Лилиан Браун - Кот, который разговаривал с привидениями
– Только троих детей. Мы все ходили в школу в одно время. Здесь остался только Джуниор. Его сестра – на ранчо в Монтане, а брат – где-то на Западе.
– Они когда-нибудь говорили, что в доме появляются привидения?
– Нет, родители не разрешали им повторять выдумки про привидения, или слухи об убийстве их деда, или о «внезапной смерти» их прадеда, так это тогда назвали. Вся семья вела себя так, будто ничего необычного не произошло. Почему ты спрашиваешь? Тебе что, кто-нибудь мерещится?
Квиллер осторожно потрогал усы. Он не мог решить, что стоит рассказывать Роджеру, а что нет. Наконец он сказал:
– Ты знаешь, что я думаю обо всяких призраках, демонах и полтергейстах, но… перед смертью Айрис слышала в доме Гудвинтера странные звуки.
– Какие звуки?
– Стуки, стоны и крики.
– Шутишь!
– И Коко ведёт себя как-то не так с тех пор, как мы переехали. Он всё время разговаривает сам с собой и таращится в пространство.
– Он разговаривает с привидениями, – невозмутимо произнёс Роджер.
Квиллер никогда не мог понять, шутит этот молодой репортер или говорит серьезно, и не стал высказывать своего мнения.
– У Айрис была теория, что любой дом источает добро или зло, в зависимости от того, кто в нём раньше жил.
– Моя теща проповедует то же самое, – сказал Роджер.
– Кстати, как там Милдред? Я её последнее время не видел.
– Она, как всегда, по уши в каких-то добрых делах. Пытается похудеть. Всё ещё без ума от этого своего муженька. Я считаю, ей надо нанять адвоката и развязать этот узел.
– А как Шерон и… малыш?
– Шерон вернулась к преподаванию. А ребёнок – просто чудо! Я никогда не знал, что с детьми может быть так забавно!.. Ну, от десерта я откажусь. Мне надо домой, чтобы Шерон могла пойти на свою клубную встречу. Спасибо, Квилл. Это был мой лучший обед за месяц!
Квиллер остался и заказал себе старый добрый хлебный пудинг, который в «Типси» готовили замечательно, и кувшинчик густых сливок, а потом две чашки кофе, достаточно крепкого, чтобы изгнать демонов и приручить полтергейстов. После чего поехал домой в Норд-Миддл-Хаммок готовиться к интервью с прекрасной пастушкой.
Пролистав главы о выкармливании, дойке, спиливании рогов, холощении, подрезании копыт, чистке стойл и использовании навоза, он пришёл к выводу: легче умереть, чем взяться разводить коз. И вдобавок существовала опасность таких заболеваний, как кокцидиоз, демодекоз, тимпания и копытная гниль, не говоря уже о врождённых дефектах, таких, как треснувшие бабки, отвислое вымя, слепой сосок, недержание и гермафродитизм. Неудивительно, что хозяйка коз выглядела неимоверно озабоченной.
Но тем не менее после столь серьёзной подготовки он знал, какие вопросы задавать, и почувствовал растущее уважение к Кристи и к делу, которое она для себя выбрала. Может быть, в школе, как сказал Роджер, она и была легкомысленной, но кто не легкомыслен в таком возрасте? Он не мог дождаться интервью. Когда Полли Дункан позвонила и спросила, не собирается ли он прийти на открытие «Эксбридж и Кобб», Квиллер был рад, что у него есть честная отговорка. Он сказал:
– В два часа у меня интервью с одним фермером.
В субботу днем Кристи встретила его в белом комбинезоне. Она сказала, что принимала роды.
– У Ромашки были проблемы, пришлось ей помогать. Герань уже тоже на подходе, нужно проверять её каждые полчаса. Слышите, как она блеет, бедняжка?
– Вы всем вашим козам даете имена?
– Конечно. У каждой свой характер.
Когда они шли к сараям смотреть коз, Квиллер спросил, сколько козлят принесла Ромашка.
– Двоих. Я сама выращиваю себе стадо, вместо того чтобы покупать новых животных. Это занимает больше времени, но зато меньше стоит.
– Сколько весит козлёнок при рождении?
– Около шести фунтов. Первое время я буду от трёх до пяти раз в день кормить их из бутылочки.
– Мне не дает покоя один вопрос, – сказал Квиллер, помолчав. – Как и почему вы стали заниматься козами?
Лицо Кристи немного помрачнело.
– Я познакомилась с козой по имени Петуния, и это была любовь с первого взгляда, после чего я закончила заочные курсы и потом стала работать на ферме по разведению коз. Мы тогда жили в Новой Англии.
– Чем всё это время занимался ваш муж?
– Ничем. В этом-то всё и дело, – сказала она с горькой усмешкой.
В той части фермы, куда они шли, сгрудились небольшие сарайчики, навесы и загоны, огороженные проволочными заборами, за которыми росли невысокие, с обвязанными стволами, деревья, посаженные для тени. Под забором, изгибаясь всем телом, пролезала кошка. В ближайшем загоне тыкались носом друг в друга, отдыхали на земле или неподвижно стояли с десяток коз всевозможных мастей. Они обратили свои грустные добрые глаза на двух посетителей, и Квиллер украдкой взглянул на Кристи – и у неё были такие же грустные и добрые глаза.
– Мне нравится вон тот большой и чёрный, с полосатой мордой, – сказал он. – Какой он породы?
– Она, – поправила Кристи. – Здесь только самки. Эта – нубийской породы, и я зову её Чёрный Тюльпан. Взгляните, у неё римский нос и изящные длинные уши. Она из очень хорошего стада. Белая – это Гардения, зааненская порода. Я в неё просто влюблена, она такая женственная. Жёлто-коричневая с двумя полосами на морде – это Жимолость.
– Что это за сооружение посередине двора?
– Кормушка. Они получают калорийную подкормку, но я ещё и выгоняю их на пастбище. Фермер, который взял в аренду земли Фагтри, следит за моими выгонами. Школьники приходят после занятий, чистят помещение для дойки, кормушки или помогают по хозяйству. И потом, у меня есть друг, по свободным дням он приезжает из Пикакса мне помогать.
На самом дальнем загоне началось какое-то волнение. Два козла начали бодаться, а третий поддавал рогами бочку.
– Там самцы, – объяснила Кристи. – Мы держим их подальше от дойки из-за запаха.
– Значит, «воняет, как козел» – это не просто фигура речи?
Кристи нехотя согласилась.
– Хотите погладить самок? – спросила она. – Они любят, когда на них обращают внимание. Не делайте резких движений. Пусть они сначала понюхают вашу руку.
Самки подошли к забору, потерлись о проволоку и взглянули на Квиллера сонными глазами, издавая нежные звуки, но для руки, привыкшей гладить кошек, их шерсть показалась жесткой.
Дальше Кристи показала ему дойку.
– Моё молоко пастеризуют на заводе, – сказала она. – Потом продают тем, у кого аллергия на коровье молоко, или тем, у кого оно плохо усваивается. Хотите чаю с сыром?
Они пошли на кухню – единственное помещение в доме, которое выглядело жилым. Но и здесь на столе валялись предметы из коллекции, в том числе большая семейная Библия в кожаном переплёте. Кристи рассказала, что её мать купила эту Библию на аукционе и что, может быть, она заинтересует музей.
