Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник)
Холмс поднялся с кресла и подошел к ней. С минуту они изучающе смотрели друг на друга.
– Вот я вас и выследила, мистер Шерлок Холмс, знаменитый сыщик, – злобно процедила она.
– С чем вас и поздравляю. – Голос Холмса слегка дрогнул.
– Зачем вы устраивали этот маскарад, чтобы познакомиться с моим братом? Зачем вы улещивали и обманывали его, зачем проникли к нам в дом? Похоже, я знаю ответ. Вас наняла эта мерзкая женщина, Мейбл Бертрам, чтобы вы за нами шпионили. Что она вам сказала?
– Она беспокоится о здоровье вашей матери, вот и все.
– О нет, мистер Холмс. Это далеко не все.
Смирив свой гневный порыв, она умолкла. Я воспользовался тишиной, чтобы выразить и собственное беспокойство.
– Надеюсь, вы не совершали это вечернее путешествие в одиночку, мисс Эбернетти.
– Минтер ждет внизу, в коляске, – коротко бросила она.
– А где ваш брат?
– На собрании своего актерского общества. – Она в ярости повернулась к Холмсу: – Какого ответа вы хотите? Что нужно сделать, чтобы покончить с этим допросом?
Меня поразила враждебность ее слов, однако Холмс тотчас же отозвался:
– Что сделать? Дать нам возможность убедиться, что леди Эбернетти жива и относительно здорова.
– Прекрасно. Вы встретитесь с ней в воскресенье днем. – Она проследовала к двери, но обернулась на пороге и, кривя губы, произнесла: – Я вас презираю.
Она опустила капюшон и заспешила вниз по лестнице.
– Не так-то просто заслужить презрение этой дамы. – Холмс попытался рассмеяться, но голос его по-прежнему дрожал.
– Серьезный противник, – заметил я.
– Я не считаю ее своим противником, – негромко возразил Холмс. – Она – мой враг. Или, точнее, это я ее враг. – Он прошел к окну. – Ага, они уезжают. Будьте так добры, Ватсон, свистните кэб, а я быстренько надену кепку и ольстер. Немного развеюсь.
– Хотите, чтобы я вас сопровождал?
– Нет, лучше мне съездить одному.
Похоже, Холмса немало потрясло это происшествие, однако на лице у него отражалась мрачная решимость, и я знал, что лучше ему не перечить.
На другой день его настроение то и дело менялось, он часами напролет пиликал на своей верной скрипке, пока я не счел нужным заявить протест.
– Как вы смотрите на то, чтобы провести вечер в театре? – спросил Холмс, внезапно оживляясь. – В Друри-Лейн выступает Дэн Лено. Но сначала пообедаем в городе.
Меня удивил такой выбор развлечений: обычно он предпочитал скрипичные концерты в Альберт-холле.
Как всегда, он прочел мои мысли.
– Ну же, Ватсон. Самый прославленный чечеточник нашего времени, звезда пантомимы. Настоящий художник, истинный гений в своей области.
Дэн Лено в тот вечер явно пребывал в ударе. Он убедительнейшим образом перевоплощался в самых разных людей, демонстрируя несравненный юмор кокни, широчайшую гамму чувств, париков и нарядов.
Зрители вокруг нас буквально корчились в креслах от хохота, но Холмс в своем вечернем костюме сидел молча, сложив пальцы перед грудью и сонно взирая на представление из-под полуопущенных век. Однако у меня сложилось впечатление, что он внимательно наблюдает за кривляньями и ужимками коротышки.
На другой день, к моему немалому удивлению, он оделся для визита к Эбернетти уже безо всякого маскарада.
– Игры кончились, Ватсон, – ответил он на мой недоуменный взгляд. – Думаю, теперь обе стороны знают о том, кто я такой и что меня интересует.
– Думаете, нас представят их матери?
– Не сомневаюсь.
Туман окутал Лондон. Церковные колокола звучали приглушенно и меланхолично. Поздним утром туман не рассеялся, и я поразился, когда Холмс предложил нам прогуляться до Гровнер-сквер пешком.
– В этой мгле? Да вы с ума сошли, Холмс! Чего ради…
– Я хочу прибыть на Гровнер-сквер в определенном состоянии ума, и в этом мне способен помочь лишь туман. Если не желаете сопровождать меня, оставайтесь у своего уютного камелька, но если вам хочется пережить одно из наиболее странных приключений, какие вам доводилось заносить на бумагу, а я-то знаю, как вы любите протоколировать наши небольшие расследования, – тогда надевайте шляпу, пальто, самый теплый из ваших шарфов, берите самую прочную вашу трость… ах да, и ваш армейский револьвер.
– Мой револьвер, Холмс? Уж не думаете ли вы, что эта парочка представляет для нас угрозу?
– Будет разумно приготовиться к любой неожиданности.
Следующие полчаса не принесли мне решительно никакого удовольствия. Я льщу себе мыслью, что не отношусь к числу впечатлительных натур с чрезмерно развитым воображением, но я буквально чувствовал, как туман ощупывает меня своими призрачными пальцами. Фонарные столбы высились как маяки: к ним приближались с радостью, а удалялись от них с неохотой. Палая листва на тротуарах шуршала, словно за нами кто-то бежал. Мне поминутно хотелось обернуться, и я с трудом удерживал себя от этого. Когда мы пересекали Оксфорд-стрит, из мглы, подобно экипажу-призраку, зловеще выдвинулась коляска. Я вздрогнул.
– А мы ведь почти у цели, Ватсон, – усмехнулся Холмс.
– Мейфэр, можно сказать, вымер. Все разумные люди сидят дома.
Чарльз Эбернетти не проявил ни малейшего удивления или любопытства, увидев, что его новый знакомый подстригся и сбрил усы. Он с прежним радушием встретил нас и проводил в маленькую гостиную, прямо к камину.
– Как вы промокли! – воскликнул он.
– Мы шли пешком.
Чарльз заморгал:
– В такой туман? Как необычно!
– Нельзя ли нам увидеть леди Эбернетти? – отрывисто спросил Холмс.
– А вот и Сабина. Видишь ли, Саби, эти господа желают сейчас же увидеть матушку.
– Боюсь, она задремала, джентльмены. Но будьте уверены, мистер Холмс, доктор Ватсон, нынче же днем вы с ней встретитесь.
Бледность мисс Эбернетти особенно бросалась в глаза по контрасту с ее темно-бордовым платьем из мериносовой шерсти с отделкой из бархата и кружев, собранным элегантными складками на небольшом турнюре. Она обращалась к моему другу без особой теплоты, однако и без явной враждебности.
– Может быть, пока сыграем партию-другую? – предложил Чарльз.
На лице сыщика промелькнуло выражение досады, но он пожал плечами и уселся за столик. Какое-то время мы играли в этой напряженной атмосфере. Похоже, все испытывали неловкость. Лишь Чарльз, казалось, стремился придать нашей встрече нечто дружеское. Я заметил, что мой друг внимательно за ним наблюдает. Судя по всему, молодой человек пребывал в сравнительно неплохом расположении духа, не очень-то естественном в сложившихся обстоятельствах.
В дверь постучали. Явился высокий сухопарый дворецкий.
– Что случилось, Минтер? – брюзгливо спросил Чарльз. – Я не звонил.
– Посыльный только что принес вот это, сэр. – Дворецкий вошел с письмом на серебряном подносе.
