Эллери Квин - Алые буквы
— Почему вы так говорите? Почему серьезнее?
— Не знаю.
— Не знаете? — Никки выглядела ошеломленной.
Эллери подошел к окну и уставился на Восемьдесят седьмую улицу.
— Звучит не похоже на меня, верно? Ни логики, ни фактов — одни чувства. Скверный оборот для практичного человека…
— Но в каком смысле это может быть более серьезным?
Эллери повернулся к ней:
— В очень многих. Но давайте вернемся на твердую землю. Нам предстоят гонки со временем. Рано или поздно Дерк поймет, что происходит, он уже на верном пути. Ваша задача, Никки, оттягивать этот момент. Дерк увлечен своей книгой?
— Да, очень.
— Подогревайте его интерес к ней. Льстите ему, говорите, что он величайший детективный автор со времен Эдгара По и создает шедевр, который переживет «Убийство на улице Морг». Если он снова впадет в ярость и начнет бить Марту, закройте глаза и заткните уши. Прежде всего не давайте ему повода избавиться от вас. Если вы покинете квартиру, мы пропали. И конечно, прикрывайте Марту. Понятно?
Никки кивнула.
— Лично меня беспокоит не Дерк Лоренс, — продолжал Эллери. — Я хорошо знаю этот типаж и устал от невротиков, преисполненных жалости к себе. В конце концов, я не целитель душ. Дерк сам навлек это на себя. Если он желает прямиком отправиться в ад, я с почтением помашу ему рукой. Но Марта — другое дело. Ей грозят неприятности от Дерка, от Харрисона, от бог знает кого или чего! Я более, чем когда-либо, хочу ей помочь, и она примет эту помощь независимо от ее желания.
— Спасибо, — прошептала Никки.
— Но мы можем помочь Марте только одним способом — прекратив эту грязную историю с Харрисоном так, чтобы об этом не узнал Дерк.
— Каким образом, Эллери? Даже если вы прекратите их отношения, как вы сможете заткнуть Харрисону рот?
— Этой маленькой проблемой я намерен заняться немедленно, — ответил Эллери.
H, I, J, K
Во второй половине дня Эллери позвонил в офис Леона Филдса.
— Мистера Филдса сейчас нет. Могу я вам чем-нибудь помочь, мистер Квин?
— А кто это говорит?
— Секретарь мистера Филдса.
— Мисс Лафмен?
— Совершенно верно.
— Где я могу найти Леона, мисс Лафмен? Это важно.
— Право, не могу сказать. Это конфиденциальное дело?
— В высшей степени.
— Ну, мне приходится заниматься множеством конфиденциальных дел мистера Филдса, мистер Квин…
— Не сомневаюсь, мисс Лафмен, но это едва ли принадлежит к их числу. Где он — на углу Восемьдесят восьмой улицы и Мэдисон-авеню?
После паузы женщина сказала:
— Подождите минуту.
Эллери послушно ждал.
Спустя три минуты в трубке послышался резкий голос обозревателя:
— Твой географический вопрос, Эллери, заставил Харриет наложить в штанишки. Это ведь считается строжайшим секретом. Ну, что там у тебя?
— Можно говорить свободно?
— По моему телефону? Разумеется, ведь он подключен к линии блокировки подслушивающих устройств, приятель! Так что выкладывай.
— Ну, ты подумал об этом?
— О чем?
— О чем ты обещал подумать перед нашим прощальным поцелуем в тот вечер.
— Ты имеешь в виду Харрисона? — В голосе Филдса послышалось раздражение. — Да, подумал.
— Ну?
— Я еще не решил.
— Что не решил?
— Слушай, Эллери, я спешу. Собираюсь лететь в Голливуд. Почему бы тебе не позвонить мне, когда я вернусь?
— А когда ты вернешься?
— Недели через две-три.
— Я не могу ждать так долго, Леон!
— Ничего не поделаешь, приятель. — И Филдс положил трубку.
* * *Эллери не стал тратить время на недобрые мысли о Леоне Филдсе. Для Филдса не существовало иных законов, кроме тех, что выработаны им лично, — обычным людям он не подчинялся. Если Филдс говорил «подождите», приходилось ждать. Как правило, оказывалось, что ждать стоило.
А тем временем Эллери мог только наблюдать за любовниками между тщетными попытками вернуться к работе. Его стол был завален ждущими ответа письмами, непрочитанными рукописями для «Журнала тайн Эллери Квина» и закодированными набросками нового романа, настолько давними, что он сам не мог их расшифровать.
Эллери следовал за Мартой по Западному Центральному парку и Восемьдесят первой улице и видел, как она встретилась с Харрисоном у планетария Хейдена. Они вошли внутрь и послушали вечернюю лекцию, наблюдая в темноте искусственные звезды, после чего вышли порознь и двинулись в разных направлениях. Очевидно, на сей раз Марта осмелилась только на урок астрономии.
На следующей неделе, словно желая сохранить атмосферу полета в пространстве, они встретились в аэропорту Айлдуайлд в Куинсе. Ветер от взлетающего самолета развевал юбку Марты, когда возлюбленный обнимал ее. Она нервничала, вырывалась и, как обычно, озиралась вокруг, но Харрисон только смеялся и целовал ее. Потом они поехали в его «кадиллаке» в Нижний Коннектикут, остановившись в конце сельской дороги у дома с окнами, выходящими на пролив, и вечнозелеными деревьями, шепчущимися, словно завистливые соседи. Актер перенес Марту через порог, будто молодую жену, а Эллери, затаившийся под защитой типично коннектикутского валуна, развернул машину и с тоской поехал назад.
На третьей неделе Эллери снова позвонил в офис Леона Филдса. Мисс Лафмен сообщила, что мистер Филдс все еще на побережье. Нет, она не знает, когда он вернется, но если мистер Квин будет любезен перезвонить в пятницу…
Мистер Квин был любезен и перезвонил, но мисс Лафмен информировала его, что Филдс улетел в Мехико по горячему следу какого-то общественного деятеля и дурно пахнущих восьмидесяти пяти тысяч долларов, и она опять-таки не знает, когда он вернется. На днях он позвонил и сказал, что, возможно, заскочит на несколько дней в Гавану.
Эллери скрежетал зубами, утешая себя тем, что Дерк Лоренс работает как одержимый и ему не до ревности.
Марта в эти дни тоже была занята. Она завершала распределение ролей в пьесе Эллы Гринспан, а репетиции должны были начаться в одном из пустующих театров на Западной Сорок пятой улице.
Вэн Харрисон в пьесе не участвовал. Все роли там были женские, за исключением мальчика десяти лет.
Марта похудела, но стала более спокойной, и в ее голосе зазвучал металл. Один театрал, посмотрев, как она проводит репетицию, заявил в «Сардис», что «Марта нашла себя как режиссер. Что-то с ней произошло — слава богу». Память о ее первых двух спектаклях была все еще свежа на Шуберт-Элли. Теперь же стали говорить, что ее ожидает шумный успех, и все надеялись, что она сможет возместить потери, понесенные в результате постановки «Вокруг тутового дерева» и пьесы Алекса Конна.
