Сирил Хейр - Трагедия закона
— Замолчи! Замолчи, замолчи, замолчи!
— В чем дело?
— Дело в том, что твой план безнадежно неосуществим, не говоря уж о том, что он чудовищно безнравствен. Даже если Фэрмайл согласится рискнуть своей профессиональной репутацией, участвуя в подлоге, я абсолютно уверен, что казначейство ни за что не санкционирует выплату невыслуженной пенсии в такое время, как нынешнее. Это моментально станет предметом расследования. Наверняка будет сделан соответствующий запрос в палате общин. — Никогда не бывший членом парламента, Барбер с нервозной чувствительностью относился к парламентским запросам. — В любом случае, — добавил он, — тебе придется смириться с тем, что я ни при каких условиях не стану участвовать в подобной авантюре.
— Какой же ты скучный, — сказала Хильда. — Я не понимаю тебя, Уильям. Ты с такой легкостью относишься к явным посягательствам на твою жизнь, но когда речь заходит о деньгах, сразу сдаешься.
— Это потому, что я трезво смотрю на вещи, — ответил судья. — Я не верю, что на мою жизнь были совершены посягательства, явные или не явные. А вот это, другое дело — очень серьезное, и я признаю, что обеспокоен им. В высшей степени обеспокоен.
И он в мрачном настроении отправился наверх переодеваться к ужину.
Дерек не понимал, почему, когда он в тот же вечер упомянул в разговоре с Грином, что леди Барбер тоже едет в Уимблингэм, тот встретил новость с нескрываемым неодобрением. Он ничего не сказал, это правда — никто и не ожидал, что скажет, — но весь его вид красноречиво говорил об осуждении, к которому, казалось, примешивалось сугубо личное душевное страдание. Чтобы попробовать разобраться в загадке, Дерек испытал реакцию Сэвиджа на то же сообщение и обнаружил, что и без того мрачный индивид, когда всплыла эта тема, стал замогильно мрачным. Ситуацию, безо всякой просьбы со стороны Дерека, прояснил Бимиш, который уже давно смущал его тем, что мнил себя чем-то вроде конфидента маршала. Похоже, он рассматривал его в качестве посредника, через которого при необходимости можно подспудно транслировать свои мнения высшему авторитету, и ничто из того, что говорил или делал Дерек, не было способно убедить его в том, что маршал отнюдь не готов принимать его сторону в любой домашней ссоре, буде таковая произойдет. В тот вечер он перехватил Дерека, когда тот направлялся к себе в спальню, оттащил в маленькую уютную гостиную, которую занимал на первом этаже, и попытался завязать беседу.
— Итак, маршал, завтра мы покидаем Саутингтон, — начал он. — Смею предположить, что вас это тоже ничуть не огорчает. Не могу сказать, что я сам буду сильно скучать по этому городку, несмотря на то что здешний помощник шерифа — вполне Добропорядочный Джентльмен. Но как вы знаете, обстановка в доме была нелегкой, и я с нетерпением ожидал мирной передышки в Уимблингэме.
Дерек промолчал. Бимиш минуту-другую сердито попыхивал трубкой. Его, совершенно очевидно, распирало от желания излить свое недовольство и наконец прорвало:
— А теперь в Уимблингэм едет ее светлость! — воскликнул он в сердцах. — Что ж, желаю ей получить удовольствие от этой поездки, маршал, вот и все — желаю ей получить удовольствие. Вы знаете, сэр, что ни одна судейская супруга не останавливалась в Уимблингэме с тысяча девятьсот двенадцатого года? Кроме леди Фосбери, но она, разумеется, не в счет.
Дерек разрывался между желанием спросить, почему жена судьи Фосбери «не в счет», и ощущением, что настал трудный момент поставить Бимиша на место. Гордость взяла верх над любопытством.
— Бимиш, — сказал он, — не думаете ли вы, что я стану обсуждать с вами леди Барбер?
— Я не обсуждаю ее светлость, — с некоторым высокомерием ответил Бимиш. — Я обсуждаю резиденцию в Уимблингэме. Именно она всех нас напрягает, вскоре вы и сами испытаете это на себе. Я лишь говорю, что со стороны судейской жены несправедливо по отношению к маршалу, секретарю судьи, не говоря уж о домашней прислуге, навязывать свое присутствие в такой резиденции.
