Жорж Сименон - Сомнения Мегрэ
На стоящем в мастерской-гостиной диване, который на ночь превращался в кровать, где спал Ксавье Мартон, простыни были смяты, подушка лежала боком на полу, покрытом бежевым ковром, а на полпути между кроватью и винтовой лестницей, ведущей на второй этаж, ничком, уткнувшись лицом в пол, лежал любитель игрушечных железных дорог.
Полоски пижамы еще сильнее подчеркивали скрюченность тела. Казалось, он рухнул в тот момент, когда полз на четвереньках, и потом корчился в судорогах, пальцы вцепились в ковер, словно в последнем усилии он пытался дотянуться до револьвера, валявшегося сантиметрах в двадцати от его пальцев.
Мегрэ не спросил, мертв ли Мартон. Это было очевидно. На него молча смотрели три человека, ибо две женщины тоже были здесь, почти такие же неподвижные, как труп, в халатах, наброшенных поверх ночных рубашек, и в тапочках на босу ногу. Волосы Дженни, более темные, чем у сестры, падали на лоб, закрывая ей один глаз.
Машинально, даже не думая о том, что говорит, Мегрэ прошептал, обращаясь к Лапуэнту:
— Ты ни к чему не притрагивался?
Лапуэнт покачал головой. Под глазами у него залегли синяки, на щеках за ночь выступила щетина, как у мертвеца и как у самого Мегрэ.
— Извести районный комиссариат. Позвони в отдел экспертизы, пусть высылают фотографов и экспертов.
И доктору Полю тоже позвони…
— А в прокуратуру?
— Позже. Успеется.
В той части Дворца правосудия жизнь начиналась куда позже, чем на набережной Орфевр, и Мегрэ не хотелось, чтобы эти господа явились так рано путаться у него под ногами.
Он внимательно всматривался в обеих женщин. Ни одна, ни другая, похоже, даже не думали садиться. Прислонившись спиной к стене возле стола, на котором стоял игрушечный поезд, свояченица Мартона комкала в руке платок, которым время от времени промокала красные глаза, и шмыгала носом, будто у нее был насморк. Ее большие темные глаза, добрые и какие-то испуганные, напоминали глаза некоторых лесных животных, ланей например, и от нее исходил сильный постельный жар.
Более холодная или более собранная, Жизель Мартон смотрела на комиссара, и ее руки время от времени непроизвольно сжимались.
Лапуэнт вышел, пересек двор. Сейчас он, должно быть, звонил от консьержки. Обе женщины, очевидно, ожидали, что Мегрэ начнет их допрашивать. Возможно, на мгновение у него и мелькнула такая мысль, но в конце концов он произнес вполголоса:
— Идите оденьтесь.
Это их обескуражило, причем Дженни сильнее, чем Жизель. Она открыла рот, чтобы заговорить, но ничего не сказала и, бросив на сестру суровый и полный ненависти взгляд, первой стала подниматься по лестнице; и пока она поднималась, комиссар мог видеть ее голые белые бедра.
— Вы тоже…
— Знаю, — ответила Жизель хрипловатым голосом.
Казалось, она ждала, пока сестра закроется в своей комнате, чтобы в свою очередь подняться на второй этаж.
Мегрэ остался один с трупом Мартона всего на несколько секунд и за это время едва успел оглядеть комнату. Однако обстановка фотографически отпечаталась в его памяти во всех малейших деталях, и он знал, что извлечет их на свет, как только они ему понадобятся.
Он услышал, как, визжа тормозами, остановился автомобиль, хлопок дверцы. Шаги по двору, и, как это сделал для него Лапуэнт, открыл вновь приехавшим дверь.
Он знал Буассе, инспектора из XIV округа, которого сопровождали ажан в форме и маленький толстенький человечек с медицинским саквояжем.
— Проходите… Думаю, доктор, вам остается лишь констатировать смерть. Скоро приедет доктор Поль…
Буассе вопросительно на него посмотрел.
— Я занимаюсь этим делом уже два дня, — прошептал Мегрэ. — Объясню позднее… Пока что ничего поделать нельзя…
Они слышали над головой шаги, журчание спущенной в туалете воды…
Поскольку Буассе удивленно посмотрел на потолок, Мегрэ пояснил:
— Жена и свояченица…
Комиссар чувствовал такую усталость, словно это не Лапуэнт, а он проторчал всю ночь на холоде, под дождем. Инспектор вскоре вернулся. Врач, на секунду опустившийся на колени возле тела, быстро поднялся. Направил луч карманного фонарика на неподвижные глаза мертвеца, затем приблизил лицо к его губам и принюхался:
— На первый взгляд похоже на отравление.
— Так оно и есть.
Лапуэнт жестом показал Мегрэ, что выполнил его поручение. Во дворе слышались голоса — зеваки собрались возле закрытых ставен.
Мегрэ обратился к ажану в форме:
— Выйдите и прикажите им разойтись.
— Я вам еще нужен? — поинтересовался медик.
— Нет. Имя умершего для свидетельства о смерти вам сообщат позже.
— Всего хорошего, господа! Буассе знает, где меня найти…
Жизель Мартон спустилась первой, и Мегрэ сразу обратил внимание, что на ней костюм, а под мышкой — меховое манто. В руке она держала сумочку. Похоже, ожидала, что ее заберут. Она подкрасилась, впрочем очень неброско. Выражение ее лица было строгим, вдумчивым и немного изумленным.
Когда, в свою очередь, появилась Дженни, на ней было черное платье. Заметив, как одета ее сестра, она, облизав губы, спросила:
— Мне взять пальто?
Мегрэ кивнул. Пристальнее других за ним наблюдал Лапуэнт, на которого поведение патрона редко производило такое сильное впечатление. Он чувствовал, что это не обычное расследование, что комиссару не хочется использовать обычные методы расследования, но он не имел ни малейшего представления, что тот собирается делать.
Нервы были так напряжены, что для всех стало облегчением, когда Буассе закурил сигарету. Он протянул пачку Лапуэнту, но тот отказался, и тогда, видя, что Жизель ждет, будто на перроне, стараясь не смотреть на мертвеца, спросил:
— Вы курите?
Она взяла сигарету. Буассе поднес ей зажигалку, и женщина стала прикуривать, нервно затягиваясь.
— Полицейская машина перед дверью? — спросил Мегрэ инспектора районного комиссариата.
— Я ее оставил на всякий случай.
— Можно мне ею воспользоваться?
Комиссар опять поглядел по сторонам, словно желая убедиться, что не забудет ни одной детали. Он собирался дать обеим женщинам знак трогаться в путь, но вдруг передумал.
— Секунду… — сказал он и поднялся на второй этаж, где остались включенными лампы. Там были две спальни, ванная и чуланчик, в котором громоздились чемоданы, старые сундуки, манекен, какими пользуются швеи, а прямо на полу стояли две старые керосиновые лампы и стопки пропыленных книг.
Комиссар вошел в первую спальню, ту, что побольше.
В ней стояла двуспальная кровать, и по аромату духов он понял, что это спальня мадам Мартон. Его догадку подтвердило содержимое шкафов, где он нашел одежду уже знакомого ему стиля — простого и элегантного, то есть шикарного. На полочке, чуть возвышавшейся над полом, выстроилась в ряд дюжина пар обуви.
