П. Никитин - Похождение Шерлока Холмса в России
Взглянув на образ, я невольно вздрогнул. Лицо святого жило. Правда, вместе с телом оно стояло неподвижно, закованное в оправу, но глаза горели живым огнем, веки моргали и уста тихо шевелились.
Думая, что я галлюцинирую, я ущипнул себя за бок и снова взглянул на лицо святого. Да, не было сомнения — оно жило. И не только жило, но и говорило.
Старуха спрашивала, а святой отвечал, и от лица его исходил какой — то странный свет, тонкое светящееся сияние окружало и его голову.
Веки святого были приспущены, и он медленно, торжественно говорил.
Вдруг густой клуб дыма вырвался откуда — то снизу, по — видимому, из центра, и застлал на мгновение лик святого. И сразу в комнате воцарилась темнота, слегка нарушаемая тусклым светом лампадки. Когда облако дыма разошлось, я снова взглянул на святого. На месте светящегося лика из киота глядело то же самое лицо, но только безжизненное и не светящееся.
Лишь старуха Серпухова продолжала стоять на коленях, отбивая по временам земные поклоны.
— Скорее назад! — тревожно шепнул Холмс.
Мы быстро соскользнули по лестнице, поставили ее на место и юркнули в отворенную дверь. Отсюда на цыпочках прошли в переднюю и сели на пол.
Старуха, вероятно, еще не спала, и возвращаться в маленькую комнатку было небезопасно.
Сидя в темной передней, я вспоминал последние минуты. Одно ведь лицо, и то живое, то мертвое! Все это казалось мне ужасно странным и похожим на фантастический сон.
Прождав с полчаса, Холмс поднялся. Мы прошли в маленький, соседний со спальней старухи, будуар и прислушались. Гробовое молчание царило кругом.
Тогда, осторожно ступая по паркету, мы прокрались к маленькой комнате, отперли ее и, войдя в нее, заперлись изнутри.
— Теперь, Ватсон, мы можем смело уснуть! — сказал Холмс шепотом.
Не говоря больше ни слова, мы растянулись на молу и, что касается меня, то я скоро уснул как убитый.
IX
Рано утром я проснулся. Холмс был уже за работой. Он сидел на корточках около стены, за которой мы слышали шум, и усиленно ковырялся в ней острой стамеской. Несколько уже вынутых кирпичей лежали перед ним на полу.
— Что это вы делаете? — удивленно спросил я.
— Как видите — проламываю отверстие, — отвечал он, не прерывая своей работы.
— Для чего?
— Для сегодняшней ночи. Вы увидите, как нам пригодится моя работа.
Он действовал очень осторожно, не производя ни малейшего шума.
Но вот, наконец, за дверью послышались шаги, и голос Ивана Андреевича произнес:
— Можете отворять, господа!
Отложив инструмент и отряхнувшись, Холмс отпер дверь, и мы вышли из комнаты.
— Господи! Что это вы здесь делаете? — воскликнул Серпухов, глядя с удивлением на развороченную стену.
— Заканчиваем работу, — ответил Холмс спокойно, запирая дверь на ключ.
Несколько часов мы провели с Иваном Андреевичем, осмотрели хорошенько фабрику, съездили и город за кожаной сумкой Холмса, в которой он хранил укороченные инструменты: лом, лопату, топорик и некоторые мелочи, а к шести часам вечера снова возвратились к Серпухову.
Оставшись втроем, мы заперлись в кабинете.
— Скажите же наконец, что вы делаете? — не вытерпев, опять спросил Серпухов.
— Вы это узнаете сегодня ночью, — невозмутимо ответил Холмс. — Пока же слушайте внимательно, что я вам скажу.
Он вынул из портсигара сигару, закурил ее не спеша и, вытянув свои длинные ноги, заговорил:
— Сегодняшний день — последний день моей работы, и я попрошу вас не спать и быть наготове. Съездите в сыскное отделение, возьмите хорошего агента, заявив, что он необходим вам по делу, над которым работаю я, Шерлок Холмс, и приезжайте с ним домой. Вечером вы должны поместиться по возможности ближе к той комнатке, и, если при вас будет кусок крепкой веревки, — это окажется весьма кстати. Старайтесь не шуметь и слушать внимательно. Когда я дам свисток, спешите к нам на помощь. Иметь при себе оружие не помешает, хотя я уверен, что в нем не будет необходимости.
Проговорив это, Холмс посмотрел на часы.
— Ваша матушка, вероятно, уже вышла на прогулку, а поэтому позаботьтесь, чтобы мы незаметно пробрались на наш пост.
— Господи! Да что же это совершается в моем доме? — забормотал Серпухов испуганным голосом.
— Вы это узнаете через несколько часов. Пока же я не отвечу ни на один ваш вопрос, — категорически ответил Холмс.
Перепуганный не на шутку Серпухов вышел и через минуту возвратился, объявив, что путь свободен.
Пожелав хозяину мужественно ждать развязки, мы дошли до места засады и заперлись в маленькой комнате.
Положив перед собой часы, чтобы знать, когда старуха Серпухова вернется с прогулки, Холмс вынул инструменты.
— Ну — с, дорогой Ватсон, примемся за работу. Надо сделать так, чтобы толщина стены была не более полукирпича на пространстве приблизительно полутора квадратных аршин.
Вооружившись инструментом, мы принялись за дело. Работать было легко, и не прошло и получаса, как мы кончили.
Теперь в стене получилась огромная пробоина. Она была не сквозная, и от комнаты старухи нас отделял лишь тонкий слой кирпича и обои.
Взяв стамески, мы стали обводить этот тонкий пласт просечкой. Сделав это, мы сложили инструменты.
Теперь достаточно было легкого нажима, чтобы кирпичи, отделяющие нас от комнаты старухи, рухнули.
Засветив электрический фонарь, мы сели у выбоины и стали ждать. Минуты тянулись медленно и тоскливо. Каждые четверть часа я смотрел на часы, отчаянно ругая время.
Но вот наконец в одиннадцать часов за стеной послышался шорох. Мы явственно расслышали звуки шагов, словно человек осторожно ступал по лестнице.
Затаив дыхание, мы замерли. Холмс зажег второй фонарь и подал его мне.
— Я пойду первым! — шепнул он, наклонясь к самому моему уху. — Смотрите в оба и светите.
Он снова замолк.
Я явственно слышал, как человек за стеной сделал два — три шага и остановился. Минуты полторы все было тихо. Но вот вдруг за стеной прозвучал тихий, торжественный, будто загробный, мужской голос.
— Встань, во имя Господа!
В комнате старухи послышался вздох, затем глухой звук стука колен об пол и голос:
— Святый отче Александр, святый угодник божий, помилуй мя грешную!
И снова мужской голос зазвучал тихо и повелительно:
— Отец небесный по великому милосердию своему посылает тебе указания через меня. Делай добрые дела, не заботься о себе, ибо час твой скоро пробьет.
Старуха забормотала молитвы.
— Что сделала ты за эти дни? — спросил голос.
