Агата Кристи - Приключение рождественского пудинга
— Простите? — встрепенулась Лили, которую этот неожиданный вывод застал врасплох.
— Согласитесь, мадемуазель, в подобных случаях всегда нужно принимать во внимание человеческую природу.
В вашем рассказе — замечательном, кстати говоря, рассказе без единого лишнего слова — фигурируют просто персонажи, а мне всегда важно определить, что тот или иной человек собой представляет. Вот я и подумал, что этот дворецкий.., как, вы сказали, его зовут?
— Его фамилия Парсонс.
— Так вот, Парсонс, как всякий преданный слуга, всячески постарается не допустить вмешательства полиции в семейные дела его господ и наверняка сообщит не все, особенно если его откровения могут подвести кого-то из членов семьи. Он будет твердить, что убийство совершил случайный грабитель, и будет упрямо, вопреки всему, за это цепляться. Да, преданность старых слуг — любопытнейший феномен.
Лучась улыбкой, Пуаро откинулся на спинку кресла.
— Между тем, — продолжал он, — каждый из домочадцев был допрошен полицией. В том числе и мистер Леверсон, который заявил, что вернулся поздно и прошел к себе, не заходя к дядюшке.
— Именно так он и сказал.
— И никто не усомнился в его словах, — задумчиво пробормотал Пуаро, — кроме, разумеется, Парсонса. Тут на сцене появился инспектор из Скотленд-Ярда, Миллер, так вы его, кажется, называли? Мне с ним приходилось встречаться; ему, что называется, палец в рот не клади. Так вот, Миллер сразу приметил то, что упустил из виду местный инспектор: Парсонс явно нервничает и что-то недоговаривает. Eh bien[28], он поднажал на Парсонса. К тому времени уже было доказано, что никто из посторонних в ту ночь в дом не проникал, что убийцу надо искать среди своих, и бедняга Парсонс, перепуганный, был даже рад, что ему пришлось выложить все, что знал. Он до последнего старался не допустить скандала, но всему есть предел. Одним словом, инспектор Миллер выслушал дворецкого, задал пару вопросов, после чего лично провел кое-какие расследования. И собрал улики, очень и очень весомые.
На шкафу в кабинете были обнаружены отпечатки окровавленных пальцев — и принадлежат эти отпечатки Чарлзу Леверсону. Горничная показала, что утром после убийства вынесла из комнаты мистера Леверсона тазик с водой, которая была розовой от крови. Он ей объяснил, что порезал палец, и порез у него действительно был, но уж очень маленький! Манжета на рубашке была замыта, но следы крови были обнаружены на рукаве пиджака. Он нуждался в деньгах, а по смерти сэра Рубена должен был унаследовать кругленькую сумму. Это очень серьезные улики, мадемуазель… И тем не менее вы пришли ко мне, — добавил он после некоторой паузы.
— Я ведь уже объяснила вам, мосье Пуаро, что меня послала леди Эстуэлл, — пожала плечиками Лили. — У нее сложилось свое особое мнение…
— А сами бы вы не пошли? — испытующе взглянул на нее Пуаро.
Девушка промолчала.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Я в затруднительном положении, мосье Пуаро. — Лили снова принялась разглаживать перчатки. — Мне бы не хотелось обмануть доверие леди Эстуэлл. В сущности, я всего лишь ее компаньонка, но она всегда обращалась со мной скорее как с дочерью или с племянницей. Она очень добра ко мне, и мне очень бы не хотелось.., ну, создать у вас превратное представление, из-за которого вы отказались бы от дела.
— Создать превратное представление у Эркюля Пуаро? — Он искренне развеселился. — Cela ne se fait pas.[29] Итак, насколько я могу судить, вы считаете, что это у леди Эстуэлл, так сказать, каприз, блажь? Признайтесь, так ведь?
— Если вы настаиваете…
— Настаиваю, мадемуазель.
— По-моему, это просто смешно.
— Даже так?
— Я очень уважаю леди Эстуэлл…
— Не сомневаюсь в этом, — ободряюще отозвался Пуаро. — Ни секунды не сомневаюсь.
— Она, право же, чудесная женщина, очень добрая, но.., как бы это сказать.., не слишком умная. Образования она не получила, она ведь была актрисой перед тем, как выйти замуж за сэра Рубена, у нее полно всяких предрассудков и предубеждений. Если ей что-то пришло в голову, она будет стоять на своем, и никакие доводы на нее не подействуют. Стоило инспектору не очень тактично высказаться, она сразу же заявила, что подозревать мистера Леверсона — бред, до которого никто, кроме тупоголовых полицейских, не додумался бы, Чарлз на такое просто не способен.
— Но при этом никаких аргументов?
— Ни единого.
— Вот как! Скажите на милость…
— Я говорила ей, что бессмысленно идти к вам без всяких фактов, с одной убежденностью в невиновности мистера Леверсона.
— Вы ей так и сказали? Очень интересно.
Наметанным глазом Пуаро окинул Лили Маргрейв, отметив строгий черный костюм, дорогую крепдешиновую блузку с изящными оборочками и модную черную фетровую шляпку. Он оценил ее элегантность, красивое лицо с чуть выступающим подбородком и синие глаза с длинными ресницами. В поведении Пуаро что-то неуловимо изменилось; похоже, сейчас его больше интересовала сама гостья, чем дело, которое привело ее к нему.
— Как мне представляется, мадемуазель, леди Эстуэлл дама неуравновешенная и истеричная?
— Вот именно, — с готовностью подхватила девушка. — Она, как я уже сказала, очень добрая женщина, но убедить ее в чем бы то ни было — просто немыслимо.
— Может быть, она тоже кого-то подозревает, — предположил Пуаро. — У таких эмоциональных натур иногда возникают странные, ничем не обоснованные подозрения.
— Как вы догадались? Она и вправду твердит, что убийца — секретарь мистера Рубена, она терпеть его не может. А между тем полиция выяснила, что бедный мистер Трефюзис никак не мог этого сделать.
— А доказательств у леди Эстуэлл опять-таки нет?
— Разумеется. Одна «интуиция», — в голосе Лили Маргрейв явственно прозвучало пренебрежение.
— Я вижу, мадемуазель, — улыбнулся Пуаро, — вы не верите в интуицию?
— По-моему, это чушь, — отчеканила Лили.
— Les femmes[30], — пробормотал Пуаро. — Они считают, что интуиция — оружие, которое им дал Господь. Вот только на одну верную догадку у них обычно приходится десять, которые ведут их по неверному пути.
— Я знаю, — отозвалась девушка, — но я же вам сказала, что такое леди Эстуэлл. С ней не поспоришь.
— И вы, мадемуазель, как девушка умная и рассудительная, предпочли не спорить и сделали то, о чем вас попросили: пришли ко мне и ввели меня au courant[31].
Что-то в его голосе заставило Лили пристальнее взглянуть ему в глаза.
— Конечно же мне известно, как вы заняты, — начала она извиняющимся тоном, — как дорога вам каждая минута…
