Эрл Гарднер - Сорвать банк
Я уселся, зажег сигарету и спросил:
– И когда это случилось?
– Что именно?
– Что вы называете друг друга по именам?
– О, не знаю… Мы просто начали называть так друг друга. Знаешь, в конце концов, мы вместе пережили все это приключение – ну, убийство и последовавшее расследование.
– А Уайтвелл Ф.?
– Я не видела Филиппа, разве что мельком, когда полиция задавала вопросы.
– Мистер Эндикотт уехал в Лос-Анджелес?
– Нет. Он здесь, но хочет уехать.
– И Уайтвелл А. тоже намерен уехать?
– По крайней мере, не в ближайшие дни… Угости-ка меня сигаретой, дружок!
Вскоре явились Уайтвелл Артур и Эндикотт.
– Какие, однако, случаются неожиданности, – сказал Уайтвелл, пожимая мне руку. – Сознайтесь, что мы с вами такого не предвидели, а, Лэм?
Эндикотт пожал мне руку, но ничего не сказал. Уайтвелл навис над креслом Берты, улыбаясь ей.
– О, никак не могу понять, как вам это удается, Берта.
– Что?!
– Не спать, в сущности, всю ночь, а выглядеть при этом такой свежей, будто вы проспали с десяти вечера до утра. Не перестаю восхищаться вашей жизнерадостностью.
– Ах, если б ваши слова хоть на десять процентов соответствовали истине, – засмущалась Берта.
Я не мог больше терпеть этот обмен любезностями и громко спросил:
– Вы все побеседовали с Клейншмидтом?
Оба мужчины согласно кивнули.
– Вы еще о нем услышите. Настойчивый парень. Более того, может быть опасным.
– Да, полагаю, что вы правы, – после паузы произнес Эндикотт.
– Тогда, возможно, стоит еще раз подумать, что же произошло.
Мне пришлось замолчать, потому что в коридоре послышался стук каблуков; в дверь постучали, и я как бы подвел итог:
– Деньги на бочку – вот что такое закон в наши дни!
И пошел открывать дверь. В номер стучал Клейншмидт.
– Входите, лейтенант, – пригласил я. – Правда, мы собрались пойти позавтракать…
– Ну, конечно, – сказал Уайтвелл. – Отличная мысль, разумеется. А, доброе утро, лейтенант.
Клейншмидт не стал ходить вокруг да около.
– Мне нужно кое-что проверить дополнительно, – сказал он. – Уайтвелл, вы ведь не все мне рассказали о событиях прошлой ночи.
– Боюсь, не понимаю, о чем вы…
– Не находились ли вы на углу улиц Вашингтона и Бука около девяти часов вчера вечером?
Уайтвелл заколебался. Это было видно, как говорится, невооруженным глазом.
– Как мне с вами найти общий язык, лейтенант? Похоже, вы настойчиво добиваетесь от меня…
– Давайте пока не будем препираться, – настаивал на своем Клейншмидт. – Вы там были или вас там не было?
Уайтвелл сердито посмотрел на него:
– Нет!
– Вы уверены?
– Совершенно уверен.
– Вас там не было, скажем, в промежутке от восьми сорока пяти до девяти пятнадцати?
– Ни тогда, ни в какое-либо другое время этим вечером.
Клейншмидт сделал шаг назад, рывком открыл дверь, выглянул в коридор.
Я сказал:
– Держитесь, Уайтвелл.
Мы услышали быстрые шаги в коридоре, и в дверях появилась незнакомая девушка.
– Проходите, прошу, – вежливо пригласил Клейншмидт. – Посмотрите на людей в этой комнате и скажите мне, не видели ли вы кого-нибудь из них вчера вечером?
Девушка, и это было видно, очень следила за собой – за лицом, фигурой, руками, со вкусом одевалась.
