Дэвид Кук - Коллекция детективов
— Жену Вахрушев лет пять назад похоронил. Подозреваю, что экономка ему ее последние годы с успехом заменяла. Уж больно ласков он с ней был. Сулился ей свои доходные дома завещать. Еще и вдовушка портниха к нему последнее время зачастила на примерки. А недавно он без согласия Изольды на работу принял молодую горничную. От этого немка ему сцены и закатывала. Один раз даже при мне. До сих пор эта девушка работает. Было у покойного три страсти: деньги, женщины и, как ни странно, шахматы. Детей, считайте, у него нет. От единственной дочери Ерофей отрекся лет двадцать назад. Против отцовской воли пошла — обвенчалась с сапожником-армянином. Папаша этого не простил. А спустя год после рождения сына ее муж сбежал вместе с циркачкой заезжего шапито, которой он шил тапочки для гимнастических кульбитов. От горя и безысходности молодая мать сошла с ума. До сих пор содержится у Зубова, в Александровской лечебнице. Сына воспитывает армянская семья ее деверя. К своим пятерым отпрыскам эта небогатая супружеская пара добавила и шестого, Григория. Армяне народ дружный. Парень скоро гимназию закончит. Учится успешно. Весь в мать — на вид русский, хоть и фамилия Аветисов. Летом работал помощником приказчика в конторе кожевенного завода братьев Деминых, что на Ташле. Сметливый парнишка и к наукам способный, дед его в шутку Менделеевым называл. Ну, а он деду цветы разные выращивал и на день рождения дарил.
Извозчик остановил сани у парадного подъезда. Господа расплатились и отпустили возницу. Наверх вела широкая мраморная лестница. В коридоре, у добротной двери, сидел полусонный, уставший от томительного ожидания дворник.
— Попрошу, милейший, никого в комнату эту пока не пускать. А если появятся родственники или соседи, скажите, что доктор осмотр еще не закончил и мешать не велел, — распорядился Нижегородцев. Мужик часто закивал в ответ.
Картина была удручающая. В глубоком деревянном кресле, по колено укрытый шотландским клетчатым пледом, уронив голову на грудь, сидел покойник. На полу, прямо у его ног, вытянув вперед лапы и положив на них морду, лежала огромная, пушистая собака. Глаза ее были закрыты. Излюбленная порода чабанов-горцев, собака-пастух. Хотелось верить, что пес и хозяин заснули, и, стоит человеку проснуться, обрадованный его пробуждением четвероногий друг мгновенно наполнит дом раскатистым веселым лаем. Но, к глубокому прискорбию, оба были мертвы.
Перед креслом располагался низкий дубовый столик с резными ножками, на котором была расставлена шахматная партия, белыми фигурами обращенная к старику. Рядом лежал вскрытый конверт, а внизу, под столом, валялся лист бумаги.
Комната была большая, пять-шесть квадратных саженей, и завершалась эркером. В полукруглом пространстве, на подставке в горшке, рос огромный рододендрон, верхней веткой почти дотрагиваясь до украшенного лепниной потолка.
— Николай Петрович, я вас попрошу перчатки не снимать. Если есть необходимость что-либо взять в руки, берите только в перчатках. Знаете, уже целый год в России применяется так называемый дактилоскопический метод установления личности по папиллярным линиям подушечек пальцев. Установлено, что у каждого человека образуемый ими узор своеобразен и неповторим. Двух людей с одинаковым рисунком не найти. Кстати, у собак и коров отпечатки носа тоже строго индивидуальны. В качестве средства для обнаружения отпечатков пальцев, оставленных, предположим, на бумаге, можно использовать наструганный порошок карандашного грифеля, — открывал доктору тайны криминалистики, полученные еще в «прошлой жизни», бывший начальник Азиатского департамента министерства иностранных дел России, отставной коллежский советник Ардашев, вот уже два года живущий новой для себя жизнью провинциального адвоката.
— Не перестаю вам удивляться, Клим Пантелеевич. Горизонт ваших познаний широк и многообразен. Народ до сих пор судачит о вашем недавнем разоблачении известного в губернии чиновника. Кто бы мог подумать, что злодеем окажется человек столь уважаемый и, на первый взгляд, честный? А вы все равно вывели его на чистую воду, — будоражил Нижегородцев тщеславие адвоката. — Вот так бы и нам, врачам, научиться безошибочно диагнозы ставить. Да чтобы при жизни пациента, а не после вскрытия.
— Кстати, Николай Петрович, не кажется ли вам, что здесь лечебной микстурой пахнет? Хотя лекарств я вокруг не вижу, — втягивая носом воздух, Ардашев на мгновенье замер.
— Да, легкий запах присутствует, — неуверенно ответил врач.
Присяжный поверенный несколько минут молча смотрел на разложенную шахматную доску. Достал из кармана жилетки маленький пинцет, взял им раскрытый конверт с наклеенной красной трехкопеечной маркой, долго рассматривал через лупу смазанный почтовый штемпель. Про себя отметил, что дата на штемпеле относится к сентябрю прошлого, 1907 года. Что ж до адресов, то они почему-то были набраны на пишущей машинке, и отправителем значился некто Ф. Н. Безбрежный — партнер в игре по переписке. Тем же пинцетом поднял из-под стола несколько пожелтевший лист плотной недорогой бумаги, на котором вверху от руки было написано — Сg4: d1.
Адвокат, не проронив слова, открыл саквояж, вынул из бювара большой конверт из вощеной бумаги, с помощью пинцета поместил в него письмо, затем достал чистый лист, согнул вдвое и вложил в старый, распечатанный конверт. За дверью слышались нетерпеливые голоса.
— Ну а теперь, уважаемый доктор, мне хотелось бы пообщаться с родственниками и прислугой. Но прежде давайте всех пригласим сюда, — с этими словами Клим Пантелеевич отошел в неосвещенный угол комнаты и стал почти незаметен.
Врач отворил дверь, и в помещение по одному боязливо стали заходить незнакомые Ардашеву люди. Армянин с достаточно взрослым мальчиком и три женщины. Гимназист, увидев мертвого пса, кинулся к нему, обнял за шею, расплакался и, не переставая гладить собаку, запричитал: «Потапыч, миленький мой!» Мужчина подошел к мальчику, обнял за плечи и усадил на диван.
— Я — присяжный поверенный Клим Пантелеевич Ардашев, — послышался голос откуда-то сзади. — Причина внезапной смерти хозяина этого дома вызывает некоторые сомнения. Именно поэтому я и нахожусь здесь. Мне придется вам задать несколько вопросов. Смею надеяться, что получу исчерпывающие ответы. Для начала попрошу всех представиться, — официальным тоном проговорил адвокат.
— Изольда Генриховна Манн, экономка, — недовольно произнесла не лишенная привлекательности женщина.
— Глафира Константиновна Зарубаева, горничная, — пропела стройная брюнетка лет двадцати трех.
— Аветисовы мы. Я — Саркис Аветисов, моя жена Ксения и наш приемный сын Григорий, живем у Казанской площади, — с еле заметным акцентом тихо проговорил невысокого роста мужчина.
