Хорст Бозецкий - Для убийства нужны двое
— Вы с ним про это говорили?
— С кем?
— Ну с тем американцем.
— Нет, я его уже не застала.
Манхардт напрягся и попытался заинтриговать ее манерой под Шерлока Холмса.
— Значит, вы полагаете, что ваш муж отправился за деньгами в филиал Бранденбургского земельного банка в Гермсдорфе, а дядюшкину ссуду использовал только для прикрытия?
Сузанна проглотила ком в горле.
— Да… Но может быть… Ах! — Закрыв руками лицо, застонала она. — Мне так тяжело. Я уже не люблю его, нет — но все-таки мы вместе прожили больше десяти лет. Уйму времени! Так тяжело прийти сюда, но… Знаете, мой муж, Фойерхан и я когда-то учились в одном классе…
— Ага! — Манхардт, который уже успел ее представить в черных трусиках и кружевном лифчике, едва не подпрыгнул на стуле. Кажется, что-то есть. Чтобы ему перед самым концом игры вдруг попал в руки козырь? Подсознательно он чувствовал, что нащупал решающий след, но ради репутации мудрого и рассудительного криминалиста, которого ничем не удивишь, поначалу следовало слегка усомниться… — Ну, пока вы меня не совсем убедили. Ему ведь мог ссудить деньги какой-то банк или вдруг привалить выигрыш в тотализатор. Поймите меня, фрау Томашевская, войдите в мое положение. То есть было бы у вас хоть какое-то доказательство — что-то, что дало бы нам возможность допросить его или произвести обыск в доме… Сузанна пожала плечами.
— Ну если так… Я-то полагала, что вы будете благодарны за любую информацию.
— В последние дни вы виделись со своим мужем? Вам бросилось в глаза нечто необычное? Он как-то изменился?
— Нет, видеть я его не видела. Теперь я живу в Вильмерсдорфе, на Куфштайнштрассе… — Она задумалась, но при всем своем волнении продолжала поигрывать тяжелым перстнем с брильянтом на левом безымянном пальце. — Ах да, ведь я еще вам не сказала, что Томашевский… Что у моего мужа на вилле в подвале есть большое бетонное укрытие. Его отец построил там бомбоубежище.
— Гм… Как укрытие для похищенного… — Комиссар заметил, как Сузанна роется в сумке. — Вы что-то ищете?
— Да, у меня… Вас это может убедить… Уходя от мужа, я забрала все альбомы с фотографиями. И вот нашла сегодня… — Она подала Манхардту черно-белый снимок небольшого формата. — Это снимал Фойерхан в нашей старой компании. Фойерхана на ней вы узнаете — он с большим циркулем в руке. Аппарат был с автоспуском, потому и он получился на снимке. Томашевский стоит рядом.
— Посмотрим…
Перед обычной классной доской с намалеванными мелом окружностями и уравнениями стояли пять небрежно одетых и глупо усмехавшихся подростков. Незрелые лица, прыщи, пушок на верхних губах. Манхардт на миг словно ощутил запах пыли, мела и кислого пота. Видимо, только что закончился урок математики, и Фойерхан еще держал громадный циркуль, делая вид, что хочет воткнуть его в спину Томашевскому, как пику, явно играя роль классного клоуна. Судя по разинутому рту, орет какие-то шуточки. Даже гримасничая, был самым симпатичным из пятерых. Немного южного типа, со сдержанной мужественностью, каплей цинизма и тайной тоской вечного одиночества. Какой контраст с Томашевским, с его мягкой и бесформенной физиономией… Манхардт перевернул фотографию и прочитал пять имен, написанных округлым детским почерком: Ешке, Манни, Буш, Томи, Фойерхан… Томи?
Манхардт невольно вздрогнул.
— Что — Фойерхан звал его Томи?
— Да почти все его так звали. Фойерхан безусловно — они были очень дружны.
— Нужно было сказать сразу! — Манхардт вскочил. — Томашевский — Томи, яснее ясного. А мы все время думали, что Томи значит Томас. Как мы его прохлопали! Немедленно поедем к вашему мужу. Вы нас проводите? — Ему так хотелось, чтобы она была поблизости.
Она заколебалась.
— Даже если вы правы, вам ничего не угрожает; возьмем с собой еще одного коллегу… Минутку, пожалуйста!
Она встала и оправила юбку.
— Если вы считаете…
— Сейчас, сейчас поедем! — Он хотел набрать номер Коха, но никак не мог его вспомнить. На пятой цифре раз за разом останавливался. Чертыхаясь, зарылся в бумагах, пока не нашел блокнот с важнейшими телефонами. Набрал номер, но не был уверен, не перепутал ли четверку с пятеркой, шлепнул ладонью по вилке и начал снова. При этом все время отвлекался, глядя, как Сузанна, используя окно как зеркало, поправляет свои медно-золотые волосы. Львица! Время от времени непослушная прядь падала ей на лицо, она сердито ее отбрасывала.
Кох наконец поднял трубку.
— Слушай, нам, кажется, повезло. Свежий след! Поехали со мной. Я буду максимум через десять минут, жди внизу на улице. Пока и не тяни! — Он повесил трубку.
— Если вы готовы…
Сузанна уже повернулась к дверям, но снова остановилась, поморщилась и провела рукой по лицу.
— Для меня это слишком… Мои лекарства… Вы не дадите мне воды?
— Ну разумеется! — Манхардт торопливо кинулся к умывальнику, схватил с полки невзрачный стаканчик, ополоснул его и подал Сузанне. Рука его слегка дрожала.
— Премного благодарна! — Она вложила в рот красную пилюлю и запила водой. — Даже во сне не могло привидеться, что случится что-нибудь вроде этого. Живете с человеком годы и считаете, что знаете его как облупленного. Такое даром не проходит… — Казалось, сейчас она заплачет. Манхардт заботливо обнял ее за плечи.
— Еще ничего не известно… Возможно, вы ошиблись.
— Не знаю… — Она утерла глаза тыльной стороной ладони.
У Манхардта даже сердце заболело при виде ее беспомощности.
— Вам понадобится собраться с силами, чтобы это пережить. — «Ну просто словно брат, — подумал он. — Словно веду ее парадным залом к гробу мужа… Какая женщина! Да с ней рядом я смог бы добиться в жизни куда большего, чем жалкий пост чиновника в криминалке».
Распахнув двери, подождал, пока она выйдет из кабинета. Намеренно задержался, чтобы выключить свет. Сузанна тем временем отошла по коридору, и он смог как следует оценить достоинства ее фигуры и насладиться видом длинных, стройных, но отнюдь не худых ног. В кораллово-красных лодочках на высоком каблуке она шагала, словно манекенщица. Как он хотел ее и как боялся!
На широкой лестнице он наконец ее догнал. Молча они миновали просторный вестибюль.
Все было нереальным, как во сне. Ему всего восемнадцать, совсем неопытный юнец, и у него свидание со зрелой женщиной. Сердце у него стучало, как молот, и колотил озноб, как при высокой температуре.
— У меня машина, — машинально напомнил он.
— Да…
Открыв дверцу, Манхардт усадил ее на заднее сиденье. И снова эти колени и бедра… Им овладело столь неистовое желание, что комиссар даже застонал и, отвернувшись, захлопнул дверцу, слишком резко и слишком поспешно. Кое-как обошел машину и тяжело упал за руль. Вставляя ключ в замок, он испытал вдруг небывалую эрекцию.
