Агата Кристи - Ночная тьма
Я разозлился. Ужасно разозлился. Я и не подозревал, что у Элли могут быть от меня секреты.
— Наверное, не решилась признаться, но ей нечего скрывать от тебя, сынок.
— Пошли, — повторил я. — Пошли, посмотришь наш дом.
Не знаю, понравился ли ей дом или нет. По-моему, нет. Высоко подняв брови, она прошлась по комнатам и в конце концов очутилась в той, что примыкала к террасе. Там сидели Элли и Грета. Они только что вернулись из сада, и Грета еще не успела снять свою алую шерстяную накидку. Мать, окинув взглядом обеих, остановилась в дверях как вкопанная. Элли вскочила и кинулась к ней.
— Миссис Роджерс! — воскликнула она. И повернулась к Грете:
— Мама Майка приехала посмотреть наш дом. Как замечательно! А это — моя приятельница Грета Андерсен.
Она схватила руки матери в свои, а та, улыбнувшись ей, принялась сосредоточенно разглядывать Грету.
— Понятно, — сказала она, словно самой себе. — Понятно.
— Что вам понятно? — заинтересовалась Элли.
— Я все думала, — ответила мама, — все думала, что тут делается. — Она огляделась, — Да, дом у вас замечательный. Такие красивые шторы, и мебель, и картины!
— Хотите чаю? — спросила Элли.
— Вы-то, похоже, уже отчаевничали.
— Ну и что, чай можно пить сколько угодно, — сказала Элли. И обратилась к Грете:
— Не хочется звонить, звать слуг. Будь добра, Грета, сходи на кухню и завари свежего чая.
— С удовольствием, дорогая, — откликнулась Грета и выскользнула из комнаты, окинув мать быстрым, чуть испуганным взглядом.
Мать опустилась в кресло.
— А где ваши вещи? — забеспокоилась Элли. — Вы поживете у нас? Мы будем очень рады.
— Нет, девочка, я не останусь у вас. Через полчаса у меня поезд. Я хотела только взглянуть, как вы тут. — И быстро договорила, по-видимому, желая высказаться, пока Греты не было в комнате:
— Не беспокойся, милая. Я рассказала ему, как ты приходила ко мне.
— Извини меня, Майк, что я тебе об этом не сказала, — решительно произнесла Элли. — Я считала, что лучше умолчать.
— Она пришла ко мне только потому, что у нее доброе сердце, — защищала ее мать. — Очень хорошая девочка — твоя жена, Майк, и к тому же красивая. Да, очень красивая. — И еле слышно добавила:
— Извините меня.
— За что? — удивилась Элли.
— За то, что было у меня на уме, — ответила мать и с усилием добавила:
— Говорят, все матери такие. На сноху смотрят с недоверием. Но, увидев тебя, девочка, я поняла, что ему повезло. Трудно поверить, но, видать, на этот раз я ошиблась.
— Как тебе не стыдно! — шутливо вознегодовал я. — У меня всегда был отличный вкус.
— У тебя всегда был вкус к дорогим вещам — это верно, — поправила меня мать, поглядев на парчовые занавески.
— Признаться, и я их люблю, — улыбнулась Элли.
— Время от времени, — посоветовала ей мать, — заставляй его экономить. Ему это будет только на пользу.
— Не надо меня заставлять, — сказал я. — Хорошая жена должна считать, что все, что делает ее муж, — в высшей степени разумно. Правда, Элли?
Личико Элли сияло от счастья.
— Не кажется ли тебе, Майк, — засмеялась она, — что ты себя переоцениваешь?
Грета принесла чайник. Мы только-только отделались от ощущения неловкости, которое владело нами поначалу, но, как только появилась Грета, это чувство снова вернулось. Мать решительно пресекла все попытки Элли уговорить ее остаться у нас, и через некоторое время Элли перестала настаивать. Мы с ней проводили мать по тенистой аллее, что вела к воротам.
— Как это место называется? — вдруг спросила мать.
— Цыганское подворье, — ответила Элли.
— А, да! — словно вспомнила мать. — У вас тут что, живут цыгане?
— Откуда ты знаешь? — спросил я.
— Я встретила цыганку, когда шла к вам. Она почему-то странно на меня посмотрела.
— Она вообще-то невредная, — заметил я, — Только немного с приветом.
— Почему ты считаешь, что она с приветом? — Мать с легкой усмешкой посмотрела на меня. — Она что, затаила на вас обиду?
— Мы ничем ее не обидели, — сказала Элли. — Просто она почему-то считает, будто мы выгнали ее с ее земли или что-то в этом духе.
— Наверное, хочет на этом заработать, — решила мать. — Цыгане все такие. Шумят, твердят всем подряд, как их обидели. Но как только сунешь им монету, сразу умолкают.
— Вы не любите цыган, — сделала вывод Элли.
— Вороватые они больно. Работать на одном месте не хотят, вот и подбирают все, что плохо лежит.
