Джон Макдональд - Вне закона
— Подожди! — крикнул Кирби, закрываясь руками.
— Чего? Ты думаешь, я кто? Где Берни?
— Не знаю я, где твой Берни!
— Это должен был быть он, а не ты, черт тебя побери!
— Я здесь ни при чем. Я не собирался никого обманывать.
— Всякому, кто откалывает такие трюки, следует понимать, что он рано или поздно дождется: кто-нибудь схватит нож и…
Кирби сел на кровати и сердито посмотрел на девушку.
— Какого дьявола ты ко мне привязалась? — неожиданно взревел он. — Я крепко спал. Я не знал, кто ты такая и теперь не имею ни малейшего понятия! Я так крепко спал, что даже не понял, кто на меня вдруг навалился!
Уголки ее рта задрожали.
— Ты мог бы догадаться, что я — не грабитель.
— Это приходило мне в голову!
— Не смей издеваться надо мной, подлый ублюдок! Ты проснулся довольно быстро и мог бы сообразить, что раз находишься в кровати Берни, возможно, вышла ошибка. Но ты слова не вымолвил!
Кирби опять разозлился.
— Когда? Да и что я в таком положении мог сказать? Боже мой, это все равно, что требовать от человека, который вываливается из окна, чтобы он, падая, завязал шнурки и часы еще завел в придачу.
Ее губы снова задрожали.
— Ну и дела, а?!
Совершенно неожиданно глаза у ней наполнились слезами, и закрыв руками лицо, она навзрыд зарыдала. Кирби жадно ее рассматривал. Лежа на боку и свернувшись в клубочек, она рыдала, как малый ребенок. Вся злость Кирби мгновенно улетучилась.
— Ну и что теперь? — спросил он с отчаяньем.
— П-п-подлый у-у-ублюдок!
— Зачем ты плачешь? Перестань…
— Что ты со мной с-сделал… За всю мою ж-жизнь у меня никогда не было этого с людьми, которых я даже, не зна-а-ла! Превратил меня в потаску-у-уху, в самую последнюю тварь! О-о!
— Перестань, пожалуйста… уж не знаю, как тебя зовут.
— Он даже не знает, как меня зовут! — взвыла девушка. — Бонни Ли Бомонт меня зовут, черт тебя возьми!
— А меня… — он засмеялся, — меня… э-э… Кирк Винтер.
Он подсел к ней, мягко отнял ее правую руку от лица и пожал.
— Видишь, теперь мы знакомы. Во имя господа, перестань наконец реветь!
— Но я… я не знала тебя тогда!
— Если бы ты знала, что я не Берни, ничего бы не было, верно?
Бонни Ли внезапно перестала плакать и уставилась на него с подозрением.
— На что это ты намекаешь?
— Ты считала, что я — Берни. Правильно? Значит, тебе не в чем себя винить.
Она немного помолчала, размышляя над его словами. Потом встала с кровати, всхлипнула еще разок и наконец согласно кивнула.
— Это убедительно — то, что ты говоришь. Но клятву, которую я дала себе, когда мне исполнилось четырнадцать, я все равно нарушила. Я поклялась тогда, что никогда не лягу в постель с человеком, которого не люблю. И вот, пожалуйста! Пусть это произошло случайно… Мне неловко, когда ты смотришь на меня — а этого я никогда не испытывала с мужчинами, которых любила. Впрочем, одевшись, я буду чувствовать себя еще хуже… Не знаю, что мне, черт подери, и делать, мистер. Как ты сказал, тебя зовут?
— Кирк Винтер.
— Приятель Берни.
— Приятель приятеля.
— Ты тоже работаешь на телевидении?
— Нет.
— Женат?
— Нет.
Она склонила голову набок.
— А ты совсем не урод, приятель.
— Спасибо за комплимент.
Она нахмурила свой чистый юный лоб.
— Что меня больше всего беспокоит, так это то, что все действительно здорово получилось, Кирк. Я всегда считала, что обязательно должна быть любовь. А если мне хорошо без любви, то чем же тогда я отличаюсь от животного?
— Но к Берни ты ведь была небезразлична, верно? Так что все нормально.
Она усмехнулась.
— Как хорошо ты все объясняешь. Я и впредь буду обращаться к тебе со своими проблемами. Ты не против?
— Конечно нет. В любое время.
— Меня всегда сильно интересовало, как будет выглядеть Берни без усов. Черт подери, подумала я, теперь-то я узнаю!
— Сколько тебе лет, Бонни Ли?
— Почти двадцать.
— Боже мой! Ты живешь с родителями?
— Какие родители! Ты что, псих, что ли? Я их знаешь когда в последний раз видела? В четырнадцать лет. Они арендуют клочок земли в Южной Каролине. Воображали, что я стану гнить там по гроб жизни! Я от них сбежала, чтобы участвовать в конкурсе красоты. Туда допускали только с шестнадцати лет, но можешь не сомневаться, мне давали и больше шестнадцати. Хотя я и не заняла первого места, но приз все-таки получила, а один из судей конкурса взял меня с собой в Новый Орлеан. С тех пор домой я не возвращалась. Не такая дура! Но из этого замужества тоже ничего хорошего не вышло. Он играл на кларнете и напивался, как свинья. Потом я пела в разных забегаловках, а сейчас работаю в «Рио», на севере Майами, немножко пою, танцую — что-то вроде стриптиза, но не до конца, конечно. В общем, делаю карьеру. Одного замужества мне хватило по горло, а Берни со мной хорошо обращается. Я с ним уже год. Все было так замечательно! Работа есть, в рабочей карточке стоит, что мне двадцати два, есть маленький автомобильчик, друзья… но господи, я никак не думала, что со мной может приключиться такое! Я тебе правду говорю: я дьявольски расстроилась, Кирк.
Она ловко спрыгнула с кровати и, выйдя из круга света, оказалась в тени, так что отчетливей забелели ее светлые волосы да две полоски на бедрах и груди.
— Родители! — фыркнув, повторила Бонни Ли. — Да если бы я осталась потеть там с мотыгой под солнцем, за мной бы сейчас уже бегала целая свора голых детишек! У нас там это просто: чтобы первый ребенок не появился у тебя еще до того, как тебе исполнилось пятнадцать, ты должна быть похожей на жабу.
— Да, на жабу ты совсем не похожа!
— А у того судьи с конкурса красоты, кстати, и законная жена была. Ей понадобилось семь недель, чтобы разнюхать, куда мы сбежали. Нагрянула, как тайфун, и перебила все тарелки в квартире. А я тем временем улизнула через черный ход, заодно прихватив с собой деньги, которые у него оставались. И до сегодняшней ночи, Кирк, это было единственное в моей жизни, о чем я стыдилась вспоминать.
Бонни Ли неторопливо собрала свою разбросанную по полу одежду и аккуратно повесила ее на спинку стула. Вернувшись с белой сумочкой в руках, присела на самый край огромной кровати — так, чтобы оставаться на границе света и тени.
— Свет слишком яркий! — сказала она и со значением посмотрела на Кирби. Вновь поднялась, щелкнула выключателем торшера в дальнем углу комнаты, погасила ослепительную призму верхнего света и снова присела на кровать, повернувшись к Кирби боком. Ее силуэт стал резким и отчетливым. Вытащив из сумочки небольшую щетку, она старательно расчесала шапку своих светлых волос. Затем зажгла две сигареты и, потянувшись, отдала одну из них Кирби.
