «малой смертью», подумал Дрейтон, а мгновение спустя уже не мог думать ни о чем.
10
Он постучал, и дверь открылась почти мгновенно. Яркий солнечный луч упал на черно-фиолетовый халат без рукавов и костлявое красное лицо.
— Только этого и не хватало, — сказала миссис Пенистан. Бэрден захлопал глазами, не понимая, к чему относится это замечание: то ли к его приходу, то ли к её собственному появлению в доме. Впрочем, она тотчас внесла ясность, визгливо рассмеявшись и добавив: — Я увидела объявление мистера Марголиса, и мне стало жаль его. Я сказала, что приду и помогу ему, пока она не объявится. — Подавшись к Бэрдену и держа свою метлу, как копье, миссис Пенистан доверительно прошептала: — Если вообще объявится.
После чего посторонилась и пропустила инспектора в дом.
— Осторожнее, ведро! Тут все вверх дном. Слава богу, мои мальчики не знают, чем я вынуждена заниматься. Кабы они увидели этот дом, тотчас забрали бы отсюда свою мамочку.
Бэрден вспомнил двух бугаев, не выказывавших большой сыновней почтительности, и улыбнулся ничего не выражавшей улыбкой. Миссис Пенистан приблизилась к нему вплотную и весело, почти ликующе рассмеялась.
— Не удивлюсь, если в этих стенах водятся клопы!
Он отправился в студию, сопровождаемый её визгливым хихиканьем.
Тут царил бардак, и самоотверженные усилия миссис Пенистан пока не очень поправили дело. Возможно, она только что пришла. Пыль по-прежнему лежала повсюду, никакой влажной уборки тут явно не было, а к обычному зловонию добавился мерзкий запах, вероятно, источаемый кофейной гущей, гнившей в десятке чашек, которые стояли на столах и валялись на полу. Нет, здесь требовались расторопность и энергия Руби Брэнч.
Марголис творил. Вокруг него валялись тюбики с масляными красками и стояли склянки с какими-то непонятными веществами. В одной, кажется, был песок, в другой — железные опилки. Когда Бэрден вошел, художник поднял глаза.
— Я решил на все плюнуть и уйти в работу, — почти твердо заявил он. И добавил, словно кладя конец спору: — Энн вернется. Миссис Пенистан того же мнения.
У Бэрдена не создалось такого впечатления, когда он входил в дом. Не желая расстраивать Марголиса, инспектор молча протянул ему зажигалку.
— Вы когда-нибудь видели ее?
— Это зажигалка, — глубокомысленно заключил Марголис, словно археолог, выносящий суждение о некой загадочной находке из древнего кургана.
— Да, но меня интересует, принадлежит ли она вашей сестре.
— Не знаю. Впервые вижу. Ей вечно что-нибудь дарят, — он повертел зажигалку в руках. — Глядите, тут её имя.
— Здесь написано «Энн», — уточнил Бэрден.
В студии появилась метла, а потом и миссис Пенистан. Похоже, её забавляли не столько речи работодателя, сколько само его существование. Она подошла к нему сзади и многозначительно подмигнула Бэрдену.
— Дайте-ка мне посмотреть.
Ей оказалось достаточно одного беглого взгляда.
— Нет, — сказала она. — Нет.
По-видимому, на сей раз она смеялась над доверчивостью Бэрдена, посчитавшего, что Марголис вообще способен опознать какую-либо вещь. Инспектор позавидовал её неведению. Она не испытывала трудностей, общаясь с гениями. Для неё Марголис был всего-навсего бестолковым и беспомощным человеком с невнятной речью. А значит, малость чокнутым, достойным насмешки и грубоватого сострадания.
— У неё никогда не было такой штуки, — твердо заявила миссис Пенистан. — Мы с ней пили кофе по утрам, и она непременно курила. Я видела, какую чертову уйму спичек она при этом тратит, и советовала ей обзавестись зажигалкой. Намекала, что, мол, пусть какой-нибудь молодой дружок подарит. Это было под Рождество, а день рождения у неё в январе.
— Так, может, кто-то и подарил ей зажигалку на день рождения?
— Если и так, Энн никогда мне её не показывала. И зажигалки для конфорок у неё тоже не было. Я говорила, что мой мальчик может достать ей по оптовой цене, он работает в торговле, но она…
— Я найду выход, — перебил её Бэрден, со страхом ожидая, что вслед за окончанием этой совсем не смешной истории опять услышит скрипучее хихиканье миссис Пенистан.
— Осторожней, ведро! — весело крикнула она.
Инспектор вышел из дома и очутился среди нарциссов. Нынче утром все вокруг сияло золотом — и солнце, и яркие весенние цветы, и маленькая вещица у него в кармане.
Машина Кэркпатрика стояла на подъездной дорожке. Бэрден протиснулся мимо нее, задев полой пальто надпись и лиловые цветы.