— Мы… — начала Элли. — Мы стараемся о ней не думать.
Мать попрощалась, а потом спросила:
— А кто эта молодая женщина, что живет с вами? Элли объяснила, что Грета до нашей женитьбы три года провела у них в доме и что, если бы не Грета, жизнь у нее была бы ужасной.
— Грета нам очень помогает. Она замечательный человек. Я просто не представляю, что бы делала без нее, — добавила Элли.
— Она живет с вами или приехала погостить?
Элли не хотелось отвечать на этот вопрос.
— Она… В настоящее время она живет с нами, потому что у меня растяжение связок, и я вынуждена была пригласить кого-нибудь ухаживать за мной. Но сейчас я уже поправилась.
— Молодоженам лучше жить одним, — назидательно произнесла мать.
Мы стояли у ворот и смотрели, как она спускается вниз с холма.
— Сильный у нее характер, — задумчиво сказала Элли. Я был сердит на Элли, очень сердит за то, что она, не предупредив меня, поехала-таки к моей матери. Но когда она повернулась и посмотрела на меня, чуть приподняв одну бровь, с этой своей забавной полуробкой, полудовольной улыбкой маленькой девочки, я не мог не улыбнуться.
— Ну и обманщица же ты, — сказал я.
— Обстоятельства иногда вынуждают, — парировала Элли.
— Прямо как у Шекспира, в пьесе, в которой я однажды участвовал. Ее ставили у нас в школе. — И смущенно процитировал:
— «Отца ввела в обман, тебе солжет».[29]
— Кого ты играл? Отелло?
— Нет, — ответил я. — Отца Дездемоны. Поэтому я и помню эти слова.
— «Отца ввела в обман, тебе солжет», — в раздумье повторила Элли. — Я же, насколько мне помнится, ни разу не обманула своего отца. Может, если бы он прожил подольше, и обманула.
— Не думаю, что он отнесся бы к нашему браку более благосклонно, чем твоя мачеха, — сказал я.
— Я тоже, — отозвалась Элли. — Он, по-моему, очень чтил всякие условности. — Она опять улыбнулась по-детски забавной улыбкой. — И мне, наверное, пришлось бы, как Дездемоне, обмануть отца и бежать из дома.
— Почему тебе так хотелось повидаться с моей матерью, Элли? — полюбопытствовал я.
— Дело вовсе не в том, что мне хотелось повидаться с нею, — ответила Элли. — Просто мне было неловко, что я не знакома с ней. Ты не очень часто говорил о своей матери, но из того немногого, что я слышала, я поняла, что она всегда старалась делать для тебя все, что было в ее силах. Много работала, чтобы ты мог учиться, и помогала, чем могла. Вот я и подумала, что если я к ней не поеду, то она сделает вывод, что я кичусь своим богатством.
— Твоей вины тут не было бы, — сказал я. — Скорее уж моя.
— Да, — согласилась Элли и добавила:
— Я ведь понимаю, почему ты не хотел, чтобы я знакомилась с твоей матерью.
— Думаешь, у меня комплекс неполноценности из-за матери? Ничего подобного, уверяю тебя.
— Пожалуй, — задумалась Элли, — теперь я это понимаю. Просто ты не хотел, чтобы она при мне читала тебе нравоучения.
— Какие нравоучения? — недоумевал я.
— Теперь я вижу, — продолжала Элли, — что она из тех людей, которые хорошо знают, чем следует заниматься другим. Она, наверное, все время наставляла тебя, советовала, какую работу ты должен искать.
— Совершенно верно, — сказал я. — Главное, постоянную, чтобы сидеть на одном месте.
— Ну а сейчас все это уже не имеет никакого значения, — продолжала Элли. — Я не сомневаюсь, что она желала тебе только добра. Но к сожалению, плохо знала тебя, Майк. Ты не способен долго сидеть на одном месте.. И размеренная жизнь тоже не по тебе. Ты любишь ездить, смотреть на то, что делается на белом свете, и не только смотреть, но и что-то делать — жить полной жизнью.
— Я хочу жить с тобой в этом доме, — сказал я.
— Некоторое время, вполне возможно… И мне кажется… Мне кажется, ты всегда будешь стремиться вернуться сюда. И я тоже. Мы будем приезжать сюда каждый год и будем здесь более счастливыми, чем в любом другом месте. Но сидеть на одном месте ты не сможешь. Тебя потянет путешествовать, посмотреть, как живут другие, что-то сделать… Например, если у тебя появится желание разбить здесь сад, мы поедем смотреть сады в Италии, в Японии, в других странах…
— С тобой моя жизнь и так полна чудес, Элли, — сказал я. — Извини, что я рассердился на тебя.
— Сердись сколько угодно, — милостиво разрешила Элли. — Я тебя не боюсь. — И, чуть нахмурившись, добавила:
— Твоей матери Грета не понравилась.
