Хью Пентикост - Оборотни
После короткой паузы заговорил Шамбрэн.
– Я думаю, мы можем признать, что встречу Салливана с вашей женой организовал кто-то еще. Ваша жена утверждает, что не посылала записки, которая привела его в кабинет Хаскелла. И Салливан не писал вашей жене.
– Я уверен, что Жульет ничего не писала ему, – ответил Жирар и с горечью добавил:
– Но она пришла! Пришла, получив от него записку.
– Которую он не посылал.
– Это он говорит, что не посылал ее.
– Он показал нам записку от вашей жены.
– Ее он мог написать сам.
– А женщина, что говорила с вами по телефону?
Жирар рассмеялся.
– Ваш приятель Салливан знает, как подкатиться к женщинам. Они всегда готовы ему помочь.
– Но зачем он это сделал?
– Он знал, что я попытаюсь его убить. И на чьей стороне оказались бы ее симпатии? На его!
Я вошел в номер Жираров в полной уверенности, что Салливан – наш человек. Обуреваемый ревностью и жаждой мести Жирар не вызывал у меня сочувствия. Но я не мог отмахнуться от его аргументов. Да, он относился к Диггеру с предубеждением, но гораздо лучше, чем мы, представлял себе политическую обстановку во Франции в те дни, когда убили Вальмона. И еще в одном я мог не сомневаться: Жирар искренне верил в то, что говорил.
– Вы заявили, что не допустите политических заговоров или встреч торговцев наркотиками у себя в отеле, Шамбрэн, – продолжил Жирар. – Однако Салливан убедил вас, что борется с теми же людьми, что и вы. Хаскелл – его друг. Пьет с ним. Защищает его в драке. Но я утверждаю, что Салливан – доверенное лицо Бернарделя. В Париже он действовал по указке последнего. Был шпионом Бернарделя в доме Вальмона.
Остается его шпионом и в вашем отеле. И вот еще о чем я подумал. Он пытался отвлечь мое внимание от намеченных контактов оасовцев и торговцев наркотиками, начав эту возню вокруг Жульет. И, надо признать, ему это удалось. Где моя жена, Шамбрэн?
– Не знаю, – в голосе Шамбрэна я уловил некоторую отстраненность.
– Если и знаете, можете не говорить. Скажите только, что она в безопасности.
– Швейцар у дверей на Пятую авеню доложил, что мадам Жирар покинула отель. Больше мне ничего не известно.
Жирар покачал головой.
– Она ушла, чтобы встретиться с ним, ложной была записка или нет. Она пошла сказать, что верит ему, что все еще любит его. Салливан значит для нее гораздо больше, чем я.
– Я бы не спешил с выводами, – заметил Шамбрэн.
– А если он вновь использует ее? Вы сами видите, как легко с ее помощью вывести меня из игры. Я должен знать, на каком я свете. Но одно могу вам обещать. Если Салливан все-таки пытается отвлечь меня от Бернарделя и его делишек, клянусь богом, я его убью!
Шамбрэн вытащил из кармана серебряный портсигар, достал из него египетскую сигарету.
– Я сочувствую вам, месье Жирар. Возможно, ваша жена догадалась о ваших намерениях, когда вы ворвались в кабинет Марка. Возможно, ей надо побыть одной, чтобы разобраться, что к чему. Я буду вам очень благодарен, получив ответы на несколько вопросов, не касающихся Салливана. Прошлым вечером Мюррей Кардью – мы, как вы помните, уже спрашивали вас о нем – позвонил в номер Делакру в "Валдорфе". И совершенно случайно вклинился в чужой разговор. Услышанное стоило ему жизни. И я хочу знать, какое участие принимал Делакру в войне Вальмона с ОАС?
Жирар нахмурился.
– В те дни подозревали всех. Вальмон полагал, что каждый может оказаться предателем. В его списке значился даже я, его ближайший друг. Он знал, что я не одобрял алжирскую политику де Голля. Каждый, не согласный с президентом, мог перейти на сторону ОАС. Но я думаю (мне хотелось бы так думать), что в конце концов он мне поверил. Был в его списке и Делакру. Но за два года, прошедших со дня смерти Вальмона, Делакру проявил себя с самой лучшей стороны. Он бы не занимал столь высокий пост, если б оставались сомнения в его лояльности.
– А Лакост?
– Секретарь Делакру? – вопрос удивил Жирара. – Парижанин, закончил с отличием юридический факультет. Ему около двадцати восьми лет. Не воевал. Слишком молод.
Он… он несколько женствен. Со своей работой, похоже, справляется. У вас есть основания полагать…
– Делакру с женой отправились на концерт. Мы знаем, что Лакост был в их номере, потому что Кардью говорил с ним, когда позвонил во второй раз. По крайней мере, Лакост должен знать, кто и о чем говорил из номера посла. А что вы можете сказать о Максе Кролле?
– Ближайший помощник Бернарделя, – незамедлительно ответил Жирар.
Шамбрэн подошел к Жирару, загасил сигарету в стоящей на столе пепельнице.
– Я понимаю, что вы не нуждаетесь в моем совете, месье Жирар, но, тем не менее, хочу вам его дать. Ваша жена представляется мне благоразумной и добропорядочной женщиной.
Дайте ей время подумать. Я уверен, она вернется и попытается все уладить. Что касается Салливана, держитесь от него подальше, пока мы не уясним, что – правда, а что – ложь. Импульсивное поведение может стоить вам будущего.
Глава 4
– Бедный Марк, – покачал головой Шамбрэн, когда мы шли по коридору к лифту.
– В каком смысле?
– Вы уже поверили одному мужчине, а тут на вас обрушилась история другого, причем достаточно убедительная. Так кому вам верить – Твидлдаму или Твидлди?[1].
– Оба. они могут говорить правду, как она им видится, – ответил я.
Шамбрэн искоса посмотрел на меня.
– Да вы просто кладезь мудрости.
Мы остановились у лифта.
– Кто же мог позвонить Жирару?
– Есть одна безумная идея.
– Я жду, затаив дыхание, – улыбнулся Шамбрэн.
– Лили Дориш. Она жить не может без Макса Кролла. После ее приезда они ужинали у нее в номере. С шампанским.
Шамбрэн не успел ответить, потому что открылись двери кабины. Мы спустились на четвертый этаж и прошли в его кабинет. Лейтенант Харди уже ждал нас.
Шамбрэн взглянул на часы и нахмурился.
– Бернардель подъезжает к отелю, если уже не приехал. Я бы хотел, чтобы вы встретили его вместо меня, Марк.
Принесите ему мои извинения. Скажите Бернарделю, что я хотел бы повидаться с ним в удобное для него время. А сейчас мне необходимо ознакомить Харди с нашими находками.
У портье я выяснил, что Бернардель уже прибыл в отель и поднялся в свой номер. Лифт доставил меня на пятнадцатый этаж. Я просто сгорал от любопытства. С одной стороны, Бернардель связывал воедино ОАС и торговцев наркотиками. Он значился в списке Лоринга, агента Федерального бюро, и в списке полковника Вальмона. Его подозревали Салливан и Шарль Жирар. С другой стороны, он не только оставался на свободе, но и представлял Францию в Международной торговой комиссии. То есть настолько тонко вел свою партию, что никто не мог найти ни малейшей зацепки, чтобы придраться к нему.
