Агата Кристи - Убийство Роджера Экройда
— Почему вы оставили крышку открытой? — спросил я. — Забыли закрыть?
— Меня напугали, — сказала миссис Экройд. — Я услышала снаружи, на террасе, шаги, поспешила выйти из комнаты и уже поднялась на верхнюю площадку лестницы, когда Паркер открыл вам дверь.
— Наверное, то была мисс Рассел, — произнес я задумчиво.
Миссис Экройд открыла мне исключительно интересный факт. Были ли ее намерения относительно серебра Экройда действительно благородны, я не знаю, да и не стремился узнавать. Меня заинтересовал тот факт, что мисс Рассел, должно быть, вошла в гостиную через окно, и то, что я не ошибся, когда подумал, что дыхание ее было учащенным от бега. Где она была? Я вспомнил садовый домик и кусочек батиста.
— Интересно, мисс Рассел крахмалит свои носовые платки? — почти выкрикнул я, не подумав.
Миссис Экройд вздрогнула, и это привело меня в себя. Я поднялся.
— Вы думаете, что сможете объяснить месье Пуаро? — спросила она с беспокойством.
— О, конечно. Вполне.
Наслушавшись ее оправданий, я, наконец, вышел.
В холле была старшая горничная. Она помогла мне надеть пальто. Я посмотрел на нее внимательнее, чем делал это прежде. Было видно, что она плакала.
— Как же это? — спросил я. — Вы говорили нам, что в пятницу мистер Экройд позвал вас в кабинет. А сейчас я слышу, что именно вы хотели поговорить с ним.
Девушка опустила глаза.
— Я все равно хотела уйти, — сказала она неуверенно.
Я больше не заговаривал. Она открыла дверь и, когда я проходил мимо нее, она вдруг тихо сказала:
— Извините, сэр, нет ли каких-нибудь известий о капитане Пэтоне?
Я отрицательно покачал головой и с удивлением посмотрел на нее.
— Ему необходимо вернуться, — сказала она.
— Да, да, он должен вернуться. — Она смотрела на меня вопрошающим взглядом. — Неужели никто не знает, где он? — спросила она.
— А вы знаете? — спросил я резко.
Она покачала головой.
— Нет. Я ничего не знаю. Но тот, кто был ему другом, должен сказать ему одно: он должен вернуться.
Я немного замешкался в надежде, что девушка заговорит снова. Ее новый вопрос удивил меня.
— Как они думают, когда, было совершено убийство? Как раз перед десятью часами?
— Да, — ответил я. — между 9.45 и десятью.
— Не раньше? Не раньше 9.45?
Я внимательно посмотрел на нее. Было видно, что ей очень хотелось услышать утвердительный ответ.
— В этом нет никакого сомнения, — сказал я. — Мисс Экройд видела своего дядю живым без четверти десять.
Она отвернулась, и вся ее фигура, казалось, поникла.
«Красивая девушка, — подумал я, отъезжая на своем автомобиле, — очень красивая».
Каролина была дома. К ней заходил с визитом Пуаро, и поэтому она выглядела важной и очень довольной.
— Я помогаю ему в этом деле, — объяснила она.
Мне стало не по себе. Каролина и так несносна. А что с нею станет, если будут поощрять в ней задатки сыщика?
— Ты ходишь по округе и ищешь загадочную девушку Ральфа? — спросил я.
— Возможно, это я сделаю и по собственной инициативе, — сказала Каролина. — Но здесь особое дело, и месье Пуаро хочет, чтобы я все для него узнала.
— Что же это за дело?
— Он хочет знать, какого цвета были у Ральфа ботинки — коричневые или черные, — торжественно ответила Каролина.
Я уставился на нее. Теперь я вижу, что был невероятно глуп с этими ботинками. Тогда же я не мог уловить смысла.
— Туфли были коричневые, — сказал я. — Я их видел.
— Не туфли, Джеймс, а ботинки. Месье Пуаро хочет знать: ботинки, которые находились у него в гости-нице, были черные или коричневые? От этого многое зависит.
Пусть назовут меня тупицей, но я ничего не понимал.
— А как ты собираешься узнать?
Каролина ответила, что это нетрудно. Лучшая подружка нашей Энни, Клара — горничная мисс Ганетт, А Клара прогуливалась с обладателем этих ботинок возле «Трех вепрей». Так что дело чрезвычайно простое. Мисс Ганетт честно сотрудничает с Каролиной, она немедленно отпустит Клару, и та доставит сведения со скоростью экспресса.
Во время ленча Каролина заметила с деланно - равнодушным видом:
— Насчет этих ботинок Ральфа Пэтона…
— Да, — сказал я, — что с ними?
— Месье Пуаро полагал, что они коричневые. Он ошибся. Они — черные.
И Каролина несколько раз кивнула головой. Она явно старалась дать почувствовать, что выиграла у Пуаро очко.
