Буало-Нарсежак - Современный французский детектив
— Хорошо, — говорил Марей. — Отдохни. Через четверть часа я вернусь.
И вскоре действительно возвращался, с улыбкой потирая руки.
— Ну как? Теперь лучше?… Давай поговорим.
Все начиналось сызнова: приметы незнакомца, его походка, говор… Монжо, в конце концов, невольно вступал в игру.
— Где он тебя ждал?
— Перед дверью.
— Почему вдруг такое позднее свидание, в десять часов вечера?
— Днем он был занят.
— Откуда ему стало известно, что ты обедаешь «У Жюля»?
— Не знаю.
— Он звонил тебе впервые?
— Да.
— Чего он хотел?
— Нанять меня в шоферы.
— Почему ты его впустил?
— Нельзя же было разговаривать на улице.
— Ладно. Что вы друг другу сказали?
— Ничего. Он вынул револьвер.
— Вот так сразу?
— Да.
— Неправда. Я видел с улицы, как ты размахивал руками.
— Я хотел помешать ему выстрелить. Обещал ему деньги… Пытался выиграть время… А потом он подошел и выстрелил мне прямо в грудь. Клянусь вам, что это правда.
Марей шел к телефону и повторял Люилье ответы Монжо.
— Он лжет! — кричал Люилье. — Послушайте, Марей, надеюсь, вы не дадите обвести себя вокруг пальца…
— Хотел бы я видеть вас на своем месте!
Совсем отчаявшись, Марей пытался вместе с Фредом подвести итоги.
— Что мы можем утверждать с уверенностью? Ничего, — невозмутимо говорил Фред. — Хозяин бистро слышал лишь приглушенный голос, «едва различимый», как он выразился. Кто-то попросил Монжо, и все. А Монжо знай твердил себе: «Хорошо… Хорошо… Ладно…» Так что, не считая выстрела, все остальное чепуха.
Марей не мог не согласиться с Фредом. Но Монжо упорствовал в своих показаниях. Марей тоже не отступался, хотя иногда при виде шофера, утопающего в подушках и взирающего на него спокойно, с полным самообладанием и чуть-чуть насмешливо, ему нестерпимо хотелось схватить того за горло.
— Поговорим о заказном письме. Надеюсь, ты не станешь отрицать, что посылал его?
— Нет.
— Ну? И что же там было?
— Оскорбления, угрозы… Обыкновенное дурацкое письмо! Я обозлился, что меня прогнали. Вот и писал всякую ерунду, что в голову пришло.
— И, однако, ты позаботился отправить его под вымышленным именем.
— Мсье Сорбье мог пожаловаться.
— Значит, и письмо свое ты не подписал?
— Конечно, нет. Я не собирался причинять зла мсье Сорбье. Когда я узнал, что его убили, я был очень огорчен.
Все это он выложил с полным спокойствием, поглядывая на комиссара с наглой ухмылкой. Марей кивал, делая вид, будто принимает всерьез его объяснения.
— Как ты поступил на службу к мсье Сорбье?
— Случайно. Завод от меня в двух шагах. Сначала я пробовал наняться туда. Свободных мест не оказалось, но мне сказали, что мсье Сорбье ищет шофера.
Марей проверил. Так оно и было. Монжо и в самом деле явился на завод. Сорбье он, конечно, показал поддельное удостоверение. Но в этом он, разумеется, тоже не захочет признаться.
Марей продолжал настаивать.
— Где ты был в два часа в тот день, когда убили мсье Сорбье?
Монжо улыбнулся:
— На скачках в Ангьепе. Я знал, что надо ставить на Аталанту и Фин Озей.
Фред проверил его алиби. Оно не вызывало сомнений, Монжо видели в конюшнях, он болтал с конюхами. Значит, его бесспорно не было в Курбвуа.
— Ты наблюдал за заводом в бинокль?
— Я? Делать мне, что ли, нечего? Бинокль мне был нужен на скачках.
