Рекс Стаут - Чёрная гора
— Тот, кто убил Марко, является лишь орудием. Наши планы шире.
— Не сомневаюсь. И мои тоже, но это мои проблемы, однако сейчас, по крайней мере, они работают на вас. Это полезно — дать им понять, что нельзя безнаказанно убивать ваших друзей. Я не предлагаю вам взятку, но по возвращении в Америку, как душеприказчик имущества Марко, обещаю принять во внимание, что его соратники заслуживают уважения и помощи.
— Я не думаю, что вы когда-нибудь сможете туда вернуться. Здесь вам не Америка, и вы не знаете, как тут действовать. Вы уже допустили пять грубых ошибок. Например, вы раскрылись перед этим крысенком, Жубе Биличем, и привели его за собой сюда.
— Но, — возразил Вулф, — Телезио сказал, что для вас не опасно, если нас увидят. Он сказал, что вам платят и Белград, и русские, что вам никто не доверяет, но и убивать вас никто не собирается.
— Никто никому не доверяет, — резко сказал Данило. Он встал. — Но этот Жубе Билич слишком шустрый для своего возраста. Даже такие черногорцы, как Госпо Стритар, который работает на Тито, увешивает стены его портретами и носит его образ в сердце, презирают таких крысят, которые шпионят за собственными отцами. Презрение — это хорошо, это здоровое чувство, но иногда оно переходит в страх, а это уже слишком. Я правильно понял, что Жубе следил за вами до моего дома?
Вулф повернулся ко мне:
— Он хочет знать, следил ли Жубе за нами, когда мы вошли в этот дом?
— Да, — заявил я, — пока не споткнулся и не упал где-то в двухстах ярдах отсюда. Я видел его на углу этой улицы.
Вулф перевёл.
— В таком случае, — сказал Данило, — извините, но мне нужно кое-что сделать. — Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.
— Что случилось? — спросил я Вулфа. — Он пошёл звонить в комнату девятнадцать?
— Возможно, — раздражённо буркнул Вулф. — Очевидно, он хочет что-то сделать с Жубе.
— Где мы?
Он рассказал мне. На это ушло немного времени, потому что большую часть их разговора занимал рассказ Вулфа о том, как мы добрались до Югославии. Я спросил его, какое значение имеет то, что Данило дважды обманывает движение, получая деньги и от Белграда, и от Москвы, а Вулф сказал, что не знает, но что Марко полностью доверял племяннику. Я ответил, что это замечательно, но если он такой двуличный, то интересно знать, какую сторону он продает нам, а у нас нет времени, чтобы разобраться. Вулф что-то проворчал, я не понял — по-английски или по-сербскохорватски.
Ждать пришлось долго. Я встал и начал разглядывать комнату, периодически задавая Вулфу вопросы. Позже я пришёл к выводу, что, если вдруг решу жениться и обосноваться в определенном месте (хотя в ту минуту такое предположение выглядело как дурная шутка), моё жилище будет обставлено предметами ручной работы с небольшим вкраплением импортных вещей, чтобы придать им колорит, как, например, голубая скатерть с кистями, лежавшая на столе. Я рассматривал картины на стене, когда дверь позади меня открылась, и, признаюсь, когда я поворачивался, моя рука автоматически легла на бедро, поближе к «кольту». Но это была всего лишь Мета Вукчич. Она что-то сказала, Вулф ответил, и она вышла. Он сообщил мне, хоть я его и не спрашивал, что тушеная баранина будет готова через час, а тем временем мы могли бы выпить козьего молока или водки, но он отказался. Я возразил, что хочу пить, а он ответил: «Ну и хорошо, скажи ей сам», хотя прекрасно знал, что я даже не знаю, как произнести слово «миссис».
Я спросил его:
— Как сказать «миссис Вукчич»?
В наборе звуков, которыми он меня угостил, не было ни одной гласной.
— К чертям собачьим, — сказал я, потрусил на кухню, где наша хозяйка накрывала на стол, и изобразил жестами, будто пью из стакана. Она что-то спросила, и я кивнул.
Пока она снимала с полки кувшин и наливала в стакан белую жидкость, я осмотрелся: кроме плиты, на которой стояла закрытая кастрюля, в кухне было ещё несколько шкафчиков, расписанных цветами, стол, накрытый на четверых, сверкающие кастрюли и сковородки, висящие на стене. Когда она протянула мне стакан, я подумал, не поцеловать ли ей руку, которая была неплохой формы, но красноватая и с загрубевшей кожей, решил этого не делать и вернулся в комнату.
— Я немножко поболтал с миссис Вукчич, — сообщил я Вулфу. — Мясо пахнет очень вкусно, стол накрыт на четверых, но карточек нет, так что молитесь.
Однажды Лили Роуэн заплатила пятьдесят долларов врачу с Парк-авеню только за то, что он сказал, что козье молоко полезно для её нервной системы, и, пока она этим развлекалась, я несколько раз его пробовал. Поэтому жидкость, которой угостила меня Мета Вукчич, не была для меня сильным потрясением. Пока я пил, в комнате стало совсем темно, и я включил лампу, стоявшую на столе, покрытом голубой скатертью с кистями. Дверь открылась, и вошёл Данило. Он подошёл к стулу, который стоял напротив Вулфа, и сел.
— Извините, что меня так долго не было, — сказал он, — но возникли некоторые трудности. Вы сказали, что ждете от меня помощи. Какой?
— Это зависит от ситуации, — ответил Вулф. — Если вы можете назвать мне имя человека, который убил Марко, и сказать, где он находится, то это, пожалуй, все, что мне нужно. Можете?
— Нет.
— Вы этого не знаете?
— Нет.
Голос Вулфа стал более жестким:
— Я должен вам напомнить, что в прошлую пятницу, четыре дня назад, Йосип Пашич передал Телезио сообщение от вас, что человек, которого я ищу, находится в окрестностях горы. Вы передавали это сообщение?
— Да, но, как я уже говорил, потому, что об этом просила Карла.
— Она просила вас передать это сообщение и не сказала, кто этот человек, а вы её даже не спросили?
— У меня не было такой возможности. Вы же не знаете, как это было.
— Я проехал четыре тысячи миль, чтобы узнать. Я твёрдо надеялся, что вы сообщите мне имя этого человека.
— Не могу. — В голосе его звучала злость. — Я привык к тому, что здесь на меня все смотрят с недоверием, мне так даже лучше, но я не ожидал этого от вас, самого старого и близкого друга моего дяди. Карла приехала одиннадцать дней тому назад, нет — двенадцать, в прошлую пятницу. Она не поехала, как вы, в Титоград, у неё не было документов, и, в отличие от вас, она предпринимала меры предосторожности. Она добралась до места в горах у албанской границы, которое она знала, известила меня об этом, и я пришёл к ней. У меня были срочные дела, и я смог пробыть с ней только один день. Она хотела уладить дела, которыми занимался Марко, но ей не надо было приезжать сюда. Она должна была прислать за мной из Бари. Это место в горах — одно из самых опасных. Я старался убедить её вернуться в Бари, но она не захотела. Вы же её знали.