Но в ее манере держаться было что-то нарочитое, как если бы она наперед знала, что все равно дела оборачиваются против нее, а поэтому – уж лучше вести себя вызывающе. Ах, ее подняли ни свет ни заря, чтобы притащить на очную ставку! Так я вам покажу, всем своим видом покажу, что вообще не ложилась, что привыкла засыпать на рассвете… На ее лице было многовато косметики, а линия рта выглядела жесткой: человек научился быть начеку.
То, что она собиралась сказать, можно было угадать заранее. Она оценивающе скользнула взглядом вокруг и остановилась на Уайтвелле. Но прежде чем она успела что-то произнести, Берта Кул наклонилась вперед, едва не упав с кресла.
– Нет, так не пойдет, – заявила она Клейншмидту. – Я вам не позволю заниматься подтасовкой. Если собираетесь провести опознание, то вы должны рядом с интересующим вас человеком поставить другого, приблизительно того же возраста и телосложения…
– Кто здесь командует? – с наигранным негодованием сказал Клейншмидт.
– Может быть, и вы, но я вам повторяю, лейтенант, как вы должны по закону действовать, если хотите, чтобы результаты вошли в протокол.
– Я запишу ваш совет… Этот человек здесь присутствует?
Незнакомка указала пальцем на Уайтвелла. Клейншмидт с удовлетворением констатировал:
– Так… Подождите теперь за дверью.
– Погодите минуту, – вмешался Уайтвелл. – Я желал бы знать…
– Выйдите за дверь, прошу вас.
Девушка кивнула и вышла из номера: плечи развернуты, подбородок задран, подчеркнуто покачивающиеся бедра как бы говорили за нее: я знаю, что вы думаете про меня, но мне на это наплевать.
Дверь закрылась.
Уайтвелл начал было что-то говорить.
– Погодите минуту и вы… – прервал я его.
Он взглянул на меня, вопросительно изогнув брови: слишком хорошо воспитан, чтобы выразить удивление как-то иначе.
– Вы уже утверждали, что вас там не было. И к этому нечего ни добавить, – тут я сделал многозначительную паузу, – ни убавить!
– Адвокат? – обернулся ко мне Клейншмидт.
Я промолчал.
– Потому что если вы таковым не являетесь, – угрожающе сообщил Клейншмидт, – скажу вам: полиции не нравится, когда люди занимаются юридической практикой без разрешения, по крайней мере в нашем штате. А раз вы осмеливаетесь давать совет человеку, которого обвиняют…
– В чем? В совершении преступления? – спросил я.
Теперь лейтенант мне не ответил.
Внезапно Клейншмидт повернулся к Эндикотту:
– Вас зовут Пол С. Эндикотт?
Эндикотт кивнул.
– Вы связаны деловыми отношениями с Уайтвеллом?
– Я у него работаю.
– Кем?
– Я замещаю его, когда он бывает в отъезде.
– А когда он на месте, чем вы занимаетесь?
– Слежу, чтобы дела шли гладко.
– Что-то вроде заместителя по общим вопросам?
– Да, я полагаю, что так.
– Сколько лет вы вместе работаете?
– Десять лет.
– Вы были знакомы с молодой женщиной по имени Корла Бурк?
– Да, я встречал ее.
– Разговаривали с ней?
– Два-три слова.
– Где?
– Однажды вечером, когда она пришла в наш офис.
– Вы знали, что она и мистер Филипп Уайтвелл должны пожениться?
– Да.
– Когда вы сюда приехали?
– Вчера днем.
– Как добирались?
– Вместе с Филиппом. В его машине.
Эндикотт вел себя уверенно. Без враждебности и без робости. В его взгляде читалось безразличие к полиции, пожалуй, еще немного иронии, может быть, даже легкого презрения. Да, таким и должен быть настоящий бизнесмен. Он вникает в детали, но при этом видит путь целиком и смело принимает решения. Он не похож на человека, которого можно смутить или напугать. Он уже и в этом деле решил, как надо действовать, и, видимо, начал проводить в жизнь свой план.
