Жорж Сименон - Мегрэ в тревоге
Перед папертью стоял блестящий, длинный черный автомобиль, у дверцы которого в строгой темной униформе держался водитель, в котором Мегрэ признал дворецкого Верну.
Неужели это семейство, чей родовой дом находился всего в четырехстах метрах отсюда, имело обыкновение приезжать на большую мессу на машине? Вполне вероятно. Чего доброго, это входило в кодекс их традиций.
Но нельзя было исключать и того, что сегодня они приехали на авто специально, дабы избежать контактов на улице с любопытствующим людом.
А вот и они, вовремя помянутые, выходят из собора, седовласый Юбер Верну на голову возвышался над всеми остальными. Он шел степенно, держа в руках шляпу.
Когда оказался наверху ступенек, Мегрэ признал в сопровождавших его по бокам лицах жену Верну, его свояченицу и невестку.
Толпа мгновенно и как-то незаметно раздвинулась перед ними. Нельзя было сказать, что они шли между шпалерами в прямом смысле этого слова, но все же вокруг семейства Верну образовалась некая пустота, и все взоры были устремлены именно на них.
Шофер приоткрыл дверцу. Сначала уселись женщины. Затем на переднем сиденье устроился Юбер Верну, и лимузин заскользил в направлении площади Вьет.
Брось кто-то из толпы в этот момент слово, сделай жест или просто вскрикни, и, может статься, народный гнев немедленно бы прорвался наружу. Происходи это в ином, нежели близ собора, месте, шансы, что такое могло случиться, были бы высокими. Лица собравшихся горожан ожесточились, и если в небесах развеялись все облака, то тут, на земле, воздух был перенасыщен беспокойством и тревогой.
Некоторые из толпы робко поприветствовали комиссара. Доверяли ли они еще ему? Во всяком случае внимательно проследили, как он, в свою очередь, поднялся по улице — с неизменной трубкой в зубах и округлившимися плечами.
Обогнув площадь Вьет, Мегрэ ступил на улицу Рабле. Напротив дома Верну, на тротуаре, опять стояли два молодых, не достигших двадцати лет, парня. На этот раз они не носили повязок, а в руках не держали дубинок.
По всей видимости, этими аксессуарами снабжались только ночные патрули. И тем не менее оба они находились при исполнении служебных обязанностей, чем несказанно гордились.
Один из наблюдателей приподнял каскетку, когда Мегрэ проходил мимо поста, второй не шелохнулся.
На ступенях Дворца правосудия, двери которого были наглухо закрыты, живописно расположились шесть-семь журналистов, в том числе и Ломель, сидевший рядом со своими фотоаппаратами.
— Думаете, они вам откроют? — набросился он на Мегрэ. — А новость знаете?
— Что за новость?
— Говорят, они отыскали орудие убийства. И сейчас проводят там «совещание в верхах».
Дверь приоткрылась. Шабо сделал знак Мегрэ, приглашая побыстрее заходить, и, как только тот переступил порог, следователь поспешно захлопнул створку, словно боясь насильственного вторжения репортеров.
Коридоры были погружены в полумрак, тягостная влага всех последних недель сконцентрировалась внутри этих каменных стен.
— Я хотел сначала переговорить с тобой частным образом, но это оказалось невозможно.
В кабинете следователя горел свет. Там находился и прокурор. Он покачивался на стуле, зажав зубами сигарету. Были здесь также комиссар Ферон и инспектор Шабирон; последний не удержался, чтобы не бросить на Мегрэ взгляд — пристальный и одновременно насмешливый.
На письменном столе, как тотчас же отметил комиссар, лежал отрезок свинцовой трубы длиной приблизительно двадцать пять сантиметров и четыре сантиметра в диаметре.
— Это и есть орудие преступления?
Все разом кивнули.
— Никаких отпечатков?
— Только следы крови и два-три прилипших волоска.
Окрашенная в темно-зеленый цвет труба, бесспорно, была частью оборудования кухни, погреба или гаража.
Разрез выделялся отчетливо и, похоже, был сделан профессионалом несколькими месяцами ранее, учитывая, что металл по краям уже потемнел.
Не был ли этот обрубок изъят в ходе ремонта раковины, мойки или какого-то схожего с ними устройства?
Вполне вероятно.
Мегрэ уже открывал рот, намереваясь спросить, где обнаружили этот предмет, как заговорил Шабо:
— Рассказывайте, инспектор.
Шабирон, только и ждавший сигнала, чтобы выложить все о находке, принял, однако, смиренный вид:
— Мы в Пуатье все еще придерживаемся добрых старых методов расследования. Поэтому параллельно с опросом всех жителей улицы, который мы проводили вдвоем с приятелем, я шарил по всем закоулкам. В нескольких метрах от того места, где был убит Гобийяр, расположена арка, выходящая во двор, принадлежащий одному из торговцев лошадьми и окруженный стойлами. Сегодня утром я, проявив любопытство, туда наведался. И среди навоза, устилавшего землю, не замедлил найти эту железяку. Все выглядит так, что убийца, заслышав приближавшиеся шаги, зашвырнул ее поверх стены.
— Кто изучал трубу на предмет отпечатков?
— Я с помощью комиссара Ферона. Мы, ясное дело, не эксперты в этой области, но достаточно грамотные профессионалы, чтобы их обнаружить. Нет сомнений в том, что убийца Гобийяра носил перчатки. А что касается волосков, то мы уже посетили морг с целью сравнить их с шевелюрой жертвы. — И он с удовлетворением выдал заключительную фразу: — Один к одному.
Мегрэ не спешил высказывать какое-либо мнение. Повисла тишина, которую в конечном счете прервал Шабо:
— Мы тут обсуждали план последующих мероприятий.
Эта находка, по крайней мере на первый взгляд, вроде бы подтверждает показания Эмиля Шалю.
Мегрэ продолжал отмалчиваться.
— Если бы орудие убийства не нашли на месте преступления, можно было бы утверждать, что доктору было нелегко от него избавиться, прежде чем побежать звонить в кафе «У почты». И как с определенным здравомыслием подчеркивает инспектор…
Но Шабирон предпочел сам изложить свои соображения по этому поводу:
— Предположим, что убийца, совершив преступление, и в самом деле удалился еще до появления Алена Верну, как заявляет доктор. Это было уже третье злодеяние с его стороны. В обоих предыдущих случаях он уносил смертоносное орудие с собой. И мы не только ничего не нашли на улице Рабле, как и на улице Лож, но сдается, что все три раза он наносил удары одним и тем же отрезком свинцовой трубы.
Мегрэ уже понял его мысль, но давал Шабирону возможность выговориться.
— У этого человека, в третий раз преступившего закон, не было никаких причин перебрасывать через стену свое оригинальное оружие. Никто его не преследовал. Никто не видел. Но если допустить, что убийцей был доктор, то ему было абсолютно необходимо избавиться от столь компрометирующего его предмета прежде, чем…
