Найо Марш - Убийство в частной лечебнице
Она выпалила все это поразительно быстро и гладко, словно заучила всю эту нелепицу наизусть. Аллейн мысленно представил себе очень ясно и живо, как она повергает в немыслимое смущение дачных гостей своих приятельниц за чайным столом. Ничего удивительного, что прочие сиделки всегда ее сторонились.
— А знаете, сиделка, — сказал он, — пока Заря еще не взошла, я бы на вашем месте немного утихомирился. Если только вы не охотитесь всерьез за мученическим венцом, то разговариваете вы, как поразительно глупая женщина. У вас была точно такая же возможность, как и у всякого другого, накачать покойного гиосцином. А теперь вы вопите о своем мотиве прямо мне в капиталистическую морду. Я вам не угрожаю. Нет-нет, подождите и пока ничего не говорите. Когда вы отложите в сторону мантию мистера Какарова, может, решите, что лучше дать показания. А до тех пор, сиделка Бэнкс, уж извините за такое предложение, утихомирьтесь маленько. Скажите, пожалуйста, сиделке Харден, что я готов с ней поговорить.
Он открыл ей дверь. Бэнкс секунду постояла, глядя поверх его головы. Потом подошла к двери, остановилась и посмотрела прямо ему в лицо.
— Я вам вот что скажу, — сказала она. — Ни Филлипс, ни Харден этого не сделали. Филлипс — добросовестный хирург, а Харден — добросовестная сиделка. Они по рукам и ногам связаны профессиональной этикой. Оба.
С этим решительным утверждением она покинула Аллейна. Аллейн скривил рот и открыл свою записную книжку. Невероятно мелким и прямым почерком он записал: «Томс — разговор насчет гиосцина». Поколебавшись, он добавил: «Ф. и X. — связаны по рукам и ногам своей профессиональной этикой, говорит Б.».
Он старательно записал все это, захлопнул свою маленькую книжечку, поднял глаза и, удивленный, отпрянул. Джейн Харден вошла так тихо, что он ее не слышал. Она стояла, сплетя пальцы, и глядела в лицо инспектору. Во время предварительного расследования ему показалось, что она очень хороша собой. Сейчас, когда лицо Джейн оттеняла белая косынка, не так бросалась в глаза ее крайняя бледность. Она была прекрасна той красотой, которая присуща тонким лицам. Контуры лба и скул, маленькие впадинки у висков и тонкая линия глазниц напоминали рисунки Гольбейна. Глаза у нее были темно-серые, нос — абсолютно прямой, а рот очень маленький, с опущенными уголками, одновременно чувственный и упрямый.
— Простите, пожалуйста, — сказал Аллейн. — Я не слышал, как вы вошли. Садитесь, прошу вас.
Он предложил ей ближайшее из отвратительных кресел, развернув его к окну. Уже смеркалось, по углам и под потолком сгущалась холодная темнота. Джейн Харден села и сжала шишечки подлокотников изящными длинными пальцами, которые не сделала красными даже работа сиделки.
— Как я понимаю, вы знаете, почему я здесь? — спросил Аллейн.
— Что оказалось… вскрытие закончено? — Она говорила довольно спокойно, но словно слегка задыхалась.
— Да. Он был убит. Гиосцин.
Она напряглась и стала совершенно неподвижной.
— Поэтому объявлено расследование, — сказал спокойно Аллейн.
— Гиосцин… — прошептала она. — Гиосцин. Сколько?
— По меньшей мере четверть грана. Сэр Джон влил ему одну сотую, как он мне сказал. Так что кто-то еще дал пациенту чуть больше одной пятой грана — шесть двадцать пятых, если быть точным. Конечно, могло быть и больше. Не знаю, можно ли полагаться на вскрытие с точки зрения точности дозы.
— Я тоже не знаю, — сказала Джейн.
— Я должен задать вам несколько вопросов.
— Да?
— Боюсь, что для вас это очень тяжело. Вы лично знали сэра Дерека, верно?
— Да.
— Мне очень жаль, что я вынужден вас беспокоить. Давайте как можно скорее с этим покончим. Касательно инъекции сыворотки. К концу операции сэр Джон и мистер Томс попросили принести шприц с сывороткой. Сестра Мэриголд сказала, чтобы это сделали вы. Вы подошли к боковому столику, где нашли нужный шприц. Он действительно был полностью приготовлен?
— Да.
— На предварительном следствии выяснилось, что вы немного замешкались. Почему?
— Шприцев было два. Мне было нехорошо, и какой-то миг я не могла сообразить, который шприц мне нужен. Потом Бэнкс сказала: «Большой шприц», и я принесла его.
— Вы замешкались не потому, что вам показалось, что с большим шприцем что-то не так?
— О нет! Ну что вы! С чего бы мне так подумать?
— Шприц приготовила сиделка Бэнкс?
— Да, — кивнула Джейн.
Аллейн с минуту помолчал. Потом встал и подошел к окну. С того места, где она сидела, его профиль казался черным, словно размытый силуэт. Инспектор смотрел из окна на чернеющие крыши. Внезапно он передернул плечами, словно от отвращения. Потом засунул руки в карманы брюк и резко обернулся. Он казался тенью, неестественно крупной на фоне желтоватого оконного стекла.
— Насколько хорошо вы знали сэра Дерека? — вдруг спросил он. Голос его прозвучал неожиданно резко в этой комнате, полной мягких и пышных тканей.
— Очень хорошо, — ответила она, помолчав.
— У вас были близкие отношения?
— Не понимаю, что вы имеете в виду.
— Вы часто встречались… как друзья, скажем так?
Джейн уставилась на его потемневшее лицо. Ее собственное, слабо освещенное светом, падавшим из окна, казалось осунувшимся и скрытным.
— Иногда.
— А в последнее время?
— Нет. Не понимаю, какое отношение к делу имеет мое знакомство с сэром Дереком.
— Почему вы упали в обморок?
— Я была… мне было нехорошо. Я очень измучена.
— Это имело какое-то отношение к личности пациента? Не потому ли вы лишились чувств, что сэр Дерек был так серьезно болен?
— Естественно, это меня опечалило.
— Вы когда-нибудь писали ему?
Девушка сжалась в кресле, словно он ее ударил.
— Вы можете не отвечать на мои вопросы, если не хотите, — объявил он. — Но тогда, разумеется, мне придется отправиться за ответом к другим людям.
— Я не причинила ему никакого вреда, — сказала она громко.
— Нет. Но вы когда-нибудь писали ему? Я, если помните, задал вам именно этот вопрос.
Джейн долго не отвечала. Наконец прошептала:
— О да.
— Как часто?
— Не знаю…
— Недавно?
— Сравнительно недавно.
— Письма с угрозами?
Она покачала головой, словно сгустившаяся темнота ей чем-то угрожала.
— Нет, — ответила Джейн.
Теперь он увидел, что она смотрит на него с ужасом. Он привык к таким взглядам, но, будучи человеком чувствительным, не мог с ними примириться.
— Мне кажется, будет лучше, — медленно произнес он, — если вы расскажете мне все. Ведь не нужно же мне вам объяснять, что вы входите в число людей, которых я обязан рассматривать как подозреваемых? Ваше присутствие в операционной автоматически включает вас в их число. Естественно, мне нужны объяснения.
