П. Никитин - Шерлок Холмс в Сибири
— Ся–яли! — донеслось с бака.
— Наплевать! — выругался капитан.
Этот плевок обошелся пассажирам ровно в семь суток, которые пароход просидел на мели.
Утром кухарка объявила пассажирам, что совсем не надеялась сидеть на мели, а поэтому, если это сидение продолжится более суток, то она перестанет готовить пассажирам, так как дай бог, чтобы хватило на команду.
Между тем поселков поблизости не было, и пассажиры уехали на берег, каждый сгорая от нетерпения захватить что–нибудь первым на ближайшей почтовой станции.
Весь день работали стрелами, стараясь сдвинуть пароход, но к вечеру выяснилось, что без помощи буксира сойти с мели не удастся, и капитан самым хладнокровным образом сложил оружие.
VII
Но нам вовсе не улыбалась перспектива ожидания.
Посоветовавшись с Веретенюком, Холмс решил покинуть пароход.
Для этой цели Веретенюк отправился на первую почтовую станцию и часа через три вернулся с почтовой лодкой и двумя гребцами.
Перебросив на лодку багаж, мы пожелали остающимся скорее выбраться с переката и тронулись в путь, сокращая его иногда через протоки.
На каждой станции мы меняли лодку и гребцов, благодаря чему двигались безостановочно и довольно быстро.
Это путешествие продолжалось двое суток.
До ближайшего «греха» оставалось верст пятьдесят. Тут мы покинули водный путь, купили на станции лошадь и вьючное седло и, навьючив на спину животного тяжелый груз, пустились в дальнейший путь. По вечерам мы останавливались где–нибудь у ручья, скрытого в угрюмой тайге, разбивали себе палатку, варили вкусный ужин и усталые засыпали под гущей деревьев. Но несмотря на гробовую тишину тайги и на полное отсутствие в ней жизни, мы держали себя настороже и, когда наш маленький караван двигался, Веретенюк всегда шел впереди.
Прошло еще два дня.
— Теперь близко! — произнес однажды Веретенюк, и на его лице отразилось выражение тревоги.
— Вы, кажется, начинаете праздновать труса? — улыбаясь, спросил Холмс.
Веретенюк сконфузился и замолчал. Однако чем более время приближалось к вечеру, тем взгляд Веретенюка становился подозрительнее. Наконец, он остановился.
— Дальше с лошадью идти нельзя, — проговорил он. — Заржет, так слышно будет.
— Вот это верно! — похвалил Холмс.
Мы выбрали место у ручья и, сняв с лошади вьюк, привязали ее длинным арканом к дереву.
Потом мы все трое принялись ей щипать траву. Часа через два около нашего коня уже возвышался небольшой стожок, которого лошади хватило бы дня на три.
Итак, здесь наш конь был обеспечен едой и водой.
Оставалось лишь уповать на то, что его не сожрут дикие звери.
Бросив тут же и тяжелый багаж, мы с ранцами за плечами и винтовками в руках тронулись в дальнейший путь, спеша до наступления полной темноты пройти возможно большее расстояние.
Тайга была мрачна. Сквозь густую листву деревьев не видно было ни неба, ни звезд, и это делало ее похожей на какую–то огромную сплошную могилу.
Масса наваленного валежника, постоянно попадавшиеся пни то и дело преграждали нам путь, который с каждой минутой становился все тяжелее и тяжелее.
— Еще верст десять, и мы на месте, — сказал Веретенюк.
И снова мы пустились дальше. Через два часа пути мы остановились.
Была полночь.
По словам Веретенюка, проклятое место находилось где–то недалеко, но точно определить его направление и местонахождение он был не в состоянии.
Поэтому мы не нашли ничего лучшего, как остановиться и ждать.
С этого пункта Холмс надеялся в продолжение ночи сделать необходимые разведки, и если бы нам не посчастливилось, то на следующую ночь мы могли бы передвинуться на другое место.
Подав нам кое–какие советы и в особенности попросив нас не шуметь, Холмс исчез.
Однако через час он возвратился, не принеся с собою никаких известий.
По его словам, он исходил не менее десяти верст, но всюду царила тишина и не было видно ничего подозрительного.
После него на разведки пошел Веретенюк.
Но этого нам пришлось ждать недолго.
Едва он дошел до нас, как почти без чувств грохнулся на землю, причем его побелевшие губы прошептали: «Там».
И он указал рукой на север.
— Мужайтесь, дорогой друг, — проговорил Холмс, поднося к его рту фляжку с коньяком.
Крепкий напиток, видимо, подбодрил упавшего духом, а увидя Холмса и меня улыбающимися, он настолько расхрабрился, что собрался было проводить Холмса.
Однако Холмс не взял его с собою.
Он предпочитал, чтобы Веретенюк немного окреп, и возлагал надежды, что я окончательно подбодрю его своим разговором.
Итак, оставив его на мое попечение, Холмс исчез.
Пока он уходил, я действительно успел настолько повлиять на Веретенюка и настолько убедить его, что на свете нет ничего сверхъестественного, что к приходу Холмса он окончательно успокоился.
— Теперь идемте за мной, — проговорил Холмс, появляясь из темной заросли. — На наше счастье ветер дует на нас, и мы можем свободно подойти к врагу, не дав ему узнать про наше нашествие.
Осторожно ступая, мы тронулись в путь. Но едва прошли мы пару сот шагов, как Холмс остановил меня и, указав вперед, шепнул:
— Смотрите вверх на дерево.
Я взглянул по указанному направлению и почувствовал, как легкая дрожь пробежала по моему телу.
Действительно, то, что я увидел, представляло из себя странное зрелище.
Под самыми ветвями высоких деревьев висел отвратительный человеческий скелет, тихо качавшийся в воздухе при малейшем порыве ветра.
Странно было то, что не было видно, на чем он повешен и вообще подвешен ли, но весь он светился каким–то странным голубоватым светом, от которого исходил легкий дымок.
— А теперь взгляните под его ноги, — шепнул Холмс.
Я посмотрел, куда мне указывали, и увидал на земле почти под ногами скелета какое–то странное существо, очевидно живое.
Это странное существо как–то странно металось во все стороны и светилось пятнами, благодаря чему рельефно выделялось в ночной тьме.
Не успели мы вдоволь насмотреться на эту картину, как вдруг ветер изменил свое направление.
А через секунду странно светящееся существо на земле вдруг словно выросло, и по тайге пронесся его грозный рев.
Веретенюк трясся всем телом.
Но мы, не шевелясь, ждали, что будет дальше.
Но ждать было недолго.
На наших глазах отвратительный скелет плавно спустился на землю, несколько раз подскочил вверх и затем исчез вместе с оберегавшим его чудовищем.
