Агата Кристи - Дама исчезает
— Это была моя лучшая работа. Так все говорили.
Таппенс снова уселась на стул. Ей давно уже стало страшно. Она вспомнила, что такое же чувство возникло у нее тогда, когда миссис Ланкастер ее спросила: «Это было ваше бедное дитя?» Теперь она ощутила тот же страх, глядя на усмехающееся лицо старой женщины.
— Я подчиняюсь сигналам свыше. На земле должны существовать агенты разрушения. Я стала им. Детки уходили безгрешными. Я их посылала на небеса, пока они оставались невинными. Я всегда любила детишек. Своих у меня не было. Возможно, из-за того, что я сделала. Вы понимаете меня?
— Нет, — сказала Таппенс.
— Я думала, что вам все известно. Рядом с нами жил доктор, он пообещал освободить меня от ребенка. Мне было всего семнадцать лет. Он это сделал, а мне потом все время казалось, что ребенок со мной. Мне снились сны. Ребенок сказал, что ему скучно, он захотел иметь товарищей. Это была девочка. Я уверена, что была девочка. Я решила подарить ему других детей. Я получила распоряжение. Потом я вышла замуж. Я надеялась, что у меня будут дети. Мой муж тоже мечтал об этом, но на мне лежало проклятие. Детей не было. Я должна была заплатить за убийство своего ребенка — ведь это было убийство — новыми жертвоприношениями. Я подбирала компанию моей девочке. Она все увеличивалась!
Миссис Ланкастер снова наклонилась к Таппенс.
— Я так была счастлива! Я посылала детей прямо в рай! Все, кто об этом узнавал, должны были умереть, чтобы я выполняла свою миссию. Они не должны были мне мешать! Вам ясно?
— Не совсем…
— Нет, вы все знали. Я поняла это по вашему лицу еще там, в приюте. Вы мать одного из детей, что был убит. Если бы вы приехали еще раз, я бы угостила вас стаканом молока. Обычно я использую молоко. Реже какао. Никто не должен знать обо мне правду!
Она подошла к шкафу, стоявшему в углу, и открыла дверцу.
— Так было и с миссис Моуди? — спросила Таппенс.
— Вы и про нее знаете? У нее не было детей. Она работала костюмершей в нашем театре и узнала меня. Пришлось ее убрать!
Подойдя к Таппенс, миссис Ланкастер протянула ей неожиданно стакан молока:
— Возьмите и выпейте!
Таппенс вскочила. Подбежав к окну, она выбила стулом стекло и позвала:
— На помощь! На помощь!
Миссис Ланкастер смеялась, наблюдая эту сцену:
— Как вы глупы! Дверь закрыта, стена ограждает вас от выхода. Надо все долго ломать. К тому же есть и другие способы… Не обязательно молоко… Правда, молоко проще всего. Миссис Моуди я подсыпала морфий в какао. Она его очень любила.
— А где вы его брали?
— Это было просто. Я жила когда-то с одним человеком, у которого был рак. Он имел огромные запасы морфия. Наркотиками этими распоряжалась я. У меня и сейчас хороший запас.
Она снова протянула Таппенс стакан.
— Выпейте! Это проще всего. Иначе… Боже! Куда я его засунула?
Таппенс снова закричала: «Помогите!», но на берегу канала никого не было видно.
Миссис Ланкастер усиленно что-то искала:
— Где же он? A-а! В моем мешке для вязанья!
Приближаясь к Таппенс, старуха бормотала:
— Какая же вы дура, если предпочитаете это…
Она вцепилась левой рукой в плечо женщины. В правой руке, которую миссис Ланкастер прятала до этого за спиной, блеснул острый стилет. Таппенс не испугалась, ей казалось, что она легко справится с этой немощной на вид старухой. Но потом она подумала о том, что и сама она уже не так молода, как раньше. К тому же, как она слышала, безумные люди обладают всегда большой физической силой.
Лезвие все ближе подбиралось к ней. Таппенс вскрикнула. Снизу послышался шум. Казалось, кто-то пытается высадить окно или дверь.
Она не надеялась на помощь извне. Ведь надо знать секрет этой комнаты. В нее не смогут попасть…
Таппенс просто отбивала атаки старухи, которая казалась теперь гораздо крупнее. Лицо миссис Ланкастер все еще продолжало улыбаться, но на нем читалось и откровенное наслаждение.
— Кэт-убийца! — крикнула Таппенс.
— Вы знаете мое прозвище? Но теперь оно мне не подходит. Я стала оружием божьим. Это по его воле я должна вас убить. Почему вы сопротивляетесь? Я должна выполнить свой долг!
Таппенс оказалась прижатой к стене огромным креслом. Миссис Ланкастер уже занесла над нею свой нож. Таппенс было трудно даже пошевелиться. Она старалась напрячь все свои силы и не паниковать.
Ее снова обуял страх, как раньше в приюте. То было первое предупреждение, но она его неверно истолковала.
Она наблюдала, как медленно к ней приближается стилет… На лице миссис Ланкастер сияла счастливая улыбка. Она действительно верила в то, что выполняет высшую волю.
Таппенс поразило, что старуха не выглядела при этом ненормальной. Еще бы! Она ведь верила, что исполняет свой долг.
Снизу раздался грохот и треск. Эти звуки заставили Таппенс потерять сознание.
— Она приходит в себя, — услышала она чей-то голос. — Выпейте это, миссис Берсфорд!
К ее губам поднесли стакан, но Таппенс яростно отбивалась. В ее сознании возникло отравленное молоко. Правда, она помнила о том, кто об этом говорил. Молоко! Нет, ей дают что-то другое. Иной запах!
Она прекратила сопротивление и сделала глоток.
— Бренди! — сказала Таппенс, узнав, наконец, вкус напитка.
— Верно! Выпейте еще!
Таппенс подчинилась. Откинувшись на подушки, она осмотрелась.
Везде битое стекло, стремянка, верхушка какой-то лестницы, которая виднеется через окно…
Наконец она остановилась на человеке, который держал стакан.
— Эль Греко! — сказала она.
— В чем дело?
— Да так, пустяки…
Вспомнив о том, что произошло, Таппенс спросила:
— А где миссис Ланкастер?
— Она в соседней комнате… Отдыхает…
— Понятно…
На деле Таппенс ничего не понимала. Она спросила Филиппа Старка:
— Это вы меня спасли?
— Да. Но почему вы назвали меня Эль Греко?
— Выражение… Страдание… Я видела такой портрет в Толедо… А может, в Прадо?
— Я вижу, вам стало лучше.
Она постаралась ему объяснить:
— В приюте я ошиблась. Я неверно ее восприняла. Я боялась за нее, а надо было бояться ее… Я ведь пыталась ее защитить, спасти… Вы понимаете, о чем я говорю?
— Никто не сможет понять вас лучше меня.
— Кто она? Ланкастер и Йорк позаимствовано у роз… Но должно быть и другое имя?
Постояв у окна, сэр Филипп резко обернулся и сказал:
— Она была моей женой!
— Но ведь ваша жена умерла! Я видела дощечку в церкви!
— Я говорил всем, что она умерла за границей и повесил дощечку, чтобы мне не задавали никаких вопросов.
