Дороти Сэйерс - Найти мертвеца
Глава 9
Свидетельские показания «утюга»
Воскресенье, 21 июня
Гарриэт Вэйн и лорд Питер Уимси сидели бок о бок на пляже, всматриваясь в сторону «Утюга Дьявола». Свежий соленый ветер сильно дул с моря, растрепав темные волосы Гарриэт. Погода была прекрасной, но солнечные лучи лишь изредка вонзались сверкающими вспышками в беспорядочно плывущие по небесному своду облака. Море бешеными белыми бурунами разбивалось о Клыки. Было почти три часа после полудня, и отлив достигал наименьшей высоты, едва приоткрывая Утюг, и волны Атлантики с ревом пробивали обширную брешь у его подножья. У ног парочки лежала тяжелая корзина с едой, еще нераспакованная. Уимси рисовал на влажном песке схемы.
— Что необходимо нам установить, — говорил он, — это время смерти. Полиции совершенно ясно, как Алексис прибыл сюда. Есть поезд из Уилверкомба, который останавливается на полустанке Дарли по четвергам в 10.15, чтобы взять людей до Хэтбургского рынка. Алексис ехал на этом поезде и вышел на этой остановке, наверное, так ему было удобно. Он бросался в глаза своей черной бородой и элегантной одеждой. Полагаю, мы можем считать этот эпизод доказанным. Кондуктор поезда вспомнил его, а также три или четыре попутчика. Более того, его квартирная хозяйка говорит, что он ушел из дома так, чтобы вовремя поспеть к поезду, и билетный кассир в Уилверкомбе помнит его. Но, дорогая Гарриэт, еще имеется обратный билет из Уилверкомба до полустанка.
— Обратный билет? — переспросила Гарриэт.
— Обратный билет. А это, как вы метко заметили, Шерлок, похоже, вдребезги разбивает теорию о самоубийстве. То же я сказал суперинтенданту, и что же он ответил? Самоубийства, совершаемые одинокими иностранцами, бывают такими противоречивыми, что их невозможно объяснить.
— Вероятно, они такие в реальной жизни, — заметила Гарриэт задумчиво. — В книге он не стал бы замышлять самоубийство, взяв в кассе обратный билет, но в действительности — люди отличаются друг от друга. Это могло быть ошибкой, или у него просто была такая привычка, или он совсем не помышлял о самоубийстве.
— Я считал, что самым предусмотрительным малым на земле был мой друг, старший инспектор Паркер, но вы превзошли его. Привычку вы можете отбросить. Я отказываюсь верить, что наш утонченный Алексис имел привычку путешествовать к полустанку для того, чтобы, пройдя пешком четыре с половиной мили, поплакать около печальных морских волн. Тем не менее обозначим-ка обратный билет как «нечто, что требует объяснения». Отлично. Итак, больше никто не сошел на полустанке, однако там вошло довольно много людей, так что мы не знаем, что потом случилось с Алексисом; но если мы допустим, что он шел со средней скоростью три мили в час, то он не мог добраться до Утюга позднее, чем в 11.45.
— Подождите минуточку. А как же прилив и отлив? Когда был отлив в четверг?
— В час пятнадцать. Я проверил все это. В 11.45 уровень воды у подножия Утюга должен был быть около пяти футов, но скала десяти футов высоты и постепенно повышается со стороны берега. Наш друг мог подойти к скале, не замочив ног и обосноваться на ней в 11.45 или вскоре после этого.
— Хорошо. Нам известно, что он пришел в сухих ботинках, это как раз подходит. Что дальше?
— Как что? Перерезал ли он себе горло сам или это сделал кто-нибудь еще, когда он умер? Ужасно жаль, что мы упустили труп. Даже если он сейчас внезапно появится, он не сможет рассказать нам, как обстояло дело. Он, разумеется, не был окоченевшим, когда вы его увидели, а вы говорите, что не можете сказать, был ли он холодным.
— Если бы, — сказала Гарриэт, — там на скале в то время находился кусок льда, вы бы смогли вскипятить в нем яйца.
— Скучно… Подождите минуту. Кровь. А как насчет этого? Вы не обратили внимания, были плотные сгустки или что-то вроде желе из белой сыворотки в нижней части раны, или еще что-нибудь?
Гарриэт покачала головой.
— Нет. Кровь была жидкой.
— Какой?
— Жидкой. Когда я положила на нее руку, она стала влажной.
— Не может быть! Наполовину сухой… Где была кровь? Наверное, она забрызгала все вокруг.
— Не совсем точно. Большая лужа была под трупом — как будто он наклонился вперед и перерезал горло над тазом. Она скопилась в чем-то вроде ложбинки на скале.
— О, понятно. Это все объясняет. Скорей всего, ложбинка была наполнена морской водой, оставшейся после прилива, и то, что выглядело, как кровь, было смесью крови с водой. Я начинаю думать…
— Но послушайте! Возле раны кровь была совершенно жидкой. Она капала с его шеи. А когда я подняла его голову и сдвинула тело, она закапала еще сильнее. Ужасно!
— Но, моя дорогая девочка…
— Да, и слушайте дальше! Когда я попыталась снять его перчатку из тонкой кожи, она была мягкой и влажной. А его рука лежала прямо под горлом.
— Милостивый Боже! Но…
— Это была левая рука. Правая свисала со скалы, и я не могла до нее дотянуться, чтобы не перелезть через него, а это я даже не могла себе представить. Иначе я попыталась бы это сделать. Видите ли, я была удивлена, для чего ему перчатки?
— Да, да, понимаю. Но мы знаем, что ничего скверного с его руками не было. Это сейчас не имеет значения. А вот кровь… Если кровь все еще была жидкой, вы осознали, что он умер только несколько минут назад?
— О! — Гарриэт в испуге замолчала. — Какая же я дура! Я должна была понять это. А я считала, что так хорошо делаю заключения! Не мог же он какое-то время до смерти медленно истекать кровью?
— С горлом, перерезанным до шейных позвонков? Дорогая девочка, возьмите себя в руки. Слушайте. Кровь сворачивается быстро, очень быстро, разумеется, на холодной поверхности. В обычных условиях на открытом воздухе она свернется почти мгновенно. Осмелюсь сказать, что на раскаленной поверхности, как у этой скалы, которую вы так живо описали, это могло происходить намного дольше. Но не дольше, чем несколько минут. Десять — крайний предел.
— Десять минут. О, Питер!
— Да?
— Тот шум, который разбудил меня. Я подумала, что это чайка, па кричит почти как человек. Но, возможно, это был…
— Очень может быть. Когда это произошло?
— В два часа. Я посмотрела на часы. Для того, чтобы добраться до скалы, мне понадобилось не больше десяти минут. Но — послушайте!
— Да?
— А как насчет вашей теории об убийстве? Это делает ее абсолютной. Если Алексис был убит в два часа, а я была там десятью минутами позже, то что же сталось с убийцей?
Уимси внезапно вскочил, как ужаленный.
— О, черт! — воскликнул он. — Гарриэт, дорогая, милая, восхитительная Гарриэт, скажу вам, что вы ошибались. Мы не можем ошибаться насчет убийства. Ставлю свою репутацию против инспектора Уимпелти, что это не самоубийство. Мне придется уехать из страны. Я никогда больше не буду докучать вам. Мне придется уехать и охотиться на тигров в жарких тропических джунглях, и умереть, бормоча предсмертные слова распухшими почерневшими губами. Скажите, что кровь свернулась. Или, что там были следы, на которые вы не обратили внимания. Или, что на расстоянии слышимости голоса находилась лодка. Скажите же что-нибудь.
