Энтони Беркли - Суд и ошибка
— Увы, не имею чести быть знакомым с ней…
— О, она очень горда, высокомерна и так далее! Она скорее умрет с голоду, как подобает леди, чем решится на столь вульгарный поступок, как судебный процесс против отца, пусть даже бракоразводный. И разумеется, ему это известно. Конечно он слишком глуп, чтобы отдавать себе отчет в том, что он делает. Я уговаривала маму судиться с ним — хотя бы ради Фейс, но она отказалась наотрез.
— Ради Фейс? — озадаченно переспросил мистер Тодхантер.
Мисс Фарроуэй явно удивилась.
— Ну да, ради Фейс… О, я поняла: вы о ней не знаете. Фейс — моя младшая сестра, ей тринадцать. Еще пару месяцев назад мама рассказала мне, что наша милая кухарка однажды напилась и выложила Фейс всю историю. Она потрясла каждого из нас, но представьте, каково было пережить это впечатлительному тринадцатилетнему ребенку! На следующий день маме едва удалось отправить ее в школу, настолько ей было стыдно. Конечно Фейс заболела от переживаний. Мистер Тодхантер, это ужасно! И всему виной тщеславие и алчность этой отвратительной женщины! Проклятье!
Мистер Тодхантер был достаточно старомоден, поэтому проклятия и брань из уст юной девушки вызвали у него легкий шок, несмотря на то что были вполне объяснимы.
— Боже мой! Ну и ну! — укоризненно пробормотал он. — Да уж… О господи… Я понятия не имел, что все так плохо… И ваша карьера…
— Бог с ней, с карьерой! — нетерпеливо отмахнулась девушка. — Да, это обидно, но не настолько. Меня злит только то, что на сцене я могла бы зарабатывать в три раза больше, чем в магазине, и посылать маме в десять раз больше, чем могу послать сейчас.
— О, конечно… Боже мой, работать в магазине… насколько я понимаю, это очень утомительно, — сбивчиво заговорил мистер Тодхантер. — Стоять за прилавком…
— Нет-нет, за прилавком я не стою, — улыбнулась девушка. — Я одна из тех надменных юных леди в черном, которые с томным видом ждут посетительниц в крошечных магазинах одежды — мы называем их "лавками модисток". Вот так, она вскочила и ловко изобразила юную помощницу модистки, обслуживающую пухлую провинциальную матрону. Это было так забавно и правдоподобно, что мистеру Тодхантеру, который никогда в жизни не бывал у модисток, вдруг показалось, что он знает о них все.
— Боже мой! — воскликнул он. — Клянусь, вы талантливы, как Рут Дрейпер! Из уст мистера Тодхантера, который ходил смотреть мисс Дрейпер во время каждого ее приезда в Лондон, это была наивысшая похвала.
Засмеявшись, девушка села на место.
— О нет — с Рут Дрейпер никто не сравнится! Но все равно спасибо вам.
— Так или иначе, играть вы умеете, — заявил мистер Тодхантер.
— Да, — грустно согласилась Фелисити Фарроуэй. — Умею. И пользуюсь этим ради себя самой и мамы.
Мистер Тодхантер смутился.
— Кстати, вспомнил… Вы непременно должны позволить… давнему другу вашего отца… не имеющему чести знать ее, но считающему привилегией… м-да… — не зная, что еще добавить, мистер Тодхантер вынул чековую книжку и самопишущее перо и, краснея, выписал чек на пятьдесят фунтов.
Девушка ахнула, когда мистер Тодхантер вручил ей чек, невнятно попросив отправить его матери.
— О, ангел! Милый ягненочек! Умница! — вскочив, она обвила прелестными руками жилистую шею мистера Тодхантера и пылко поцеловала его.
— Право, не стоит… О боже! — польщенный мистер Тодхантер не сдержал довольную усмешку. Вскоре после этого он с сожалением отклонил настойчивые приглашения на ленч (будучи хозяином дома, он по опыту знал, как трудно принимать гостя, когда магазины уже закрыты) и ушел, довольный собой и взволнованный.
Глава 6
Следует признаться, что эти дни доставили мистеру Тодхантеру немало удовольствия. Он всерьез и совершенно бескорыстно беспокоился за семью Фарроуэя, мысли о несчастном ребенке, живущем в Йоркшире, угнетали его, но роль, которую он играл, ему определенно нравилась. Во-первых, благодаря ей он чувствовал себя важной персоной. А подобных чувств он не испытывал с давних времен, и нельзя сказать, чтобы он находил их неприятными. Все эти люди — Виола Палмер, очаровательная Фелисити Фарроуэй, даже угрюмый мистер Бадд, — все они смотрели на мистера Тодхантера так, словно он и вправду мог что-то сделать. В глубине души мистер Тодхантер понимал, что сам создал такое впечатление. От этого ему было немного неудобно, но угрызения совести не портили удовольствия. Ибо если бы он и вправду решился на серьезный поступок, то, несомненно, осложнил бы положение, а не исправил его. Поэтому особенно приятно было делать вид, будто спасаешь положение, даже снискать славу, но не причинить ни малейшего вреда.
Подобные размышления внушали мистеру Тодхантеру ощущение избранности и превосходства, и вместе с тем — убежденность, что он мог бы совершить весьма полезный поступок, если бы пожелал. Но разумеется, ничего такого он не желал. Все уже решено давным-давно. Гораздо предпочтительнее держаться подальше от всех этих нелепых неурядиц. Философская отстраненность в сочетании с сочувственным интересом — вот правильная позиция, которой ему следует придерживаться. Как профессор энтомологии изучает муравейник, не имея ни малейшего желания становиться муравьем и суматошно носиться с громадными яйцами без какой-либо определенной цели, так и мистер Тодхантер явился во вторник на квартиру Норвуд-Фарроуэя. Нельзя сказать, что он с нетерпением ждал этого события, ибо мисс Джин Норвуд была из тех людей, в присутствии которых его терзала мучительная неловкость, однако он предвкушал, как с сардонической внутренней усмешкой будет наблюдать за ее попытками поработить его, д в том, что его попытаются поработить, мистер Тодхантер был убежден. Метод, очевидно, будет тем же самым, который уже опробовали на Фарроуэе. Мистер Тодхантер не знал, станет он притворяться порабощенным или нет, но понимал, что такая роль для него слишком трудна все зависело от степени неловкости. Однако в целом он собирался обмануть даму и продолжать разыгрывать богача. По крайней мере, этого Джин Норвуд заслуживала.
Именно поэтому он явился к ленчу, со злорадством облачившись в свой наихудший (и это еще мягко сказано), самый бесформенный ветхий костюм, при виде которого мисс Норвуд сморщила прелестный носик, в такой ветхой и неряшливой шляпе, что при виде ее заподозрил бы неладное даже самый рассеянный профессор, и с тем же яичным пятном (до сих пор не выведенным) на жилете. Мистер Тодхантер оставался верен образу эксцентричного богача; довольно посмеиваясь, он нажал кнопку звонка и приготовился с блеском сыграть свою роль.
