Дороти Сэйерс - Встреча выпускников
Харриет въехала в Оксфорд сквозь мерзкий ливень со снегом, который пробивался в стыках откидного верха и заставлял стеклоочистители работать не переставая. Это совсем не походило на её поездку в прошлом июне, но самое большое изменение произошло в её собственных чувствах. Тогда она ехала через силу и чувствовала себя неловко: расточительная дочь, лишившаяся романтической оболочки и очень слабо рассчитывающая на откормленного тельца. Теперь же именно колледж, замаравший свою репутацию, призвал её, как призывают специалиста, не обращая внимания на мораль, но отчаянно веря в профессиональное умение. Не то, чтобы она была очень озабочена стоящей проблемой или сильно надеялась её решить, но теперь, по крайней мере, она могла смотреть на неё как на чистую проблему и работу, которую нужно сделать. В июне она говорила себе после каждого путевого ориентира: «Ещё много времени, ещё тридцать миль прежде, чем я начну испытывать неловкость — ещё двадцать миль — десять миль, это ещё далеко». На сей раз она просто пыталась достигнуть Оксфорда как можно быстрее — хотя, возможно, в значительной степени это было из-за погоды. Она скатилась вниз с Хеддингтонского холма без всяких мыслей, кроме как о возможном заносе, пересекла Магдален-бридж, отпустив только едкое замечание в адрес стайки велосипедистов, пробормотала «слава Богу!», когда, наконец, достигла ворот на Сейнт-Кросс-роуд и бодро сказала «Добрый день» Пэджету, швейцару.
— Добрый день, мисс. Хотя, конечно, мерзкий день сегодня. Декан оставила указание, мисс, поместить вас в комнату для гостей в Тюдор-билдинг, она пока на совещании, но вернётся к чаю. Вы знаете комнату для гостей, мисс? Возможно, она появилась уже после вас. Так, она о находится на Нью-Бридж, мисс, между Тюдор-билдинг и северной пристройкой, где раньше располагался коттедж, мисс, только, конечно, всего этого уже нет, и вы должны подняться по главной лестнице мимо западного лекционного зала, мисс, который раньше был комнатой отдыха для студенток, мисс, прежде, чем сделали новый вход и перенесли лестницу, а затем повернуть направо, и она как раз посередине коридора. Невозможно перепутать, мисс. Любой из скаутов показал бы вам, мисс, если бы их можно было сейчас найти.
— Спасибо, Пэджет. Я найду, только поставлю машину в гараж.
— Не беспокоитесь, мисс. Льёт как из ведра. Я отведу её позже. Ей не повредит какоё-то время постоять на улице. И я быстренько подниму вашу сумку, мисс, только не могу оставить ворота, пока не возвратится миссис Пэджет из кладовой, а иначе я бы проводил вас сам. — Харриет снова попросила его не беспокоиться.
— О, туда попасть довольно легко, когда знаешь, мисс. Но теперь что-то снесли, что-то построили, что-то изменили, и в результате многие из наших старых леди совершенно теряются, когда приезжают нас навестить.
— Я не заблужусь, Пэджет. — И действительно она не испытала никаких затруднений в поиске таинственной комнаты для гостей на месте передвинутой лестницы и несуществующего коттеджа. Она обнаружила, что из окон открывается господствующий вид на Старый дворик, хотя Новый дворик был не виден, а большая часть нового здания библиотеки оказалась скрыта крылом тюдоровской пристройки.
После чая с деканом Харриет усадили в профессорской на неофициальной встрече старших сотрудников, на которой председательствовала директриса. Перед Харриет положили документы дела — жалкую кучку грязных фантазий. Было предъявлено приблизительно пятнадцать штук. Имелось полдюжины рисунков, большей частью такого же типа, как поднятый ею на встрече выпускников. Было много сообщений, адресованных старшим сотрудникам и сообщавших им, с различными непристойными эпитетами, что их грехи вопиют, что они не достойны приличного общества, и что, если они не оставят мужчин в покое, с ними произойдут различные неприятности. Некоторые из этих посланий прибыли почтой, другие были найдены на подоконниках или просунуты под двери — при этом все были составлены из тех же вырезанных букв, наклеенных на листы грубой писчей бумаги. Два сообщения были посланы студенткам: одно студентке старшего курса, очень воспитанной и безобидной молодой женщине, которая готовилась получить степень бакалавра, другое — мисс Флексман, блестящей студентке-второкурснице. Последнее было более конкретным, чем большинство писем, поскольку в нём упоминалось имя: «ЕСЛИ НЕ ОСТАВИШЬ В ПОКОЕ МЛАДШЕГО ФАРРИНГДОНА, — говорилось в нём с прибавлением оскорбительного эпитета, — ТЕБЕ ЖЕ БУДЕТ ХУЖЕ».
Остальные предметы коллекции содержали, во-первых, маленькую книгу, написанную мисс Бартон: «Положение женщин в современном государстве». Копия принадлежала Библиотеке и одним воскресным утром была обнаружена весело полыхающей в комнате отдыха для студенток в Бёрли-хаус. Во-вторых, рукопись и корректуры по английской просодии мисс Лидгейт. История их была такова. Мисс Лидгейт наконец внесла все свои исправления в текст заключительной корректуры и уничтожила все предыдущие экземпляры. Затем она вручила корректуры вместе с рукописью введения мисс Хилльярд, которая обязалась просмотреть их для проверки некоторых исторических фактов. Мисс Хилльярд заявила, что получила их в субботу утром и взяла в свою квартиру (которая была расположена на одной лестнице с мисс Лидгейт на один этаж выше). Впоследствии она взяла их в библиотеку (то есть, в библиотеку в тюдоровском здании, которая теперь должна была быть заменена на новую библиотеку) и там работала над ними некоторое время, пользуясь справочниками. Она сказала, что была в библиотеке одна, за исключением кого-то, кого она не смогла разглядеть и кто двигался в районе эркера в дальнем конце. Затем мисс Хилльярд вышла, чтобы пообедать в Холле, и оставила бумаги на столе в библиотеке. После обеда она пошла на реку, чтобы присутствовать на занятиях группы первокурсников по гребле. Когда она возвратилась в библиотеку после чая, чтобы возобновить работу, она обнаружила, что бумаги со стола исчезли. Сначала она предположила, что мисс Лидгейт вошла и, увидев их там, унесла с собой, чтобы сделать ещё несколько своих знаменитых исправлений. Она пошла в комнаты мисс Лидгейт, чтобы спросить о них, но мисс Лидгейт там не было. По словам мисс Хилльярд, она немного удивилась тому, что мисс Лидгейт взяла их, не оставив записки, но всерьёз не волновалась до тех пор, пока, вновь стоя у дверей мисс Лидгейт незадолго перед тем, как отправиться в Холл, она внезапно не вспомнила, что тьютор по английскому сказала перед обедом, что уезжает на несколько дней в город. Немедленно было начато расследование, но без какого-либо успеха, пока в понедельник утром сразу после службы в часовне недостающие корректуры не были найдены раскиданными по столу и полу профессорской. Пропажу обнаружила мисс Пайк, которая первой из донов вошла в комнату тем утром. Скаут, ответственная за уборку профессорской, была уверена, что ничего подобного до утренней службы там не было. Появление бумаг вызвало предположение, что они были брошены в комнату кем-то через окно, что достаточно легко сделать любому. Никто, однако, не видел ничего подозрительного, хотя был опрошен весь колледж, особенно опоздавшие в часовню и те, из чьих окон были видны окна профессорской.
