Жорж Сименон - Маленький человек из Архангельска
— Не знаю. Вы никогда не произносили угроз в ее адрес?
— Да нет же! Мне бы и в голову не пришло.
— Даже во время семейных сцен или в состоянии опьянения?
— У нас никогда не было семейных сцен, и вам должно быть известно, что я не пью ничего, кроме кофе.
Комиссар долго раскуривал трубку, потом, держа очки в руке, откинулся на спинку кресла.
— В таком случае чем вы объясните, что ваша жена вас боялась?
— Простите? — Ионе показалось, что он ослышался.
— Я говорю, что она вас боялась.
— Джина?
— Да, ваша жена.
Иона вскочил. Он едва выговаривал слова, беспорядочно срывавшиеся у него с губ.
— Но, господин комиссар, она никогда меня не боялась… Чего?.. Когда она возвращалась, я наоборот…
— Сядьте.
Иона стиснул руки. Что за бессмыслица! Неужели один из его ночных кошмаров стал явью?
— Боялась меня? — повторял он. — Меня?
Кто мог его бояться? Никто — даже бродячие собаки и коты с рынка. Он же самое безобидное существо на свете! Тем временем комиссар надел очки, заглянув в донесение и что-то отчеркнул ногтем.
— Ваша жена неоднократно заявляла, что вы когда-нибудь ее убьете.
— Когда? Кому? Это невозможно!
— В настоящее время я не могу сообщить вам, кому она делала эти признания, но уверяю вас, она их делала, и не одному человеку.
Иона сдался. Это уже слишком. Это перешло всякие границы. От него отвернулись соседи, и он, сжав зубы, Стерпел. Но чтобы Джина…
— Послушайте, господин комиссар… — В последнем приливе энергии он умоляюще протянул руки. — Если она меня боялась, то почему…
Зачем? К тому же у него не хватало слов. Он забыл, что хотел сказать. Это уже не важно. Боялась его!
— Успокойтесь. Говорю еще раз: я ни в чем вас не обвиняю. Идет расследование по факту исчезновения вашей жены, и мой долг ничего не упустить, выслушать всех свидетелей.
Иона машинально кивнул.
— Дело в том, что в то утро, когда исчезла ваша жена, вы по неизвестным причинам солгали.
Иона не протестовал, как было в разговоре с инспектором Баскеном.
— Боялась меня! — повторял он с болезненным упорством.
— К сожалению, это дало почву для определенных комментариев.
Иона все кивал.
— Я лишь хочу с вашей помощью прояснить ситуацию.
Лицо и фигура комиссара внезапно затуманились, и Иона почувствовал, что его пронизала слабость, какой он еще никогда не испытывал.
— У вас… Нельзя ли стакан воды? — успел он пробормотать.
Впервые в жизни Иона потерял сознание. В кабинете было очень душно. Комиссар бросился к двери, и Иона услышал, как льется из крана вода. Он потерял сознание лишь на несколько секунд; когда он открыл глаза, стакан стучал о его зубы, по подбородку текла вода. Полуоткрытыми глазами он беззлобно смотрел на человека, который только что причинил ему зло и сейчас нагнулся над ним.
— Вам лучше?
Он прикрыл веки, словно здороваясь с Вдовцом, на которого был похож комиссар. Может быть, комиссар порядочный человек и жалеет его?
— Выпейте еще глоток.
Иона отрицательно покачал головой. Он был сконфужен. Наступила реакция: ему вдруг захотелось плакать. Он сдержался и через несколько секунд прошептал:
— Извините.
— Отдохните и помолчите.
Комиссар открыл окно, и в кабинет ворвался уличный шум; комиссар вернулся на свое место, не зная, что делать и что сказать.
7. Продавец птиц
— Полагаю, господин Мильк, — сказал комиссар, — вы меня не так поняли. Повторяю: по неизвестной причине ваша жена исчезла, и от нас потребовали начать расследование. Мы обязаны собрать свидетельские показания и проверить некоторые слухи.
Иона был спокоен, слишком спокоен; его улыбка пропала, словно ее стерли резинкой. Он вежливо смотрел на собеседника, но мыслями был далеко: он слушал крик петуха, звонко и гордо зазвучавший вдруг среди городского шума. В первый момент он так удивился, что у него появилось ощущение нереальности, но потом вспомнил: напротив комиссариата сидел продавец птиц. Поднявшись со своего места. Иона мог видеть нагромождение клеток: внизу — породистые куры, петухи, утки, выше — попугайчики, канарейки и еще какие-то птицы: одни ярко-красные, другие — голубые; он не знал, как они называются. Справа от двери на жердочке сидел большой попугай; прохожие вечно удивлялись, что он не привязан.
На площади пронзительным голосом зазывала покупателей зеленщица, расхваливая свой «чудесный салат»; ее монотонные выкрики повторялись довольно регулярно, и в конце концов Иона стал внимательно к ним прислушиваться.
— Я был, возможно, несколько резок и прошу меня извинить…
Иона покачал головой: все, мол, в порядке… Джина боялась его. Остальное не в счет. Теперь он все понимает, и комиссару нечего кружить вокруг да около.
— Не стану скрывать: есть еще одно довольно неприятное показание. В среду, примерно в полночь, некая женщина стояла у окна в своей квартире на набережной канала примерно в четырехстах метрах от вашего дома.
Она ждала мужа, который, не важно по каким причинам, вовремя не вернулся домой. Так вот, она видела, как по направлению к шлюзу, держась в тени домов, шел невысокий человек примерно вашего сложения и нес на плече объемистый мешок.
— Она меня узнала? — Иона не возмутился, не рассердился.
— Я этого не сказал, но совпадение налицо.
— Вы считаете, господин комиссар, что я способен донести жену от Старого Рынка до канала?
Джина была немногим выше его, но тяжелее, а он силой не отличался.
Г-н Дево прикусил губу. После обморока Ионы он чувствовал себя несколько скованным и говорил с оглядкой, не догадываясь, что это уже ни к чему. Наступает ведь момент, когда острая боль приводит к потере чувствительности. Иона уже прошел эту точку и теперь, слушая, что ему говорят, сосредоточил внимание на уличном шуме. Он не похож на шум его квартала. Машин больше, прохожие спешат. Освещение тоже иное, хотя отсюда до Старого Рынка всего десять минут ходьбы. За спиной у комиссара стояли шкафы красного дерева, как и стол, закрытые зелеными шторками позади позолоченных решеток; наверху, в черной деревянной раме, висел портрет президента республики.
— Я предвидел ваше возражение, господин Мильк.
Однако, если вы читаете газеты, то должны знать, что ответ на этот вопрос, увы, довольно часто находится.
Иона не понял.
— Вы, безусловно, читали или слышали истории о расчлененных трупах, которые обнаруживают в реках и на пустырях. Повторяю еще раз — я вас не обвиняю.
Его не обвиняли в том, что он разрезал Джину на куски и бросил в канал?
— Теперь нам осталось, если только ваша жена не вернется или мы ее не отыщем, доказать вашу непричастность к делу и после этого тщательно рассмотреть все версии. — Комиссар опять водрузил очки на нос и взглянул в свои заметки. — Почему после исчезновения жены вы поспешили сдать белье в стирку — и ее и свое?