— Насколько я понимаю, — сказал Дерек, — вы хотите сказать, что там некомфортабельные условия, но все же не понимаю почему…
— Вы же слышали, ее светлость сама сказала, что они паршивые, — перебил его Бимиш. — Останемся при этом определении, чтобы не выразиться покрепче. Не в этом дело — во всяком случае, не только в этом. Чего вы еще не знаете, мистер Маршалл, так это того, что в этой резиденции есть только две приличные спальни и одна относительно сносная.
Теперь загадка разрешилась, а вместе с этим стали понятны и жалобы Бимиша, и мрачность Сэвиджа, и немое отчаяние Грина. В холостяцком укладе, который стал нормой для Уимблингэма, большая из двух приличных спален, естественно, отводилась судье. Другую занимал его маршал. Следующий по иерархии, секретарь, получал ту, которую Бимиш охарактеризовал как «относительно сносную». Дворецкий и слуга маршала делили между собой наименее привлекательные оставшиеся комнаты. Теперь же, когда одну из двух лучших комнат придется отвести ее светлости, остальные домочадцы будут вынуждены каждый спуститься на одну ступеньку вниз. Дерек вытеснит Бимиша из спальни второго класса, Бимишу, в свою очередь, придется довольствоваться той, которая едва ли была по рангу и Сэвиджу, и, наконец, Грин, изгнанный Сэвиджем, должен будет искать какую-нибудь собачью конуру под самой крышей, где никто не жил с тысяча девятьсот двенадцатого года. За отклонение от прецедента в любой сфере отправления правосудия приходится платить.
Случай Фосбери, как узнал Дерек, никоим образом не ослаблял цепочку домашней иерархии, которая теперь будет грубо разорвана. Причина состояла в том, что эта исключительно привязанная друг к другу, несмотря на преклонный возраст, пара никогда не изменяла привычке спать в одной постели. Так что присутствие леди Фосбери ничего не меняло в режиме постоя.
— Конечно, они были старомодны, — прокомментировал Бимиш. — Он даже не требовал для себя отдельной гардеробной. Да что там, мне говорили…
Он пустился в подробности на удивление интимного свойства. Дерек как-то против собственной воли увлекся ими настолько, что совершенно забыл на время о вопросе, озадачившем его в самом начале разговора.
Вспомнил он о нем лишь перед сном: откуда Бимишу известно, что леди Барбер назвала уимблингэмскую резиденцию паршивой?
Ничто в Англии не свидетельствует о крепости местных властей лучше, чем жилищные условия, предоставляемые выездным судьям его величества в графстве Уимблшир. В каждой резиденции на маршруте, равно как и во всех аналогичных заведениях, имелась книга, в которой обязательно расписывался каждый приезжий судья, и каждому предлагалось оставить в ней свой комментарий по поводу местного гостеприимства. На протяжении последних лет тридцати судьи охотно принимали это предложение, и все их комментарии, без исключения, имели один и тот же смысл. Их протесты, выраженные в широком интонационном диапазоне: от сварливого ворчания, через горький сарказм к откровенной брани, — могли бы составить интересный вклад в «литературу брюзжания». И тем не менее в течение всех этих тридцати лет власти Уимблшира с истинно британской стойкостью успешно противодействовали настоятельным требованиям своих высоких гостей. Следуя духу, вдохновлявшему уимблширских воинов насмерть стоять против Старой гвардии при Ватерлоо, они отражали массированные атаки едва ли не всех сил Отделения королевской скамьи Высокого суда. В 1938-м году тем не менее их сопротивлению, судя по всему, пришел конец. Государственная власть нанесла последний, неотразимый удар: был издан указ, согласно которому Уимблингэм исключался из списка ассизных городов, если там не будут обеспечены подобающие условия для судей его величества. Его древний статус и знаки отличия должны были быть отняты у него и переданы ненавистному сопернику — городу-выскочке Подчестеру. Члены местного совета скрепя сердце приготовились к сдаче. После ставших знаменитыми долгих дебатов городской совет принял вражеские условия. За несусветную цену было куплено и расчищено место для застройки, наняты самые дорогие архитекторы и даже уже заложен фундамент будущего здания, когда во второй раз в истории пруссаки вышли на поле брани; ход местной битвы еще раз изменил направление. Как минимум на период войны в гостевой книге Уимблингэма было зарезервировано еще несколько страниц для потока поношений.