Я не ответил. Я ломал голову над тем, какое отношение к делу мог иметь цвет ботинок Ральфа Пэтона.
Глава 15
Джоффри Реймонд
В тот день я еще раз убедился в правильности тактики Пуаро. Его призыв рассказать всю правду был основан на тонком знании человеческого естества. Смесь страха и вины уже вынудили миссис Экройд рассказать правду. Она была первой.
Когда в середине дня я вернулся домой после обхода своих больных, Каролина сказала, что только что ушел Джоффри Реймонд.
— Он хотел меня видеть? — спросил я, вешая в холле пальто.
— Он хотел видеть месье Пуаро, — сказала она. — Он приходил от него. Месье Пуаро не было дома. Мистер Реймонд подумал, что он может быть здесь, или что ты знаешь, где он.
— Ни малейшего представления.
— Я хотела, чтобы он подождал, но он сказал, что через полчаса снова придет и ушел в деревню. Очень жаль, потому что месье Пуаро вошел буквально через минуту после его ухода.
— Вошел — сюда?
— Нет, в свой дом.
— Откуда тебе известно?
— Боковое окно, — коротко ответила Каролина.
Казалось, что тема была исчерпана. Но Каролина думала иначе.
— Ты не пойдешь?
— Куда?
— К месье Пуаро, конечно.
— Моя дорогая, для чего?
— Мистер Реймонд хотел видеть его по очень важному делу, — сказала Каролина. — Ты бы мог обо всем узнать.
Я вскинул брови.
— Любопытство — не самый главный мой порок, — заметил я холодно. — Я прекрасно себя чувствую и не зная, что делают и что думают мои соседи.
— Чепуху говоришь, Джеймс, — сказала моя сестра. — Ты хочешь знать все не меньше, чем я. Только ты не так откровенен, вот и все. Ты всегда притворяешься.
— В самом деле, Каролина? — ответил я и ушел в свою приемную.
Через десять минут Каролина постучала в дверь и вошла. В руке она держала что-то похожее на банку с вареньем.
— Ты не смог бы, Джеймс, — сказала она, — отнести эту банку с желе из мушмулы месье Пуаро? Я ему обещала. Он никогда еще не пробовал домашнего желе из мушмулы.
— Почему ты не пошлешь Энни? — спросил я холодно.
— Она занята штопкой. Я не могу обойтись без нее.
Мы посмотрели друг на друга.
— Очень хорошо, — сказал я, подымаясь. — Я отнесу эту противную штуку, но оставлю ее у двери. Тебе понятно?
Моя сестра вскинула брови.
— Конечно, — сказала она. — А кто же тебя просит делать что-нибудь еще?
Каролина была само благородство.
— Если случится, что ты увидишь мсье Пуаро, — сказал она, когда я открыл дверь парадного, — можешь сказать ему о ботинках.
Это был исключительно ловкий ход на прощанье. Я очень хотел понять загадку ботинок.
Когда пожилая леди в бретонском чепце открыла мне дверь, я, сам того не замечая, совершенно непроизвольно спросил, дома ли Пуаро.
Пуаро вскочил и кинулся встречать меня, проявляя всяческие знаки гостеприимства.
— Садитесь, мой дорогой друг, — говорил он. — Большое кресло? Малое? Не слишком ли жарко в комнате, нет?
В комнате было душно, однако я ничего не сказал. Окна были закрыты, и в камине жарко пылало пламя.
— У англичан просто страсть к свежему воздуху, — заявил Пуаро. — Свежий воздух — это очень хорошо снаружи, где его предостаточно. А зачем же холод в доме? Но хватит банальностей. У вас что-то есть для меня, да?
— Две вещи, — сказал я. — Во-первых, вот это. От моей сестры.
Я вручил ему банку с желе из мушмулы.
— Как мило со стороны мадемуазель Каролины. Она не забыла своего обещания. А что во-вторых?
— Информация… в некотором роде.
И я рассказал ему о своем интервью с миссис Экройд. Он слушал с интересом, но без особого волнения.
— Это кое-что разъясняет, — сказал он задумчиво. — И имеет определенную ценность в том смысле, что подтверждает показания экономки. Вы помните, она сказала, что крышка серебряного стола была поднята, и она опустила ее, проходя мимо.
— А что вы думаете относительно ее утверждения, что она ходила в гостиную, чтобы убедиться, свежие ли цветы?
— А! Мы не принимаем этого всерьез, не так ли, мой друг? Это было явное оправдание, выдуманное в спешке женщиной, почувствовавшей необходимость объяснить свое присутствие, на которое, между прочим, вы бы, вероятно, и не обратили внимания. Я считал, что ее беспокойство могло возникнуть в связи о тем, что она что-то делала у серебряного стола, но теперь вижу, что нужно искать другое объяснение.
