Найо Марш - Премьера убийства
— Вы очень добры, Джейко, — просипела Гая.
— Ой, какой жалкий голосочек! Бросьте переживать, а лучше прочувствуйте еще раз роль, которую вам предстоит играть. Давайте думайте и поменьше дергайтесь.
— Не могу. Не могу я, — почти не разжимая губ, прошептала Гая. — Джейко, послушайте… У меня страшное предчувствие… Помните тот бал актеров? Лет пять назад?
— Что еще за глупости?
— Это не глупости, Джейко. Об этом говорили между собой рабочие сцены, а я их услышала… Ну, помните тот случай, когда в ночь бала человек был убит в гримерной у газовой плиты? Все в театре об этом знают.
— Я вам сейчас кляп вставлю в рот! — возмутился Джейко. — Что за идиотизм! Я запрещаю вам говорить чушь! Соберитесь!
— Ах, дело ведь не только в этом… Нет, я просто не могу вынести…
Руки Джейко крепко прижали плечи Гаи к спинке кресла.
— Я категорически запрещаю нам плакать! — рявкнул он. — Если вы посмеете заплакать, я сам насильно вытру весь грим с вашего лица, и выходите потом со своей некрашеной рожей на сцену!
Джейко вытер руки, бесцеремонно наклонил голову девушки вперед и принялся массировать шею.
— На свете есть много вещей, о которых следует помнить, — заметил француз, — и еще больше вещей, которые лучше поскорее забыть. Не думайте больше об этой глупышке и не воображайте, будто она вам конкурентка. Сосредоточьтесь на роли. Мы все в вас верим: и я, и Адам, и ваш дядя Беннингтон…
— Уж про дядю лучше не говорить, Джейко! Ах, если бы он меня оставил на моем прежнем месте, тогда, дне недели назад. Я бы сейчас так не мучилась… Я его видеть не хочу! Из-за него обо мне теперь никто не думает как об актрисе, а все шепчут только: «Эта бездарная племянница Бена…» Как вы думаете, легко мне слышать о себе такое? Эта роль не для меня. Я ненавижу ее. От пьесы меня просто тошнит…
— Подставить тазик? — ехидно осведомился Джейко.
— Ох, Джейко, вам бы всё шутки шутить, а я вот не знаю, что делать…
— Как что делать — играть свою роль! — Джейко встретил в зеркале взгляд Гаи и подмигнул. — Не надо так дрожать! Можно подумать, вы готовитесь изображать тонущую мышь в детском спектакле! Где ваш коронный глупый взгляд? Сделайте его, пожалуйста, и не думайте ни о чем!
Состроив грозную гримасу, Джейко зарычал хриплым басом шекспировского персонажа:
— О силы зла, придите и взгляните на это черное лицо, что пудрой белою покрыто!
Он думал развеселить Гаю, но с огорчением почувствовал, что она как будто окаменела под его руками… «Сейчас ударится в плач», — с отвращением подумал француз.
— Джейко, — простонала мисс Гейнсфорд, — зачем вы цитируете из «Макбета»?
— Да нет, я выдумал эту фразу! Какая вам разница?
— Из «Макбета»! Я узнала эти слова — они так зловещи! — и Гая по-лягушачьи скривила рот в сдавленных рыданиях…
— Боже милостивый, дай мне терпения докрасить эту мокрую курочку! — вздохнул Джейко. Но тут Гая выпростала руки из-под покрывала, стукнула кулачками по ручкам кресла, и с полочки над зеркалом свалилась открытая баночка белил. Белила выплеснулись, и прямо на месте лица мисс Гейнсфорд в зеркале появилась большая белая клякса.
— Ну вот! Разве вам не правится ваше отражение! — воскликнула Гая фразу из роли и заревела в полный голос…
Через пять минут Джейко вышел из ее комнаты, оставив рыдающую Гаю Гейнсфорд на попечение Дорси, который прибежал в полуодетом виде, услыхав громкие причитания… Джейко, не глядя ни на кого, прошел мимо вереницы распахнутых дверей гримерных. Удивленный Беннингтон крикнул ему вслед:
— Что случилось, Джейко? Кто это так верещит?
— Сам подумай! Будь пока у себя! — бросил француз не оборачиваясь и сунулся в комнату к Пулу.
Адам Пул развернулся в кресле. Боб Крингл застыл над ним с полотенцем в руках.
— Ну? Что такое? — спросил Пул. — Это Гая так завыла в твоих жестоких руках?
— Смейся, смейся! Она выпала в осадок. С ней никто не может сладить — ни я, ни Дорси, ни родная мать… Она отказывается выходить на сцену.
— Где Джон? Это он ее довел?
— Не знаю. Не думаю. Он зашел в театр час назад и сразу же слинял. Обещал быть без пяти семь.
— Может, Бен попробует ее урезонить?
— Какое там! Бена она вообще не желает видеть! Я поражаюсь тому, какие огромные запасы жидкости в такой, в сущности, худощавой девице — она льет слезы не переставая уже четверть часа, и не похоже, что скоро прекратит. Бен тут не поможет.
— Хорошо бы он услышал это от нее сам. — Пул глянул на Джейко, встал и вышел в коридор. Теперь рыдания Гаи перемежались диким истерическим хохотом. Из своей гримерной Элен Гамильтон спросила:
— Как думаешь, Адам, мне пойти к ней?
— Лучше не надо! — мрачно ответил Пул.
Некоторое время Пул провел в гримерной Гаи Гейнсфорд, откуда вперемешку с рыданиями иногда доносился сдавленный голосок Гаи, как автомат, повторявший:
— Нет, нет, нет… Не пойду, не пойду, не пойду…
Выйдя от Гаи, Адам Пул направился к Элен Гамильтон. Та была уже одета и загримирована. Мартина с посеревшим лицом стояла рядом с примадонной.
— Извини, дорогая, — сказал Адам Пул Элен, — но боюсь, тебе сегодня придется как-нибудь обойтись без костюмерши.
Прошел мальчик-рассыльный, повторяя:
— Осталось полчаса, господа актеры. Будьте готовы. Осталось полчаса, господа актеры…
Пул и Мартина посмотрели друг другу в глаза.
— Ничего, вы справитесь, — проворчал Адам.
Глава 6
Представление
В десять минут восьмого Мартина стояла за кулисами у выхода на сцену. Она была одета в костюм, принадлежавший раньше Гае Гейнсфорд, и Джейко наскоро прошелся по ее лицу макияжной кисточкой. Дорси, Персифаль, Элен, Адам, Клем Смит, даже костюмеры и рабочие сцены пожелали ей успеха.
Напутствия звучали так искренне и тепло, что Мартина воспрянула духом и почти не боялась своего первого выхода.
Только вот в горле у нее так безумно першило, словно ее недавно вырвало. И еще — что-то случилось со слухом. Звуки и голоса снаружи долетали до Мартина как сквозь туман, зато гулкое биение своего сердца и шуршание складок жесткого накрахмаленного платья так и отдавались в ушах.
Перед самыми глазами Мартины, на двери, на той самой двери, в которую ей предстояло сейчас пройти, висела табличка «Акт 1. Картина 2-я». Чуть дальше Мартина видела кусочек сцены и суфлерскую будку, где сидел, склонясь над текстом, ассистент режиссера. Отсвет огней рампы легко овевал лицо, словно теплый ветерок. Мартина была совершенно одна за кулисами. И душа ее затаилась в ожидании, в смутном предчувствии.
