Агата Кристи - Убийство в Восточном экспрессе
— Ну и ну! Вы меня ошарашили! Нет, я его не узнал. Я был на Западе, когда шел процесс. Его фотографии в газетах я, конечно, видел, но на них и родную мать не узнаешь. Не сомневаюсь, что многие хотели бы разделаться с Кассетти.
— А вы не знаете никого, имеющего отношение к делу Армстронгов, кто отвечал бы этому описанию — невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом?
Хардман думал минуты две.
— Трудно сказать. Ведь почти все, кто имел отношение к этому делу, умерли.
— Помните, в газетах писали о девушке, которая выбросилась из окна?
— Ага. Тут вы попали в точку. Она была иностранка. Так что, может, у нее и были родственники итальяшки. Но не забывайте, что за Рэтчеттом числились и другие дела, кроме ребенка Армстронгов. Он довольно долго занимался похищением детей. Так что не стоит сосредоточиваться на одном этом деле.
— У нас есть основания полагать, что это преступление связано с делом Армстронгов. Мистер Хардман вопросительно прищурил глаз. Пуаро промолчал. Американец покачал головой.
— Нет, я ничего такого не припоминаю, — сказал он наконец. — Но учтите: я не принимал участия в этом деле и мало что о нем знаю.
— Что ж, продолжайте, мистер Хардман.
— Мне, собственно, нечего рассказывать. Я высыпался днем, а ночью караулил. В первую ночь ничего подозрительного не произошло. Прошлой ночью — тоже, так, по крайней мере, мне казалось. Я оставил дверь приоткрытой и держал коридор под наблюдением. Никто чужой не проходил мимо.
— Вы в этом уверены, мистер Хардман?
— Железно. Никто не входил в вагон снаружи, и никто не проходил из задних вагонов. За это я ручаюсь.
— А из вашего укрытия вам виден был проводник?
— Конечно. Ведь его скамеечка стоит почти впритык к моей двери.
— Он покидал свое место после Виньковцов?
— Это последняя остановка? Ну как же: его пару раз вызывали сразу после того, как поезд застрял. Потом он ушел в афинский вагон и пробыл там этак минут пятнадцать. Но тут кто-то стал названивать, и он примчался назад. Я вышел в коридор посмотреть, в чем дело, — сами понимаете, я несколько встревожился, — но оказалось, что звонила американка. Она закатила скандал проводнику — уж не знаю из-за чего. Я посмеялся и вернулся к себе. Потом проводник пошел в другое купе, понес кому-то бутылку минеральной. Потом уселся на скамеечку и сидел там, пока его не вызвали в дальний конец вагона стелить постель. Потом он до пяти часов утра не вставал с места.
— Он дремал?
— Не могу сказать. Не исключено, что и дремал.
Пуаро кивнул. Руки его механически складывали бумаги на столе в аккуратные стопочки. Он снова взял в руки визитную карточку.
— Будьте любезны, поставьте здесь свои инициалы, попросил он.
Хардман расписался.
— Я полагаю, здесь, в поезде, никто не может подтвердить ваши показания и засвидетельствовать вашу личность, мистер Хардман?
— В поезде? Пожалуй, что нет. Вот разве молодой Маккуин. Я этого парня хорошо помню — часто встречал в кабинете его отца в Нью-Йорке, но вряд ли он меня выделил из множества других сыщиков и запомнил в лицо. Нет, мистер Пуаро, придется вам подождать и, когда мы пробьемся сквозь заносы, телеграфировать в Нью-Йорк. Но вы не беспокойтесь, я вам не вру. До скорого, господа. Приятно было с вами познакомиться, мистер Пуаро.
Пуаро протянул Хардману портсигар:
— Впрочем, вы, возможно, предпочитаете трубку?
— Нет, трубка — это не про нас.
Он взял сигарету и быстро вышел. Мужчины переглянулись.
— Вы думаете, он и в самом деле сыщик? — спросил доктор Константин.
— Безусловно. Он типичный сыщик, я их много повидал на своем веку. Потом такую историю ничего не стоит проверить.
— Очень интересные показания, — сказал мсье Бук.
— Еще бы!
— Мужчина невысокого роста, темноволосый, с писклявым голосом, — задумчиво повторил мсье Бук.
— Описание, которое ни к кому в поезде не приложимо, сказал Пуаро.
Глава десятая
Показания итальянца
— А теперь, — сказал Пуаро, хитро улыбаясь, — порадуем мсье Бука и призовем итальянца.
Антонио Фоскарелли влетел в вагон-ресторан мягкой и неслышной, как у кошки, поступью. Лицо его сияло. У него было характерное лицо итальянца — смуглое, веселое.
По-французски он говорил правильно и бегло, с очень небольшим акцентом.
— Вас зовут Антонио Фоскарелли?
— Да, мсье.
— Вы, как я вижу, приняли американское подданство?
— Да, мсье. Так лучше для моих дел, — ухмыльнулся итальянец.
— Вы агент по продаже фордовских автомобилей?
— Да, видите ли… — И тут последовала пространная речь, к концу которой присутствующие знали в мельчайших деталях все про деловые методы Фоскарелли, его поездки, доходы, его мнение об Америке и о большинстве стран Европы. Из итальянца не надо было вытягивать информацию — она лилась мощным потоком. Его простодушное лицо сияло от удовольствия, когда он наконец остановился и красноречивым жестом вытер лоб платком.
— Теперь вы видите, — сказал он. — Я ворочаю большими делами. У меня все устроено на современный лад. Уж кто-кто, а я в торговле знаю толк.
— Значит, в последние десять лет вы часто бывали в Соединенных Штатах?
— Да, мсье. Как сегодня помню тот день, когда я впервые сел на корабль, — я ехал за тридевять земель, в Америку. Моя мама и сестренка…
Пуаро прервал поток воспоминаний:
— Во время вашего пребывания в США вы не встречались с покойным?
— Никогда. Но таких, как он, я хорошо знаю. Да, да, очень хорошо, — и он выразительно щелкнул пальцами. — С виду они сама солидность, одеты с иголочки, но все это одна видимость. Мой опыт говорит, что убитый был настоящий преступник. Хотите — верьте, хотите — нет, а это так.
— Вы не ошиблись, — сухо сказал Пуаро. — Под именем Рэтчетта скрывался Кассетти, знаменитый похититель детей.
— А что я вам говорил? В нашем деле надо уметь с одного взгляда понимать, с кем имеешь дело. Без этого нельзя. Да, только в Америке правильно поставлена торговля.
— Вы помните дело Армстронгов?
— Не совсем. Хотя фамилия мне знакома. Кажется, речь шла о девочке, совсем маленькой, так ведь?
— Да, трагическая история.
Итальянец, в отличие от всех, не разделял подобного взгляда.
— Что вы, такие вещи бывают сплошь и рядом, — сказал он философски. — В стране великой цивилизации, такой, как Америка…
Пуаро оборвал его:
— Вы встречались с членами семьи Армстронгов?
— Да нет, не думаю. Хотя, кто его знает. Приведу вам некоторые цифры. Только в прошлом году я продал…
— Мсье, прошу вас, ближе к делу.
Итальянец умоляюще воздел руки:
— Тысячу раз простите!
