Рекс Стаут - Не позднее полуночи
– С какой целью?
– Чтобы найти способ выйти из положения так, чтобы этот конкурс не поднял на воздух всю их лавочку. Ведь конкурсанты обязательно узнают не только об убийстве Далманна, но также и об исчезновении бумажника, и начнут подозревать друг друга в использовании готовых ответов, и вот тут-то и начнется настоящий цирк. Но я вовсе не собираюсь влезать во все эти дела, это уж их проблемы – и ваши. Моя проблема здесь заключается в том, что если все произошло именно так, как я только что сказал, то конкурсанты вовсе не моя забота, потому что в таком случае его убили не ради бумажника. А вы можете указать мне причину, по которой все не могло происходить именно так?
– Нет, сэр.
– Сюда неплохо ложится и этот адвокатский трюк, насчет того, что все, что бы он вам ни сказал, носит доверительный характер. Что, разве не так?
– Пожалуй, – согласился Вульф. – Но даже если все это произошло именно таким образом, я, во всяком случае, в это не посвящен. И это уже не мое соображение, а факт. Мне сказали, что никто из сотрудников Далманна вчера ночью у него на квартире не был, и у меня нет никаких оснований подозревать, что они водят меня за нос. Если бы они это сделали, они были бы просто скопищем идиотов.
– Значит, вы утверждаете это как факт.
– Да, утверждаю.
– Что ж, хотелось бы вам верить, – уступил Кремер. – В любом случае такое вранье не в вашем стиле. – Внезапно осознав, что это не слишком-то любезно по отношению к хозяину дома, он несколько заволновался и тут же прибавил: – Ну, вы ведь понимаете, что я имею в виду.
Он сунул сигару в рот и принялся её жевать. Раз уж было не по зубам сжевать Вульфа, то на худой конец сойдет и сигара. Во всяком случае, я никогда не видел, чтобы он её зажигал.
– Да ладно, – примирительно проворчал Вульф, – знаю я, что вы имеете в виду.
Кремер тут же вынул сигару изо рта.
– Вы вот еще в начале нашего разговора спросили меня, считаю ли я, что тот, кто убил Далманна, взял и его бумажник, и я вам ответил «да», но мне, пожалуй, следовало сказать «возможно». Ведь имеет смысл посмотреть на все это и под другим углом зрения. Если бы у меня были хоть какие-то основания думать, что кто-то один или несколько сотрудников Далманна ходили вчера вечером к нему на квартиру, это бы коренным образом изменило для меня всю ситуацию, ведь это объясняло бы исчезновение бумажника, и я бы тогда мог перестать заниматься конкурсантами. Но должен сказать вам откровенно, таких оснований у меня нет. Ни один из них – ни Бафф, ни О'Гарро, ни Асса, ни Хири, ни этот адвокат Хансен, – ни один из этой шайки не в состоянии доказать, что он в какой-то момент прошлой ночью не ходил на Перри-стрит, но, с другой стороны, у меня нет никаких оснований с уверенностью утверждать, что они там были. Надеюсь, вы понимаете, что я вовсе не собираюсь шить им дело об убийстве – как я уже говорил, они могли найти Далманна уже убитым и просто взять бумажник. В этом случае это как раз и будет тот человек, который интересует вас, а у меня будут развязаны руки, чтобы заняться поисками убийцы.
– При полном взаимном удовлетворении… – сухо заметил Вульф.
– Да, именно так. Вы вот сказали, что если кто-то из них и ходил туда вчера ночью, то вам об этом ничего не известно, и я вам верю, но что если они это от вас скрыли? Могли они так сделать? Почему бы и нет?
– Нет, если они хотят, чтобы я честно заработал свой гонорар, – Вульф поднял голову и посмотрел на часы. – Уже полночь, мистер Кремер. В заключение могу только повторить, что полностью отвергаю вашу версию. И не только по некоторым соображениям конфиденциального характера – вы ведь сами заметили, что я в данном случае нахожусь в их лагере, – но также и по другим причинам. Уж если один из них действительно ходил туда вчера ночью и обнаружил тело Далманна, то зачем ему понадобилось делать такую глупость и брать этот бумажник, ведь он не мог не понимать, что пропажа рано или поздно обнаружится и в результате под угрозой окажется конкурс? Разумеется, этот листок ему был нужен, ведь если бы он его оставил, его бы непременно обнаружили полицейские, а возможно, и репортеры тоже… Но почему бы ему не ограничиться только этим листком и не оставить на месте бумажник?
– Видит Бог, – проговорил Кремер, – вы все-таки лжете.
– Я? Почему вы так решили?
– Потому что такой вопрос может задать только идиот, а вы, как мне известно, этим не страдаете. Он вошел, обнаружил труп и, естественно, занервничал. Людям, знаете ли, свойственно немного нервничать, когда они находят трупы. Больше всего на свете ему хотелось повернуться и удрать ко всем чертям, именно так обычно и делают, особенно если у них есть хоть малейшие основания оказаться под подозрением, но он заставляет себя вытащить из кармана у мертвеца бумажник. Возможно, он даже сперва намеревался взять только листок, а бумажник положить обратно в карман, может, он даже начал уже искать этот листок, но тут ему в голову пришла мысль об отпечатках пальцев. Он мог бы, конечно, обтереть его, прежде чем положить в карман, но отпечатки все равно могли остаться. Даже при этом условии он все-таки мог бы попробовать, если бы спокойно взвесил все последствия исчезновения бумажника, но в том-то и дело, что он вовсе не был спокоен, у него не было времени и ему надо было как можно скорее смываться. Вот он и смылся – вместе с бумажником. Прошу извинить что занял своими детскими рассуждениями ваше драгоценное время, но вы сами этого хотели.
Он встал, посмотрел на зажатую в пальцах сигару, выбросил её в мою мусорную корзину и проводил прощальным взглядом, скорбя об утраченных иллюзиях. Потом перевел взгляд на Вульфа.
– Если это все, чем вы можете мне помочь, то я, пожалуй, пойду, – произнес он и отвернулся.
– Как я понимаю, – бросил ему в спину Вульф, – вы отказываетесь верить утверждениям мистера Хансена и прочих, будто они сочли этот фокус Далманна с листком просто блефом?
– Сказки! Может, вы в это верите?! – прорычал, обернувшись уже в дверях, Кремер.
Когда, проводив его, я вернулся в кабинет, Вульф все так же сидел за столом, уставясь в пустоту и пощипывая пальцами мочку уха. Я поставил пустой стакан из-под молока на один из пивных подносов, отнес все это на кухню, вымыл и вытер стаканы, выкинул бутылки и убрал подносы. Фриц, если не было специальных указаний, уходил спать ровно в одиннадцать. Когда я вернулся в кабинет, массаж уха продолжался. Я заговорил.
– Если на завтрашнее утро для меня есть какие-нибудь поручения, я могу все допечатать прямо сейчас. У меня есть программа на завтра?
– Никакой.
– Вообще-то вы совершенно правы, – проговорил я как можно приветливей, – действительно, куда нам спешить? Ведь до двадцатого апреля еще целая неделя. Можно еще штук двадцать книг прочитать, если, конечно, не отвлекаться на пустяки…
