Эллери Квин - Игрок на другой стороне
— Да, — ответил тот.
— Проводите его, — велел инспектор полицейскому, — а потом возвращайтесь сюда.
Старик с мрачным видом стоял в освещенном дверном проеме, наблюдая за подъезжающими полицейскими машинами. Скоро появится пресса, черт бы ее побрал! А завтра вокруг Йорк-Сквера будут шататься зеваки, глазея на четыре замка. Почему люди испытывают какое-то стадное любопытство к улице и дому, где произошло преступление? Хотя инспектор был слугой общества, но временами он испытывал жгучее желание погрузить всех зевак на баржи, вывезти их на буксирах в море и там скормить акулам со всеми подобающими церемониями.
Кстати, об акулах. Конечно, пресса рассыпается в похвалах героическим стражам порядка, поймавшим маньяка-убийцу, но, когда речь идет о каком-нибудь промахе полиции, она поднимает рев, подобный грохоту Ниагарского водопада. Инспектор не то чтобы жаловался, а просто ощущал горечь из-за того, что для репортеров главное — поднять шум по любому поводу.
Увидев высокую фигуру, быстро шагающую через парк, Ричард Квин решил, что это один из них. Нужно сразу же выставить этого охотника за сенсациями и держать подальше отсюда и его, и всю его братию, пока это проклятое дело не начнет проясняться. Он уже набрал в легкие воздух, чтобы закричать, когда услышал голос подошедшего:
— Папа?
Старик с шумом выдохнул и уставился на сына, остановившегося у дома Эмили Йорк.
— Кажется, я был не прав, — проговорил Эллери.
— Только не начинай бить себя в грудь, — огрызнулся инспектор. — Входи.
Он направился в унылую прихожую Эмили, оставив дверь открытой для своего кающегося сына.
— Шесть семей и девять маньяков-убийц могли бы здесь жить и прятать восемьдесят семь детских печатных наборов так, что никто ни о чем не догадался бы, — пробормотал Эллери, войдя внутрь, ибо в коридоре, ведущем к кухне, все двери, кроме одной, были закрытыми, а все фрамуги — темными. — Бедная Эмили!
— Не только она, — заметил его отец. — Это убийство повредит многим людям куда сильнее, чем поезд метро — Эмили Йорк.
— Ты все еще думаешь о мисс Салливан?
— Пусть так, да, я все еще думаю о мисс Салливан, — проворчал инспектор. — И о сотнях бездельников, которые теперь лишились шанса начать новую жизнь.
Оба умолкли.
— Ты уверен, что это убийство? — спросил Эллери.
— Абсолютно уверен. Даже если меня будут тыкать носом в тот факт, что у нас нет ни малейших доказательств. — Инспектор пожал плечами. — Ну, по крайней мере, это освобождает Эмили Йорк от подозрений.
— Разве?
Старик уставился на него.
— Что ты имеешь в виду? Ты забываешь, что Эмили мертва!
— Тем не менее, она могла убить Роберта. А ее убийство могло быть ответом на первое.
— Ты это не всерьез?!
— Ты прав, — мрачно согласился Эллери. — Единственный факт, которым мы располагаем, это то, что доля Эмили теперь не пойдет на постройку деревни, а присоединится к общему состоянию Йорков и достанется пережившим ее кузенам. Что там у тебя, папа?
— Где? А, скрепки. — Старик открыл коробку. — Изготовлены в Западной Германии. Куплены Уолтом в магазине в Йорквилле. — Он покосился на ярлычок с ценой. — Он только что вернулся оттуда, ничего не зная о гибели Эмили Йорк. Когда я ему сообщил об этом, он не произнес ни слова и выглядел так, словно я ему сообщил, сколько сейчас времени.
— Папа, — спросил Эллери, — насколько туп Уолт?
— Насколько туп робот? Спроси что-нибудь полегче.
Они двинулись по холлу.
— Куда мы идем? — поинтересовался Эллери.
— В комнату Эмили. Когда-то в ней жила горничная. Это рядом с кухней.
Инспектор открыл дверь. Эллери вошел в комнату и огляделся.
У старого письменного стола стоял стул с жестким сиденьем и прямой спинкой, чем-то напоминающий его последнюю обладательницу. Наиболее крупным из предметов мебели был комод для белья — чудовищное изделие, украшенное безвкусной резьбой. Кровать заменяла фанерная плита на шести ножках с измятым пыльным матрацем толщиной не более трех дюймов. Кроме этого, в комнате был еще только один стул.
— О господи! — содрогнулся Эллери.
— Ну, она ведь здесь только спала, — проворчал инспектор, — и делала канцелярскую работу.
— Эмили спала здесь, а работала здесь и в Доме социальной службы. Где же она жила, в конце концов?
— Вот это она и называла жизнью.
— Чудовищное самоотречение ради мечты, которая так и не стала действительностью. — Эллери сердито сунул в рот сигарету и зажег ее. — А где сейчас Уолт, папа?
— Я послал Уолта в его комнату и отправил с ним полицейского, чтобы убедиться, что он туда пошел. Забудь об Уолте, Эллери. Он не мог совершить столь тщательно спланированного преступления.
Инспектор бросил пакет со скрепками на так называемую кровать.
Услышав шум, оба повернулись. В комнату вошел полицейский.
— Инспектор Квин, он настаивает…
— Сначала скажите, что со слугой, — перебил инспектор.
— С этим манекеном? Я отвел его к нему в комнату. Но по пути назад…
Его перебил появившийся в дверях Персивал Йорк, свирепо сверкающий глазами.
— Вот вы где, Квин! Я требую объяснений! Меня задержали на пороге собственного дома, и я ни от кого не мог ничего добиться, кроме того, что моя кузина Эмили убита! Ваша обязанность защитить меня! Мне может грозить опасность! Я могу оказаться следующим!
В прихожей ожидали двое в штатском.
Инспектор заговорил очень спокойно, и Эллери ощутил благоговейный страх, который ему с детства внушало это спокойствие.
— Вас действительно задержали, мистер Йорк?
После звуков этого голоса ничто не могло показаться смешным, иначе ответ Персивала Йорка прозвучал бы весьма забавно. Начавшись с возмущенного крика, он с каждым слогом становился все тише, сопровождая смену эмоций: от бешеного гнева к раздражению, недоумению, смущению и, наконец, испуганному молчанию.
— Ну, как еще вы можете это называть, когда я… меня… — Он проглотил слюну и умолк.
Старик окинул его взглядом.
— Где вы были в течение последнего часа, мистер Йорк?
— Не дома, — огрызнулся Персивал, но за его внешней агрессивностью ощущалась почти детская робость. Инспектор молча ожидал продолжения. — Я был не один.
— А с кем?
Персивал Йорк подмигнул с льстивой улыбкой.
— Ну-ну, старина, не хотите же вы втягивать в эту историю леди.
— Хорошо, мистер Йорк, — промолвил инспектор с тем же угрожающим спокойствием. — Тогда нам с вами придется отправиться на Сентр-стрит. Если для того, чтобы раскрыть это дело, нужно проверить алиби одиннадцати миллионов человек, я готов этим заняться. Но я начну с самого верха, а это значит, что я потрачу на вас десять недель или, если будет необходимо, десять лет, мистер Йорк.