Почва ускользала из-под ног Марея. Как-то вечером он вышел из больницы и встретил Бельяра в баре на Елисейских полях.
— Кажется, я все брошу, — вздохнул он.
— Как? — изумился Бельяр. — Ты его не арестуешь?
— Это невозможно. Улик против него нет. Теперь он стал вроде бы жертвой. В больнице на меня смотрят косо.
— И все-таки…
— Да, да… Он в этом деле замешан. Это так же верно, как то, что ты сейчас сидишь передо мной. Но поди докажи, что это так. Он написал письмо Сорбье. Ну и что? Его ранили такой же точно пулей, какой был убит Сорбье. Ну и что? Почему бы ему не утверждать, что убийца Сорбье преследует теперь его близких. Что завтра настанет очередь старой Мариетты или Линды… Он может рассказывать все, что ему в голову взбредет!
— Так что же?
— А то, что завтра он выходит из больницы. В добром здравии и чист, как снег.
— А ты?
— Я! — с горечью произнес Марей. — Я чувствую, что вполне созрел для отставки.
VIII
Монжо вышел из больницы и вернулся домой. Фред не терял его из виду и звонил Марею по нескольку раз в день. Но там, наверху, Монжо уже никого не интересовал. И сколько бы ни доказывал Марей, что шофер лжет, что по каким-то непонятным причинам он покрывает убийцу, Люилье только пожимал плечами. В его глазах Монжо стал жертвой, которую нужно было охранять, а не преследовать. Все ждали, что расследование, которое вел Табар, прольет свет на это дело. Он предпринял гигантскую работу: проверил, чем были заняты подсобные рабочие, служащие, инженеры — словом, все, кто присутствовал на заводе в день преступления. Было точно установлено, кто куда и когда ходил, прохронометрировали и проанализировали каждый шаг, в результате на столе директора выросла гора бумажного хлама. В то же время с десяток инспекторов обследовали все окрестности завода; они обшарили бистро, гаражи, допросили водников, но цилиндр так и не нашли. Волнение не спадало. Газеты опубликовали точное описание цилиндра, тому, кто сообщит необходимые сведения, которые помогут отыскать его, была обещана премия в десять тысяч. Брали интервью не только у Линды, но даже у старой Мариетты. Поговаривали о посмертном награждении Сорбье. Марей пребывал в ярости, сносил оскорбление за оскорблением и все-таки упорствовал в том, чтобы идти до конца. Может, он и не гений, по уж свою добычу не упустит. А добычей этой был Монжо, умиротворенный, уверенный в себе Монжо, демонстративно не желавший замечать слежку, которую за ним установили. Вставал он поздно и совершал недолгую прогулку по набережной. Потом завтракал «У Жюля», играл в карты с завсегдатаями. Так наступало время аперитива. Он вместе с другими слушал по радио результаты скачек. Часов в десять он, не спеша, возвращался домой. И никаких писем. Никаких телефонных звонков. Ничего.
— Никогда я так не изнывал от скуки, — жаловался Фред.
— А я что, по-твоему, веселюсь?
Монжо! Марей только о нем и думал. Он чувствовал, что убийца Сорбье ищет возможности войти в контакт с шофером: то ли для того, чтобы купить его молчание, то ли для того, чтобы окончательно заставить его замолчать.
Но если Монжо знал того, кто хочет его убить, почему он казался таким спокойным? Ибо шофер отнюдь не походил на человека, снедаемого тревогой. Он не принимал никаких мер предосторожности, даже не запирал на ключ садовую калитку. Безмятежность его казалась чудовищной. Шли дни. Париж совсем опустел. В листве деревьев появились уже рыжие пятна, и местами столичные авеню обрели вдруг какое-то провинциальное очарование. Мареем овладела некая апатия, ему казалось, будто он дремлет с утра до вечера. Иногда он встречался с Бельяром, приглашая его выпить по стаканчику виски.
