Николас Блейк - Бренна земная плоть
— Тот же, что и О'Брайен. Киотт-Сломан — на номер меньше, Старлинг — на полтора номера меньше, — самодовольно ответил Блекли. — У мистера О'Брайена были для его сложения слишком большие ноги и руки.
— Видимо, вы и впрямь не теряли времени зря, — весело сказал майор Стэнли. — Значит, любой мог надеть его ботинки и оставить эти следы. Попробуйте установить, у кого была возможность отнести их на следующее утро в барак. Ведь наверняка покажется странным, если кого-нибудь заметят бегающим с парой ботинок в руках. Конечно, не обязательно, что эти следы были оставлены ботинками О'Брайена. И если это так, то, значит, преступник — Кавендиш. И потом, этот Киотт-Сломан… Кажется, довольно ушлый парень. Вполне возможно, что полковник застал его, когда тот копался в его записях или — если хоть в какой-то степени верить словам Кавендиша о шантаже — он попробовал применить этот же трюк к О'Брайену. Я имею в виду шантаж. Полковник выхватывает револьвер, возможно, с серьезным намерением, а может, просто попугать его, но Киотт-Сломан успевает ухватиться за револьвер, а потом и стреляет. Но я никоим образом не хочу навязывать вам свое предположение. Я только сам задаю себе вопрос… Наливайте себе, Блекли!.. Задаю вопрос: не имеет ли смысла попросить помощи у Скотленд-Ярда, так как большинство людей, замешанных в этом деле, живут не в нашей округе? Я ничуть не сомневаюсь в ваших способностях, господа, но думаю, что для нас это слишком большая нагрузка. И к тому же газеты наверняка раздуют всю эту историю, чтобы хоть в последний раз сделать деньги на имени О'Брайена. Как вы на это смотрите, Блекли?
Тот, казалось, был скорее рад, чем обижен подобным предложением, и было решено, что майор Стэнли немедленно позвонит сэру Джону Стрэйнджуэйзу. Блекли и Найджел простились с майором. Блекли хотел заехать домой, чтобы взять с собой на ночь кое-какие вещи. Найджел проводил его до дома, и там ему выпала честь познакомиться с миссис Блекли, средних лет дамой внушительных размеров. Она держала в руке чашку, удивительно соответствующую ее габаритам и больше похожую на кувшин, и меланхолично распространялась о том, что в туман количество аварий резко возрастает.
Когда лейтенант, уже в гражданском платье и с чемоданчиком в руке, спустился вниз, она сказала ему глубоким, сочным голосом:
— Ты будешь последним глупцом, если поедешь в машине в такой вечер. Я только что рассказала этому господину, что под Фоллишем-Корнер свалился в пропасть легковой автомобиль. Это было ровно месяц тому назад, и как раз тогда был такой же, как сегодня, туман. Ты искушаешь судьбу. Кстати, я купила тебе материал на ночные рубашки.
— Ну хорошо, хорошо, мать! Не говори глупостей. Я знаю дорогу как свои пять пальцев…
Блекли наградил супругу звонким поцелуем, и они с Найджелом отправились в путь. Туман действительно стал еще гуще. Тем не менее они благополучно миновали все опасные места и уже подъезжали к цели своего путешествия, когда Найджел, успевший задремать, услышал, как с губ Блекли сорвалось ругательство, и в тот же миг почувствовал, что машина резко затормозила. Он открыл глаза и в тусклом свете фар заметил, что у обочины дороги лежит человек.
— О, Боже! — пробормотал он. — Неужели еще один труп? Только не это, Боже! Иначе это будет действительно чересчур!
Молитва его была услышана. Когда Блекли выскочил из машины и склонился над человеком, тот с трудом поднялся. Судя по всему, это был бродяга. Он немного покачнулся, поморгал и хрипло просипел:
— Святая невинность! Аврора Бореалис! — потом протер глаза и, когда выяснил, что является источником света, сказал: — Прошу прощения, господа! На какое-то мгновение мне почудилось, что я попал в суровую ледяную пустыню Севера. Разрешите представиться: Альберт Блекнинсон. Боюсь, что нахожусь сейчас не в лучшей форме.
Пытаясь вежливо приподнять для приветствия шляпу, он приподнял только ее поля, сама же шляпа осталась на голове.
Блекли уставился на него такими глазами, словно выиграл в лотерею большой приз. Найджел быстро схватил Блекли за руку и прошептал:
— Предоставьте его мне! — И, повернувшись к бродяге, сказал: — Может быть, вас подвезти? Правда, мы не знаем, в каком направлении вы держите путь.
— Меня устроит любое направление, — ответил Альберт Блекнинсон, сделав при этом широкий жест, в котором читались и вежливость, и дружелюбие.
Человек в чрезвычайно живописных лохмотьях уселся в машину, захватив с собой свой узелок. Найджел сел рядом с ним на заднем сиденье. Альберт Блекнинсон выудил откуда-то из своих лохмотьев окурок сигары, затянулся с блаженным видом, вновь развел руками и заговорил:
— Наверняка вы уже поняли, что я видывал лучшие времена. Я, как говорится, игрушка в руках судьбы. Сейчас вы видите меня в довольно неприглядном состоянии и, возможно, будете удивлены, если я вам скажу, что я богатый человек… Да-да, я мог бы назвать вам банк в Москве, где на моем счету лежат сто тысяч рублей. Во времена русской революции я был в Москве и помог бежать оттуда одному князю, чье имя я, естественно, назвать не могу. Сто тысяч рублей — это знак его благодарности. Русские аристократы всегда были великодушны и щедры, хотя, по нашим понятиям, и ужасно бескультурны. К несчастью, большевики узнали о моей роли в этой истории, и если бы не одна очаровательная юная дама, которая была без ума влюблена в меня, я вряд ли унес бы ноги… И вот я покинул страну, имея в кармане всего несколько рублей, фальшивый паспорт и фотографию царя с дарственной надписью, которую я спрятал в своем сапоге… Но не хочу испытывать ваше терпение воспоминаниями старого человека. Таких эпизодов у меня было множество. Я просто на примере хотел вам показать, как высоко я возносился на волнах своей судьбы…
Человек вздохнул и замолчал.
— Да, должно быть, вам пришлось много пережить, — сказал Стрэйнджуэйз со всей серьезностью, на которую только был способен.
Альберт Блекнинсон повернулся к нему и постучал по его пуговице.
— Да, это так… Но что такое деньги?
— Деньги — это еще не все, — осторожно ответил Найджел и, судя по всему, подыскал удачный ответ.
Альберт Блекнинсон откинулся на спинку сиденья и продолжал с такой же богатой жестикуляцией:
— Вы даже не представляете, как вы правы! Когда я вас увидел, то подумал: я не знаю, кто этот молодой человек, да это меня и не касается. Возможно, он принадлежит к высшему обществу, а возможно, к вокзальным грабителям. Я знаю только одно: он мне симпатичен. А в лицах я разбираюсь…
Блекли начал выказывать признаки нетерпения, и Найджел решил вернуться к суровой действительности: