Буало-Нарсежак - В тисках
— Тебе зададут вопросы о нем, обо мне.
— Ну и что? Мне не придется ничего придумывать. Он очень болен… ты за ним ухаживаешь… Я захожу к вам не часто, мешают дела… Нет, уверяю тебя, не возникнет никаких проблем… Постараюсь вернуться как можно скорее. Разберусь с делами в компании, зайду к нотариусу по поводу дома, покончу со всеми формальностями и сразу же обратно… Сколько это займет? Неделю, самое большее. Черт побери, старик же продержится неделю!
Марилена медленно раздевалась, сняла перчатки, пальто, туфли. Она прошла к себе в комнату, расстегнула кофточку, сбросила с себя юбку. Филипп последовал за ней.
— Не хочу, чтобы ты продавал дом, — сказала она.
— Но ведь мы все равно не сможем там жить… Послушай, Марилена, давай не будем начинать все сначала. Что сделано, то сделано.
Он подошел к двери, приоткрыл ее. С кухни доносился перезвон посуды. Затем вернулся, сел на край кровати.
— В Сен-Пьере для всех я вдовец. Ты это понимаешь?.. Так вот. Разве не естественно, что, оказавшись в таком положении, я все распродаю? Ты должна раз и навсегда твердо себе уяснить, что ты Симона.
Марилена вспомнила голос Ролана по телефону: «Люблю тебя» — и зажала уши руками.
— Вы все сведете меня с ума, — воскликнула она. — Там осталось столько дорогих для меня вещей.
— Купишь новые. У тебя есть на это деньги.
Она надела халат, зябко закуталась в него.
— Когда ты собираешься улетать?
— Дня через два, не раньше. Они же не могут распоряжаться мной.
Он подошел к жене и попытался обнять ее за талию.
— Оставь! — крикнула она. — Если б ты знал, как я устала, как вы все меня измучили… Хватит… Иди ужинать.
За ужином царила мрачная атмосфера. Марилену несколько раз охватывало искушение рассказать Филиппу о Ролане. Она получила воспитание в строгих правилах, и любая ложь была для нее невыносимой. А сейчас она лгала не переставая. Она сама превратилась в ходячую ложь. И чувствовала себя одинокой до мозга костей. И ничего тут не поделаешь. Нельзя даже довериться священнику, исповедаться, не выдав Филиппа. По крайней мере, этого нельзя делать до встречи с Роланом. Ролан сможет что-нибудь решить. Сама не знала что, но смутно надеялась, что он ей поможет. Она всегда кому-то подчинялась… дяде, духовнику, а сейчас потеряла все точки опоры.
Филипп доедал отбивную. У него спокойная совесть и крепкий аппетит. На него рассчитывать не стоит. Марилена отодвинула тарелку.
— Ты беспокоишься из-за этой поездки? — возобновил он прерванный разговор. — Зря. Рано или поздно мне все равно пришлось бы туда поехать, лучше уж покончить с этим сейчас. Я им объясню, почему ухожу со службы. Впрочем, я совершенно не волнуюсь. Удерживать меня они не станут. Кто я для них? Бывший дальний родственник Леу.
Он положил себе еще сыра. От него исходила уверенность в своем будущем.
— Извини, — сказала Марилена. — Болит голова. Заканчивай без меня.
Дружески похлопав его но руке, она ушла к себе в комнату и там заперлась. Вскоре издалека она услышала звук включенного телевизора. Сегодня он не торопится. Она приняла две таблетки и легла в кровать. Где сейчас Ролан? Может, с другой женщиной? «Интрижка» — как он сам писал. Он вращается в мире, который она не может себе представить, ведь она всю жизнь провела в своей тихой глуши. А в том мире музыка, праздники, женщины, ищущие приключений, дворцы и залы казино. Ролан, быть может, сжалится, увидев ее. Она была уверена, что он скоро перезвонит и назначит новую встречу, которой она уже ждала с нетерпением… Почему? Чтобы отомстить Филиппу за его чудовищную бесчувственность. Чтобы отомстить и Симоне, как Симона сама отомстила отцу, выйдя замуж за Ролана… Она начала засыпать и уже не слишком осознавала то, что шепчут ее губы. Они шевелились сами по себе. Наконец она впала в забытье.
Разбудил ее звонок во входную дверь. Так поздно она никогда не вставала. Раздвинула шторы и увидела низкие дождевые облака. В Сен-Пьере сейчас ночь с мерцающими звездами на небе.
В дверь постучала Мария. Марилена открыла.
— Принесли письмо… Пневматическая почта.
Марилена не знала, что такое «пневматическая почта», но догадалась, что это какой-то вид срочной доставки вроде телеграммы. Она вскрыла конверт. Ей сразу же бросилась в глаза шапка голубого цвета в верхней части листа.
«Ролан Жервен
Дом 17-а,
улица Библиотеки Мазарини,
VI округ
Моя дорогая Симона!Извини меня. Вчера у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Объясню потом. Но поскольку нам срочно надо встретиться, то я предлагаю тебе прийти ко мне сегодня же утром в половине одиннадцатого. У меня нет привычки напускать таинственность, но в письме не могу объяснить, почему я так тороплюсь тебя увидеть. Жду тебя с нетерпением. Если вдруг ты сейчас занята, не смогла бы ты прийти после четырех часов? Речь идет об очень важных вещах как для тебя, так и для меня. До скорой встречи.
Искренне твой
Ролан».
Мария все еще стояла на пороге двери.
— У меня нет времени заняться обедом, — сказала Марилена. — Мне надо уходить. Купите курицу и салат. Картошка еще есть. Вернусь к двенадцати часам.
— Хорошо, мадемуазель.
— Сейчас помогу встать отцу. А вы немедленно отправляйтесь за покупками. Его нельзя оставлять одного.
Старик проснулся уже давно. Брюки он натянул, но ему никак не удавалось надеть носки.
— Почему ты меня не подождал? — пожурила его Марилена. — Тебе плохо в постели?.. Дай ногу.
Старик промямлил несколько невнятных слов и попытался отодвинуть ногу.
— Что с тобой сегодня?.. Я тороплюсь.
Ему наконец удалось выговорить почти твердым голосом:
— Кто вы такая?
Марилена поднялась на ноги, перехватила взгляд с блеском в глазах, которого еще вчера не было.
— Я Симона… Ты меня не узнаешь?
Он отрицательно покачал головой. Он больше ничего не говорил, но не переставал вертеть головой, пока она краем мокрой салфетки пыталась умыть ему лицо.
— Сиди спокойно, в конце концов!
Ее сводило с ума это механическое покачивание головы, справа налево, слева направо, от которого морщины на шее сходились и расходились словно гармошка. Что он понял? Вернется ли к нему ясность ума?.. Она завязала ему галстук, надела халат. Потом отвела его в столовую, усадила перед стаканом молока. Казалось, ему доставляет удовольствие демонстрировать ей свое упрямое «нет», как ребенку, который забавы ради беспрестанно повторяет один и тот же жест. Он отказывался открывать рот. Марилена с ложкой в руке напрасно ждала момента, когда его заинтересует пища и он разомкнет губы. Но он упорствовал в своем отказе, а в глазах у него, казалось, мелькали вспышки гнева.
