Джон Карр - Огонь, гори!
Слова эти, прозвучавшие в кофейне, при тусклом газовом свете, заставили Чевиота вздрогнуть. Что творилось в голове и душе мисс Ренфру, за ее накрашенным лицом и презрительной улыбкой?
— Фредди! Прошу, расскажи, что тебе о ней известно. Особенно о ее таинственном любовнике.
Фредди замялся.
— А если я расскажу, — внезапно выпалил он с юношеской бравадой и пьяной хитростью, — ты прекратишь валять дурака и выйдешь из полиции? А?
— Обещать не могу. Однако твой рассказ может повлиять на мое поведение в будущем.
Фредди осторожно оглянулся, затем сделал Чевиоту знак обеими руками и прошептал:
— Слушай!
Глава 9
Невиновность Флоры Дрейтон
Полковник Чарльз Роуэн стоял у стола в своем кабинете; рядом с ним был мистер Мейн. Алан Хенли сидел за конторкой в углу. Полковник испытывал счастье и гордость. Однако на его длинном, невыразительном лице эти чувства почти не отражались.
— Мистер Чевиот, — начал он, — имею честь познакомить вас с мистером Робертом Пил ем!
Пятый человек в кабинете, который смотрел в окно, как облетает листва с единственного дерева и кустов в Грейт-Скотленд-Ярде, заложив руки за спину и выпятив верхнюю губу, развернулся на каблуках.
Мистер Пиль оказался высоким и крупным человеком с лохматой головой и властной внешностью. На нем был длиннополый коричневый сюртук с высоким черным бархатным воротником и аксельбантами. В сорок один год лицо его было красное, но глаза большие и умные. Судя по тому, что Чевиот про него читал, он воображал Пиля человеком холодным и напыщенным; разумеется, речи мистера Пиля в парламенте пестрели высокопарными фразами и многочисленными латинскими изречениями. Но сейчас он держался совершенно по-иному.
— Мистер Чевиот! — Мистер Пиль широко улыбнулся, пожимая ему руку. — Вы сразили меня наповал. Вы приняты.
— Простите, сэр?
— Вы приняты, старина! Получаете пост. Отныне вы суперинтендент полиции!
— На мистера Пиля, — вмешался полковник Роуэн, перебиравший многочисленные бумаги на столе, — произвел большое впечатление ваш рапорт.
— Лучший рапорт из всех, какие я читал, — отрывисто произнес мистер Пиль. — Вас послали расследовать кражу… как его? Птичьего корма. Вы же доказываете (и очень ловко!), что украли драгоценности. Вы безошибочно идете к тому месту, где прятали драгоценности. Вы догадываетесь, кто их украл, и практически вынуждаете Марию Корк подтвердить вашу правоту. Рапорт составлен аккуратно, четко, с привлечением, я бы сказал, математических доказательств… Вы математик, мистер Чевиот?
— Нет, сэр. Математика всегда давалась мне труднее других дисциплин.
Брови мистера Пиля взлетели вверх и тут же опустились.
— Хм. Жаль! Вы меня удивляете. Я сам математик. Скажу вам больше: я ланкаширец, и, как все ланкаширцы, я человек действия. Если тот или иной метод не годится, используй противоположный и оставайся в деле; вот что такое практическая политика. Не важно, как вас называют, главное — вы правы. Вас все равно будут ругать, как ругают меня.
Мистер Пиль энергично зашагал по комнате. Всем показалось, что в затхлый кабинет ворвался порыв ветра. Хотя кабинет полковника Роуэна и мистера Мейна никоим образом нельзя было назвать маленьким, в присутствии такой важной персоны он показался просто крошечным.
Красное лицо, обрамленное лохматыми волосами, повернулось к Чевиоту.
— Так вот, сэр, что касается вас. Вы суперинтендент отдела расследований. Все равно! Мы не можем допустить, чтобы вы рисковали вашими замечательными мозгами, участвуя в уличных драках.
— Но, сэр…
— Я еще не закончил, мистер Чевиот.
Было три часа пополудни; дул сильный октябрьский ветер. Размытое солнце, бросая отблески на последние листья, проникало сквозь красные шторы и высвечивало красный турецкий ковер, засыпанный пеплом.
С прошлой ночи здесь ничего не изменилось. Даже пистолет с серебряной рукояткой по-прежнему стоял на примитивном предохранителе. Он лежал под незажженной красной лампой; очевидно, его не трогали.
Чевиоту, успевшему принять ванну, побриться и переодеться в свежую одежду, его положение казалось уже не таким странным. Его уже не удивляло, что он снимает роскошные меблированные комнаты в «Олбани», а молодой туповатый слуга наливает ему ванну и помогает одеться.
Если бы Чевиот задумался, все эти обстоятельства привели бы его в ужас. Однако он не думал; министр внутренних дел словно гипнотизировал его взглядом.
— Я еще не закончил, мистер Чевиот!
— Извините, сэр!
— Хорошо, хорошо! — Мистер Пиль махнул рукой. — Отныне большая часть ваших обязанностей переходит к старшему инспектору. Вы не будете носить форму, даже с золотой шнуровкой по воротнику, чтобы обозначить ваш ранг. Вы должны оставаться в пестрой одежде, в какой вы сейчас.
«Почему же я сам не догадался? — подумал Чевиот. — Пестрая одежда обозначает просто „гражданское“; мне бы догадаться после слов того кучера».
— Пока у нас нет собственно уголовной полиции, — продолжал мистер Пиль. — Более одного человека в штатском может возбудить подозрения, и люди начнут кричать: «Шпион!» Но у нас есть он. — Пиль кивнул в сторону Чевиота. — Он замещает всю уголовную полицию в одном лице. Вы математик, полковник Роуэн?
— Мистер Пиль, — вежливо отвечал полковник, — у меня лишь начальные…
— А вы математик, мистер Мейн?
Молодой адвокат округлил глаза, что лишь еще более подчеркнуло его круглые щеки и выдающиеся бакенбарды, и собрался уже разразиться длинной речью, но потом криво улыбнулся и просто покачал головой.
Мистер Пиль хмыкнул:
— Ну хорошо. Вам математика действительно ни к чему. Просто ведите счет вознаграждениям, выплачиваемым проклятым сыщикам с Боу-стрит. За задержание взломщика сорок фунтов. За поимку грабителя с большой дороги сорок фунтов. За поимку убийцы сорок фунтов. — Он снова кивнул в сторону Чевиота. — Теперь вы понимаете, сколько денег мы сэкономим с ним?
— О, не сомневаюсь, — без улыбки заметил полковник Роуэн.
— Итак? — спросил мистер Пиль, разворачиваясь к Чевиоту.
— Простите, сэр, что?
— Мне пора в парламент. Я не могу здесь оставаться. Но я не уйду, не узнав самого главного.
Мистер Пиль вернулся к столу и стукнул внушительным кулаком по листкам с рапортом Чевиота.
— Кто убил племянницу Марии Корк, Маргарет Ренфру? И каким образом мерзавец сделал свое черное дело?
На Чевиота устремились четыре пары глаз. В них сквозило любопытство, любопытство почти детское. Даже у мистера Пиля! Министр внутренних дел поджал губы. Ричард Мейн буквально поедал Чевиота взглядом. Алан Хенли в углу, за своей конторкой, встал и оперся на палку черного дерева. Хотя полковник Роуэн лучше других скрывал свои чувства, он все же нервно хлопал и хлопал белыми перчатками по белым панталонам.
